Герберт Уэллс - Утро богов

— Амброзия исчезла?

— Да.

— Что это такое?

— Морская трава: росла она на подводных лугах. Иногда ее ленты прибивало к берегу, их подбирали голуби, ведь голуби всегда — и сейчас и раньше — бродят по пляжам.

— Ты уверен?

— В чем? В том, что амброзия не выдумка? Уверен.

Я подошел к столу, извлек из выдвижного ящика записную книжку, одну из самых старых своих книжек, протянул дочери, раскрыв ее страницы так, что бросался в глаза аккуратный заголовок, выведенный каллиграфически: «Письмо Чарлза Дарвина о бессмертии».

Искоса я следил за дочерью, пока она читала выписку, сделанную восемь лет назад. Это был ответ известного естествоиспытателя некоему А. Ганичу, издавшему брошюру «Несколько слов о вечности тела человека». Брошюра была издана в Ницце в 1880 году на французском языке, хотя автор ее — русский и настоящая фамилия его — А. Панчин. Вот что писал Дарвин.

«Милостивый государь! Я полагаю, что никто не может доказать, что смерть для человека неизбежна, однако в пользу этого взгляда говорят с непреодолимой силой данные, касающиеся всех живых существ. Я не думаю, чтобы каким бы то ни было образом можно было считать неизменно истинным, будто высшие организмы всегда живут дольше, чем низшие. Слоны, попугаи, вороны, черепахи и некоторые рыбы живут дольше человека. Так как эволюция находится в зависимости от длинного ряда сменяющих друг друга поколений, что само собой подразумевает необходимость смерти, то мне представляется в высшей степени невероятным, чтобы человек мог избежать необходимости следовать общему закону эволюции, а именно это и произошло бы, если бы он стал бессмертным. Вот все, что я могу сказать. Остаюсь, милостивый государь, преданный Вам Ч. Дарвин».

Проще говоря, Дарвин отрицал возможное бессмертие человека, ставя его в ряд других живых существ.

Я хорошо знал и содержание брошюры, послужившей поводом к переписке. Автор ее пытался доказать, что человек может непрерывно приспосабливать свой организм к условиям жизни и, таким образом, устранить смерть, эту «в высшей степени неприятную развязку».

Кто такой А. Панчин из Киева, так и осталось неизвестным историкам науки. Журнал «Новь» в 1884 году так комментировал ответ Дарвина: «Письмо это доказывает, каким неистощимым запасом терпения должны обладать иногда выдающиеся люди, чтобы переносить эксцентричные выходки своих современников».

Но вопрос не так прост. С тех пор утекло много воды, сменились поколения мечтателей и ученых, объяснял я дочери, а мысль снова и снова возвращалась к бессмертию человека, на новом, конечно, уровне знаний. И вот, почти ровно сто лет спустя после скептического письма ученого сделан решающий выбор и первые шаги к бессмертию. Может быть, следующее поколение овладеет секретом богов-олимпийцев.

— Ты веришь в это? — спросила дочь.

— Нет. Я знаю это, — неожиданно горячо сказал я и тут же устыдился своей горячности: разве мало за последние годы и десятилетия писали и говорили о чудесах в науке и о возможном бессмертии — тоже?

Я без труда уловил перемену в дочери: глаза ее казались теперь темными, в них читалось внимание и неподдельный интерес. Надо же, подумал я, амброзия, оказывается, не только средство от старения, но и от скуки.

Но когда-то, несколько лет назад, я сам испытал нечто подобное, и возникший интерес был вознагражден позже. Мне повезло. Из двухсот гипотез, объясняющих старение, вскоре был сделан почти безошибочный выбор, так что мне много раз приходилось уже встречать в прессе сообщения о том, что в следующем веке будет решена проблема троекратного продления жизни. Я знал, что за этим стояло: опыты с антиокислителями, которые помогали сохранять долгую бодрость пока лишь десяткам белых мышей. Но как магическое заклинание звучало в моей голове это полузабытое слово: амброзия…

— Знаешь, — добавил я спокойно, — я мог бы рассказать тебе так много, что ты устала бы слушать, — давай-ка лучше вернемся на Олимп, в Элладу…

— Давай, — согласилась дочь и выжидательно, с легкой полуулыбкой смотрела на меня. — Что ты мне расскажешь об Олимпе? И что ты еще знаешь о самих богах.

…Я не подозревал тогда, что смогу ответить на этот вопрос так подробно, как в этой книге.

Часть четвертая

Странствия душ. Города Богов

Может ли человек летать?

Обычный разговор. О каких-то покупках, которые можно не делать…

Позднее богиня не разрешила мне пить кофе. А тогда, весной, это еще не возбранялось, я еще не работал над книгой. За второй чашкой кофе я вдруг, услышал:

— А я сегодня летала.

— Охотно верю, — ответил я собеседнице с хорошо знакомым читателю именем.

— Я серьезно.

— Я тоже. Расскажи, дорогая, как тебе это удалось?

— Не так, как ты думаешь, — ответила Жанна. — Потому что у меня нет вертолета, нет даже крыльев.

— Мне и в голову не пришло подумать о вертолете или самолете, даже о простых крыльях. Ты летала во сне, не так ли? И тут же проснулась, да?

— Откуда ты знаешь?

— Я когда-то занимался теорией полетов. У меня есть даже специальная работа на эту тему. Она не так обстоятельна, правда, как работа Шерлока Холмса о свойствах табачного пепла сигар разных марок, но все же. Заметь, в моей работе самолет и вертолет, крылья и парашюты даже не упоминаются. Все начинается сразу с ночных полетов, после которых болит голова. У тебя ведь болела голова?

— Ну, болела… откуда ты знаешь?

— Изучал, написал работу. Это ответ.

— Ты не хочешь меня выслушать?

— Хочу.

— Сегодня, кажется, она была… понимаешь, о ком я говорю?

— Понимаю. Привык понимать, как ни трудно это мне далось. Ну?

— Я ощущала ее присутствие, но не могла встать. Сон. Было как-то не по себе. Состояние такое… может быть, я нездорова. Впервые не могу подняться, и все тут, хотя уже почти проснулась. И вот, представь, я поднимаюсь в воздух и лечу медленно-медленно над полом. Что это?

— То, что я изучал. Рассказать?

— Да. Слушаю.

— Не я это придумал. Рассказывают и пишут об астральном теле. Иногда называют его телом сновидений. Оно такое как облако, но по форме своей повторяет наше тело. Его вес от шестидесяти до ста граммов, возможно, чуть больше. Чтобы разобраться в этом, врачи иногда устанавливали постель больного в очень тяжелом состоянии на точные весы. Если помочь ему уже было нельзя и он умирал, то стрелка весов отклонялась тут же, почти немедленно. Она показывала, что исчезли несколько десятков граммов. Это значит, что астральное тело умершего отправилось в полет.

— А вот я жива и почти здорова. И все же летала. Как понять?

— Я сам не видел, но читал, что астральное тело соединяется с телом обычным светлым, бело-голубоватым жгутом. Его диаметр как монета, он может растягиваться, становится иногда похож на нитку. Он держит нашего астрального двойника, привязывает его к нам. Возвращает его назад. Поэтому человек не умирает во сне. Но стоит этому жгуту или шнуру разорваться, как наступает смерть. Двойник уходит, и его не вернешь чаще всего. Хотя бывают исключения: люди возвращаются к жизни после клинической смерти. У тебя все в порядке. Ты парила. Точнее, твой двойник летал. Уверен, что это можно объяснить присутствием богини, Знаю, что такие вещи происходят с магами и медиумами. Но твой случай особый. Астральный двойник устремился к богине, ты ведь плохо себя чувствовала и не могла даже проснуться… Богиня вернула твое астральное тело на место. Ясно?

— Чем ты можешь доказать это?

— Тем, что ты жива и невредима.

— А почему у меня болит голова до сих пор?

— Это бывает. Когда астральное тело возвращается, то человек испытывает боль, его как будто бьет током. У женщин иногда болит голова весь день. Но бывает это так редко, что я хотел бы испытать все это вместе с самой сильной головной болью. Можешь передать это богине.

— А если что… кто тогда будет писать статьи об астральном теле и его путешествиях?

— Я. После возвращения.

— Неужели это правда?

— Это правда. Но я никогда не встречая в литературе описания полета двойника в присутствии богини. Я догадывался, что магическое влияние богини во сто крат сильнее, чем дюжины магов. Но в литературе этого не было! Я ни разу не встретил такого. Ни разу не слышал. Мы должны поговорить потом, расскажешь, что тебе снилось, что ты ощущала, успела ли рассмотреть богиню, возвращающую твоего драгоценного двойника тебе же.

— Даже не верится…

— Не верится? После всего, что с нами произошло? Это как раз для меня не загадка Я хотел бы узнать другое, но не решаюсь спрашивать богиню. Я же не ребенок, чтобы она меня все время учила уму-разуму. Мне иногда кажется, что я сам могу получить ответы.