Юрий Мухин - Красная армия. Парад побед и поражений

И наконец, если говорить о современности, то думаю, что если по церквям Москвы собрать 100 случайных православных и сравнить их с сотней современных российских историков, то окажется, что православные меньше верят в бога, чем наши историки в честность немцев. Причем речь идет не о случайных приблудах в истории типа Б. Юлина или «стригущих бабло» на сионистской конъюнктуре типа М. Солонина – речь идет и об обычных историках. Только любители еще так-сяк сохраняют трезвость, остальные верят немцам беззаветно.

Артиллерист, командир батареи

Итак, что же за документы имеются в архивах по делу Я. Джугашвили? Всех я не видел, поскольку для выводов по этому делу мне вполне достаточно того, что уже опубликовано. Я уже писал о них, но сейчас займусь аспектом, которого ранее не касался и для которого достаточно четырех сообщений о допросах пленного «сына Сталина». Причем три документа – это как бы сообщения офицеров 1-Ц (разведки и контрразведки) немецких штабов (раньше я этих документов не видел), и один документ имеет вид протокола допроса «сына Сталина».

Мне этого протокола за глаза хватало и хватает, чтобы утверждать, что немцы допрашивали не Якова Джугашвили, но «серьезных историков» в этом не убедишь. Напишешь, что Яков не мог не знать, служит ли в армии его брат, а тебе ответят, что это он брата скрывал. Напишешь, что его 14 гаубичный полк до войны дислоцировался в Наро-Фоминске, а «Яков» показал, что в Москве, а тебе ответят, что это он немцев хотел запутать. И т. д., и т. п. Поэтому не буду касаться десятка подобных косвенных доказательств.

Меня сразу же убеждает в фальшивости всего этого допроса то, что тот, кого допрашивали немцы, не был артиллеристом ни в малейшей мере. А ведь настоящий Яков Джугашвили был артиллерист, окончивший артиллерийскую академию. Поясню штатским.

Орудия гаубичной артиллерии, в которой и служил Яков, стреляют в основном с закрытых позиций. Это означает, что ни противник не видит этих орудий (они находятся достаточно далеко в своем тылу), ни солдаты, стреляющие из гаубиц, не видят, по кому они стреляют. Как они действуют в бою, уже было описано выше, но стоит это повторить.

Командир батареи со связистами уходит вперед, как можно ближе к противнику, и оборудует свой наблюдательный пункт (НП), так чтобы с него как можно больше видеть происходящее на поле боя. С батареей (4 орудия) он связан телефонной линией и рацией. Когда командир батареи увидит противника на поле боя, то по карте определяет, где именно на местности этот противник находится, и передает его координаты на батарею. Там старший по батарее по карте делает расчеты для первого выстрела, и одна гаубица стреляет. Командир батареи видит разрыв ее снаряда на поле боя и теперь, пользуясь картой и шкалой тысячных в бинокле, должен быстро определить расстояния от разрыва до цели и быстро рассчитать, как нужно изменить наводку орудия на батарее, чтобы следующий снаряд упал на цель. Это называется пристрелкой. Когда наконец очередной пристрелочный снаряд падает в район цели, то командир дает команду, и все четыре орудия начинают стрелять по этой цели, уничтожая ее.

Неопытный командир батареи или сильно волнующийся от страха будет ошибаться в расчетах и долго пристреливаться, противник поймет, что по нему пристреливаются, и уйдет с этого места. В результате батарея отстреляется по пустому месту. А опытный и мужественный командир батареи пристреляется с пары выстрелов и быстро накроет цель огнем всей батареи, нанеся противнику большой ущерб. Так вот, Яков Джугашвили по окончании артиллерийской академии имел хорошую оценку по стрельбе, а по некоторым воспоминаниям, он стрелял настолько хорошо, что мог быстро пристреляться по такой малоразмерной цели, как танк.

Противник, видя, что по нему ведет огонь гаубичная артиллерия, начинает охотиться за НП командира батареи, и даже если сразу не найдет его, то начинает своими орудиями обстреливать все места, на которых может находиться НП. Делается это для того, чтобы осколками порвать телефонную линию, тогда командир батареи вынужден будет связываться с батареей по радио. А радио противник быстро запеленгует и будет бить уже точно по НП. То есть командир батареи должен иметь достаточно мужества, чтобы в условиях постоянно рвущихся вокруг снарядов противника наблюдать за полем боя, точно рассчитывать данные для стрельбы своей батареи и давить противника огнем своей батареи, не оставляя свою пехоту или танки без артиллерийской поддержки.

Командование 14 танковой дивизии за бой 7 июля 1941 года представила группу отличившихся к правительственным наградам. Интересно, что возглавляют список два политработника и пять артиллеристов, а уж потом идут собственно танкисты и военнослужащие остальных родов войск. Среди артиллеристов два командира батарей – старший лейтенант Джугашвили Яков Иосифович и лейтенант Петров Геннадий Владимирович.

Могут сказать, что Якова представили к награде по блату, как сына Сталина. Но сохранись воспоминания ветерана того боя И. Д. Дубова:

«Я служил командиром радиоотделения 5-й батареи 14-го гаубичного артполка 14-й бронетанковой дивизии. О том, что 6-й батареей этого же полка будет командовать сын Сталина, мы узнали еще накануне войны.

…Наблюдательный пункт был один для всего дивизиона. На нем находились командир дивизиона, командиры 4, 5 и 6-й батарей, а также разведчики, связисты и радисты. Я, как командир радиоотделения 5-й батареи, также находился здесь с несколькими радистами и радиостанцией 6-ПК. Естественно, здесь же был и Я. Джугашвили. 3 дня, 5, 6 и 7 июля, наша дивизия пыталась выбить немцев из занимаемых ими позиций, но отсутствие поддержки со стороны нашей авиации не позволяло добиться этого, и мы каждый раз возвращались на исходные позиции.

Телефонную связь между НП (наблюдательный пункт) и огневой позицией дивизиона часто рвало немецкими снарядами. Тогда команды на ведение огня мне приходилось передавать по радио. К концу дня 7 июля закрепленная за мной радиостанция вышла из строя».

Ветеран войны, служивший в батарее Якова Джугашвили, скорее всего заместителем политрука, А. Робустов, на вопрос, как держался Яков Джугашвили, еще в 70-х ответил: «Очень смело, очень ровно, без криков особых, командирский язык хороший, четкий. …Потом, уже в бою, я увидел его отчаянным. Его хоть за ногу в окоп нужно было затаскивать – вылезал на бруствер». Тут заместитель политрука не совсем понимает, что происходило – Якову было не до лихости. Просто из окопа наблюдательного пункта было плохо видно поле боя, и Яков выскакивал на бруствер под осколки рвущихся немецких снарядов, чтобы лучше увидеть поле боя, лучше видеть противника и где рвутся пристрелочные снаряды своей батареи.

Соответственно, журнал боевых действий 14 танковой дивизии сообщает: «За 6.7.41 14 ГАП в районе Черногостье арт. огнем подавил 2 батареи, 1 ПТО, 4 станковых пулемета, 1 бронемашину, 2 танка, 1 батальон пехоты, 2 минометных взвода». «14 ГАП за 7.7.41 уничтожил 3 батареи противника, 2 пулеметных взвода и 2 арт. наблюдательных пункта». Так что если Яков Джугашвили и был блатным, то, как говорится, побольше бы нам таких блатных.

Но подведу итог рассказа о том, как воюет командир батареи: его оружием являются карта и бинокль, причем главное – это карта, поскольку уж очень опытные артиллеристы имели такой глазомер, что могли определять дальности и без бинокля.

А в протоколе допроса «сына Сталина» он ответил немцам на вопрос, в каком бою он впервые участвовал, так: «Я забываю это место, это в 25–30 км от Витебска, у меня не было с собою карты, у нас вообще не было карт. Карт у нас не было». Понимаете, этот дурак не соображал, что именно он говорит. Пехотинец может участвовать в бою без карты, сапер, наконец, наводчик орудия или заряжающий. Но командир гаубичной батареи без карты в бою участвовать не может! То есть Яковом Джугашвили представился кто угодно, но не артиллерист.

Ничего не знал о своей семье?

Еще момент. Яков Джугашвили с 1921 года жил с отцом, и его мачеха, Надежда Аллилуева, была с ним очень дружна и опекала его, часто заступаясь за Якова перед строгим отцом. Надежда была по национальности русская, но по стечению обстоятельств родилась в Баку – там же, где и Яков, то есть они были земляки. И настоящий Яков ну никак не мог этого не знать. А на допросе он на вопрос немцев, на ком теперь женат его отец, ответил: «Его жена умерла в 1934 году. Аллилуева. Она была русская, русская из Донбасса». Настоящий Яков не мог не знать, что Надежды Аллилуевой не стало в 1932 году и то, что она никогда не имела отношения к Донбассу. Ведь этот вопрос, не имеющий ни военного, ни политического значения, является чистым тестом на то, кого именно немцы подсовывали миру в качестве «сына Сталина».