Ирина Дегтярева - Повседневная жизнь российского спецназа
Был даже красочный фейерверк по завершении праздника. Все прошло на высшем уровне и надолго запомнилось.
В 1999 году для ОМОНа началась вторая волна командировок в Чечню. С теми же сложностями и проблемами.
Когда меня спрашивают, что сегодня главное для спецподразделений на транспорте, я мысленно представляю свой отряд, ОМОН своего родного управления.
Главное — не должно быть безделья. Людям необходимо ежедневно видеть цель своей работы, четкую и ясную. Не будет этой цели — не будет боевого и здорового коллектива. Постановка этой самой цели — задача и министерства, и руководства управления, и командира отряда, взвода, отделения. Людям должна быть интересна служба, и чаще всего этот интерес определяется именно спецификой решаемых задач.
Специализация, которую отряду Московского УВД на воздушном и водном транспорте определили изначально, нужно не только беречь, но и всячески развивать, не допускать неоправданной подмены специфических задач транспортного ОМОНа теми, которые решают территориальные УВД. Наш ОМОН — транспортная милиция. И обязан уметь делать все: и то, что умеют обычные сотрудники транспортной милиции, и то, что кроме омоновцев, не делает никто, поскольку именно мы знаем секреты транспорта, знаем специфику перевозок. Конечно, это трудно — удерживать приоритет в такой сложной области, как охрана общественного порядка и безопасность на транспорте. Но здесь многое зависит уже от роли руководителей управления. Нужно искать контакты, договариваться с авиакомпаниями, администрациями речных и воздушных портов, чтобы как можно чаще давать возможность бойцам тренироваться на реальных объектах в условиях, приближенных к боевым.
Именно воздушная и водная специфика отряда — это его и прошлое, и будущее, это залог его успеха.
Две войны лейтенанта Мурашова
Лейтенант милиции Алексей Мурашов — командир взвода ОМОНа на воздушном и водном транспорте. В 1994 году он пришел в отряд. До этого четыре года проработал в спецмилиции Воскресенского района.
Воевал в Афганистане, ездил в командировки в Чечню. Награжден медалями «За отвагу», «За ратную доблесть», «От благодарного афганского народа».
— Елки-палки! Это называется — кино посмотрел! — Боец рассматривал в осколке зеркала фингал под глазом. — Набрали кабанов в этот волго-вятский ОМОН! Не разминешься с ними!
Очередной обстрел позиций сводного отряда милиции в Гудермесе только закончился.
Боец пошел к соседям кино посмотреть. Волго-вятские омоновцы, прибывшие на смену к своим братишкам из отряда, захватили с собой видеомагнитофон. Не успели закончиться первые кадры фильма, как начался обстрел, и все в спешке бросились на посты. Боец с кем-то столкнулся в узком проеме двери. Теперь страдал.
— А ты, наверное, уже в календаре сегодняшний день успел зачеркнуть, — усмехнулся Мурашов.
Омоновцы заметили, что как только зачеркнет этот боец число в календаре — так обстрел. Вроде как примета. Бойцу в тягость командировка, он домой рвется. Вот и торопит время. Особенно суеверные (а кто на войне не суеверный?) стали гонять его от календаря.
Очередной обстрел позиций сводного отряда милиции в Гудермесе только закончился. Командир группы московского ОМОНа Юрий Зинченко, возглавлявший сводный отряд омоновцев из разных городов, собрал совещание:
— Люди измотаны. От бесконечных обстрелов нервы у всех на пределе… Нужно устроить засаду. Несколько раз «духи» стреляли со стороны старого здания милиции, магазина. Сидеть нужно ночью. Уходить в темноте и возвращаться до рассвета. Риск, конечно… Но сидеть сложа руки и ждать, когда прилетит очередная граната… Двое раненых уже есть. Короче, нужны добровольцы.
* * *Добровольцами вызвались Мурашов, Лукин и еще несколько ребят из его взвода. Днем омоновцы в оптику высматривали себе удобные места для засад, ночью выдвигались.
Нужно сидеть в темноте в развалинах, оставшихся от зданий после бомбежек, не разговаривать, не курить. Ждать. И неизвестно, сколько их, «духов», с каким они вооружением. Может, они рассекретят засаду? Вокруг местные, в основном дети и женщины, но у многих из них мужья и отцы — боевики.
Продрогший Алексей вспоминал свою срочную службу в Афганистане. Невольные ассоциации теснились в голове.
Афганские ночи — чеченские ночи. И тогда, и сейчас перед тобой — враг.
…Нахичевань, 1987 год. Сержантская школа погранвойск Закавказья. Оттуда сержанта Мурашова направили в Душанбе в десантно-штурмовую маневренную группу погранвойск КГБ СССР.
Попал Алексей как раз «на подскок» — отсюда уходили борта «за речку». Их день и ночь грузили боеприпасами, продовольствием и медикаментами.
«Из-за речки» прилетел старлей из их десантно-штурмовой группы:
— Ну что, мужики, кто хочет себя проверить? Возьму.
Еще зеленые, необстрелянные, а романтика фонтаном бьет.
— А какие там перспективы? — спросил кто-то из новоиспеченных сержантов.
— Ну, медаль или орден, — усмехнулся старлей. — А может, пуля…
Пространство вокруг старлея резко расчистилось, ряды романтиков поредели. Остались пятеро, среди которых был и Алексей.
База десантно-штурмовой группы находилась на территории Союза. С нее совершались боевые вылеты на территорию Афганистана. Когда добровольцы прибыли, бывшие конюшни, в которых были устроены казармы ДШГ, пустовали. Только трое бойцов оставались на базе в наряде.
Несколько дней на опустевшей базе после муштры в сержантской учебке показались раем. Но так продолжалось недолго. Пока не прилетели ребята с боевых. Заросшие, грязные, измученные, злые…
— Кто такие? Ах, сержанты! Да какие вы сержанты… Там были? Нет?! Тогда вы — «молодые»!
Со всеми вытекающими отсюда выводами. Здесь свои правила обитания и выживания. Кто прошел эту школу, наверное, не забудет ее никогда.
Чтобы носить общевойсковую эмблему в виде парашюта, нужно было иметь за плечами не меньше трех боевых вылетов. Чтобы носить тельняшку — не меньше пяти. А так ходи в панамке: ты — «молодой».
Но с вылетом и первым боевым крещением задержки не произошло.
«Деды» дня два передохнули, помылись-побрились — и вперед. Алексей с ними. Он — командир отделения связи, техник взвода и заместитель командира взвода. Совмещал эти три должности. С рацией за плечами тенью ходил за командиром — майором Тищуком.
Майор, тертый калач, говорил нутряным басом, гонял всех, кто попадал под его горячую руку, но ребят берег, как сыновей. Чуть что серьезное, начинается бой, он с Алексея рацию снимает:
— Давай в окоп, сынок!
Такой же крепкий, свой мужик, был и начальник штаба Скрипников. Они с Тищуком никогда не отсиживались за спинами ребят. Их КП оказывался всегда на основном направлении.
Вот-вот рассвет в Гудермесе. Туман плутает по дороге. Надо идти к своим. Незаметно. Чтобы вечером снова вернуться, сесть в засаду.
Но какое-то внутреннее чувство подсказывало Алексею, что засада ничего не даст. Было ощущение постоянной слежки за каждым шагом омоновцев.
К вечеру из минометов свои обрабатывали «зеленку». А когда закончился обстрел, вдруг появился Александр Орлов, с ног до головы облепленный грязью.
— Орел, где ты лазил-то? — спросил его Мурашов.
— Да вот, старый дурак, вылез с «ночником» посмотреть из-за бруствера, кто стреляет, а передо мной мина: «хлоп!» Грязь во все стороны!
— Хорошо хоть голова цела! Куда тебя понесло?!
Посмеялись. Так на войне: повезло — смешно. Не повезло — плакали бы…
Очередная ночь засады. Темнота, хоть глаз выколи. Слышны иногда выстрелы где-то далеко. Холод пробирает до костей. Но никто не жаловался. Терпели, чтобы предотвратить смерть своих друзей.
Алексею не привыкать. В Афганистане приходилось не только сидеть в засадах, но и выкапывать окопы и ходы сообщения в песке.
Десантно-штурмовую группу сбрасывали с вертолета на места вероятного прохождения душманов. Местность — либо пустынные, песчаные степи, либо песчаные сопки. Начинали копать. Сначала окоп, потом ходы сообщения между окопами, затем укрытие на ночь.
Днем дышать нечем, песок летит в глаза, песок во рту скрипит на зубах, песок сыплется за шиворот. А ночью зуб на зуб от холода не попадает. И снова песок — шуршит, перекатывается крошечными песчинками. Утром опять копать.
Выроешь воронку — метров пять в диаметре, сядешь на ее дно и хоть плачь — сделать ровные стены в песке немыслимо. Тогда начинаешь укреплять стены разными подручными материалами.
Вот, наконец, все готово, а войны все нет — душманы не появляются. Сообщают новые координаты их вероятного появления. Сборы. Уничтожение следов своего пребывания, то есть надо закапывать окопы, с таким трудом отрытые.
