герои не имеют предшественников в нашей литературе. Впечатляет своей неординарностью по замыслу и исполнению личность Егора Прокудина («Калина красная»), как и образ Степана Разина («Я пришел дать вам волю»), В описании этих двух персонажей Шукшин являет нам чуткого психолога, человеколюбца, и это не какая-то сверхъестественная интуиция, а глубокое постижение души своего героя. Писатель с таким знанием, с таким мастерством раскрывает причудливые изгибы души своих героев с их вечными исканиями, что сравним в этом, пожалуй, только с Ф. М. Достоевским. Как у Достоевского, так и у Шукшина герои со встревоженными мыслями, с собственным мнением и с нетерпением принимают такие странные решения, что читатель иногда остается в недоумении, не будучи в состоянии постигнуть всей глубины взволнованности героя, его поступков. Конечно, Достоевский и Шукшин жили в разное время, и оно накладывает особый отпечаток на их произведения. Однако их объединяет живое непосредственное чувство к человеку, благородное стремление показать чистоту помыслов «оскорбленных», «униженных», найти истину, правдиво отобразить жизнь своих героев. Достоевский писал: «Как только художник захочет отвернуться от истины, тотчас же станет бездарен и потеряет на ту же минуту весь свой талант». Этого же принципа придерживался В. Шукшин: «... литература – есть ПРАВДА. Откровение. И здесь все равно – кто смелый, кто сложный, кто «эпопейный»... Есть правда – есть литература. Ремесло важно в той степени, в какой важно: начищен самовар или тусклый. Был бы чай. Был бы самовар не худой». Шукшин почитал Достоевского как великого русского писателя. И, как Достоевский, он умел найти психологический нерв народности, что помогало ему одинаково правдиво рисовать людей как деревни, так и города. К этим людям у Шукшина много жалости, сострадания. Он видит скрытые слезы и скрытый юмор, душевную чистоту, самопожертвование, чуткость к людскому горю и сам этими качествами обладает. В этом отношении Шукшин, как и Достоевский, остается верен себе. Мы только можем сожалеть, что ранняя смерть Шукшина оторвала его от труда, который мог стать вершиной его творчества, его лебединой песнью. Шукшин, конечно, был далек от того, что создает в прозе что-то значительное. Он считал, что написал мало, и в последних интервью, данных журналистам центральных газет, Шукшин говорил, что хотел бы расстаться с кинематографом и переключиться только на литературу. «Потому-то и решил твердо: из всех мук, в которые влюблен, избираю лишь одну литературу. Покину Москву и вернусь в свой родной край – в Сростки. Там, в Сростках, буду жить и работать. Самая потребность взяться за перо лежит, думается, в душе растревоженной. Трудно найти другую побудительную причину, чем ту, что заставляет человека, знающего что-то, поделиться своими знаниями с другими людьми» («Правда» от 22 мая 1974 г.). В одной из статей 1969 г. «Нравственность есть правда» Шукшин так выразил свое творческое кредо: «Философия, которая, вот уже скоро сорок лет – норма моей жизни, есть философия мужественная. Для меня нравственность – не совсем герой. И герой, конечно, но живой... а не глянцевый манекен, гладкий и мертвый, от которого хочется отдернуть руку. Попробуйте долго смотреть ему в глаза, станет не по себе. Так почему я, читатель, зритель, должен отказываться прямо смотреть правде в глаза?» В этом высказывании – весь Шукшин с его бескомпромиссностью, с одним понятием жизни – жизни по правде. Кого бы из персонажей его произведений мы ни взяли, скажем, главу семьи Любавиных Емельяна Спиридоновича из романа «Любавины», или Егора Прокудина из киноповести «Калина красная», или Саню Неверова из рассказа «Залетный», видим, что в их судьбах отражается целый мир, построенный по законам жизненных ситуаций, внутренней гармонии. Шукшин экономен во внешних изображениях, он не находит нужным подробно рисовать пейзаж или портрет своего персонажа, его интересует характер чело века. При раскрытии его Шукшин часто использует диалоги. В этих диалогах поступки героев подготовлены массой посылок, их действия продиктованы динамикой развития ощущений, раздумий, ассоциаций. Поступки героев, алогичны, и мы не можем, читая рассказ или роман Шукшина, заранее спроецировать их поведение и предсказать, скажем, финал рассказа или повести.
Литературные и кинематографические герои Шукшина обаятельны, они порывисты и темпераментны, вспыльчивы и отзывчивы, отличаются детской наивной верой во все доброе. Вот какую характеристику дает писатель своему герою Степану Разину из романа «Я пришел дать вам волю»: «Люди чуяли постоянную заботу о себе Разина. Пусть она не видна сразу, пусть Разин – сам человек, разносимый страстями, пусть он не всегда умеет владеть характером, безумствует, снедаемый тоской и болью души, но в глубине этой души есть жалость к людям, и живет-то она, эта душа, и болит-то в судорожных движениях любви и справедливости, и нету в ней голой гордой страсти – насытиться человеческим унижением, – нет, эту душу любили, с ним было надежно...». Шукшин разглядел в Разине нечто очень важное, может быть, саму основу и возвысил эту бунтарскую душу до лучших образов, которыми богата русская литература. Очень хотел Шукшин поставить фильм по своему роману и сыграть в нем народного героя. Поэт Евтушенко с горечью замечает:
... Мечта Шукшина о несбывшейся роли Степана
Взбугрилась, как Волга, на миг подо льдом замороженных век.
А разве не такого последовательно-непоследовательного в своих поступках рисует Шукшин Егора Прокудина в киноповести «Катина красная»? Этот герой, которого играет сам Шукшин в этом фильме, ищет праздник души. Автор ставит героя в такие пограничные ситуации, которые заставляют его задуматься о смысле своей жизни и жизни людей, прийти к пониманию других людей, ощутить взаимную нужность между ними. В фильме «Калина красная» Шукшин своим глубоким знанием души человеческой тронул иные, чисто звучащие струны своего героя Егора Прокудина, наметил великую работу пробуждения совести. Своим удивительным анализом, особенно при изображении преступного мира, он показал, как живуча, эластична преступная душа и какой восприимчивой к добру может стать она, если умело и с любовью коснуться ее лучших сторон.
В сборнике рассказов «Из детских лет Ивана Попова» Шукшин повествует тоже о трудной судьбе подростка из далекого Алтайского края, о его сверстниках военной поры. Героя не сломили жизненные испытания. Книга во многом автобиографична, и то, что в ней рассказывал Шукшин, очень волнует. Он говорит так о своем тяжелом, голодном детстве: «... Я теперь догадываюсь, что в трудную, горькую пору нашей жизни радость – пусть маленькая, редкая – переживается острее, чище. Это были праздники, которые я берегу – они сами сберегаются всю жизнь потом. Лучшего пока не было...».
Шукшин расширил для литературы область чистого и гуманного, показав те причудливые формы, в которые может вылиться добро
