Алесь Адамович - ...Имя сей звезде Чернобыль

И вот встает вопрос о ядерном потенциале России. Если он будет вопреки всякой логике сохраняться даже в приближенном к нынешнему объеме, остальной мир свои ядерные силы будет удерживать на прежнем рискованнейшем уровне. И даже наращивать и модернизировать.

Пойдет ли Россия вперед?

23 августа в Белом доме собрались союзные депутаты, участвовавшие в защите российского парламента, чтобы обсудить направление работы на предстоящей чрезвычайной сессии ВС СССР. Вел собрание Александр Руцкой. Ему я и передал записку для российского президента, смысл которой: грядет ядерный виток коммунистического путча. В нескольких «ядерных» республиках партократия вдруг страстно возлюбила суверенитет, теперь они располагают средствами шантажировать победившую демократию. Когда об этом же я заговорил по телевидению и еще на Съезде народных депутатов СССР, и еще на вечере, организованном радиостанцией «Свобода», кто-то из моих друзей не выдержал: «Кто о чем, а вшивый о бане!»

И тем не менее возвращаюсь к этой теме. Что произошло за последние месяцы на этом направлении нашей государственной жизни? Больше мы не слышим, слава Богу, от претендентов на президентские посты и от руководителей воинственных команчских выкриков: наша Бомба, не отдадим! А ведь до чего доходило. Один из потенциальных президентов объяснял народу: ядерное оружие — дорогая штучка, за так не отдадим! Второй: наша суверенная держава равнинная, черноземная, богатющая — каждый на нас рот раззявит, без ядерной защиты нам невозможно! Ваше есть ваше, а наше есть наше — твердо звучало из казахстанских степей. А руководитель белорусского правительства ничего новенького придумать не мог, так сослался на угрозу со стороны НАТО…

Я очень ждал, что именно Беларусь первая и решительнее других заявит о немедленном отказе от всего, что ей напоминает о чернобыльской катастрофе. Украина (отдадим должное) оказалась, прямо скажу, сообразительнее. Забрала приоритет безъядерной. А с белорусской родины вести самые невразумительные. Ну ладно, партократия, которая там сильна, как нигде. Так вот сюрприз — откуда не ждешь. Беру сообщение из «Российской газеты» от 11 января 1992 года (звонил в Минск: всё верно, выступал в белорусском парламенте авторитетный народнофронтовец Заблоцкий, это его расчеты, калькуляция):

«Группа депутатов — членов белорусской парламентской оппозиции от Народного фронта республики подсчитала, что при разделе имущества Вооруженных Сил бывшего СССР Беларусь может претендовать на довольно большой „кусок пирога“. По их мнению, республике должно принадлежать около 60 межконтинентальных баллистических ракет, 40 баллистических ракет с разделяющимися боеголовками, установленных на подводных лодках, 5 атомных и 11 дизельных подводных лодок, 7 крупных кораблей, в том числе авианесущие крейсеры».

Что ты Гекубе, что тебе Гекуба? Это для чего же белорусу 60 межконтинентальных, да еще «разделяющихся» — кто нам на мозоль наступил на других континентах? Размах — имперский.

Неужто и мы заболеваем этой болезнью? Бред сивой кобылы, дорогие мои сябры по Народному фронту.

Жизнь показала и подтверждает: именно присутствие красного тоталитаризма на планете угрожало всеобщей погибелью. Распалась Система, и угроза тут же отступила, отступает с каждым днем. (По программам сокращения ядерного потенциала Америки можно об этом судить.) Повторим: угроза локальной ядерной войны еще долго, видимо, будет присутствовать в мировой политике. Но чтобы как было недавно: одна половина человечества готовит Судный день для другой (и тем самым — для себя), а другая — то же самое, это безумие, хочется верить, не вернется. (Хотя и 19 августа, когда всё могло повториться, мир не скоро забудет.) И вот с нами остается:

«Мы сидим за столом, пьем кофе и читаем газету, а в следующее мгновение можем оказаться внутри огненного шара с температурой в десятки тысяч градусов» (Джонатан Шелл. «Судьба Земли» — до сих пор не изданная у нас книга, сотням миллионов людей поведавшая еще в 80-е годы об истинных масштабах ядерной угрозы). Впрочем, небольшой спецтираж был напечатан для публики, приписанной к атомным спецбункерам.

Горбачевская программа: к 2000 году без ядерного оружия в мире — как никогда, близка к своему осуществлению. Хотя Горбачев, конечно, никак не предполагал, что прыжок к этому будет совершен через отказ от «коммунистической перспективы».

Сегодня нужна новая программа, дабы процесс ядерного разоружения был адекватен новым социально-политическим условиям, возникшим в России и многих сопредельных государствах.

Начало таким действиям, новым инициативам положено, ну хотя бы президентским заявлением о том, что российские ракеты больше не нацелены на американские города. Но на чьи же города их нацеливать теперь, раз они всё еще есть у России? СА есть, существует — следовательно, чьи-то потенциальные удары всё равно притягивают и провоцируют. Раньше, когда бредили «капиталистическим окружением», свои многочисленные ракеты, заряды расставляли, нацеливали исходя из количества «врагов», а теперь как будем — специально придумывать, изобретать «врагов» под количество сохранившихся ракет?

Именно смелые действия инициативы России способны создать новую «тягу» — во всемирном процессе окончательного избавления от угрозы для самой жизни на планете.

В чем эта инициатива могла бы состоять? Недавно «М-Э» («Megapolis-express») напечатал статью-письмо «Слепые ястребы». Под ней подписи Е. Велихова, В. Гольданского. Б. Раушенбаха, А. Яблокова. Если вспомнить еще академика Н. Моисеева, то это как раз те авторитеты, которые сегодня выступают за «оонизацию» ядерного оружия. Национальные ядерные арсеналы по мере сближения декоммунизированного Востока и демократического Запада всё больше будут расцениваться как анахронизм времен варварского противостояния Систем. Пока будет ощущаться нужда в каком— то количестве ядерных средств (дабы вразумить потенциальных Саддамов), они должны быть в распоряжении международной организации — той же ООН. И кто-то должен показать пример смелого продвижения к такому состоянию в мире. России (и Ельцину) эта инициатива, миссия очень подошла бы. Во-первых, всё еще одна из сильнейших ядерных держав (слабый за собой не увлечет других). А во-вторых, сама экономическая ситуация к этому понуждает. Правда, существует и такая точка зрения на нашу ситуацию: а кто бы с нами возился как с писаной торбой, когда бы не беспокоились о судьбе нашего ядерного арсенала? Хороши же мы, если такими глазами смотреть: в одной руке шапка, в другой — пистолет. Помогите, кто жить хочет! Нет уж, избави Бог нас от соблазна такого «сотрудничества» с миром, такого «вхождения в цивилизацию».

Спаслись, спасли планету через крушение коммунистических режимов — раз это произошло, давайте продолжим историческое движение к цивилизации XXI века: покажем человечеству пример в ядерном разоружении. С передачей своей квоты Организации Объединенных Нации и полным уничтожением (с помощью мирового сообщества) тысяч боеголовок, всегда грозивших и всё еще грозящих прежде всего нам самим, — а в нашем развале особенно. Это неизбежный процесс и путь для современного человечества. Так пойдем же впереди — тут-то мы имеем такую возможность.

[1992]

ПОСЛЕДНЯЯ ПАСТОРАЛЬ

Последняя ли пастораль?

… — Поговорим о вашей «Последней пасторали». Несколько неожиданное произведение — и жанр, и название.

— Только первые свои вещи я называл уверенно романом, повестью. Чем дальше, тем «индивидуальное», что ли, мои жанры, то, чем занимаюсь я сам или с соавторами: «жизнеописание», а если «повесть», «пастораль», то в само название хочется вогнать

— Хатынская (повесть), Последняя (пастораль). Наверное, это понятно: даете выкричаться Хатыням или ленинградской блокаде и вдруг обозначаете холодным — «повесть», «роман». Перо, рука не поворачивается.

Если бы я несколько не разрядился на ту же, что и «Последняя пастораль», тему в алармистских статьях, выступлениях — о ядерной угрозе, наверное, не вышел бы к столь мирному жанру, как пастораль. Хотя и особенная пастораль, конечно, — ядерная, а точнее — послеядерная.

Начал я писать ее, сидя в Нью-Йорке на 67-й стрит: каждый год белорусская миссия при ООН приглашает потрудиться во время сессии Генеральной Ассамблеи одного писателя, журналиста. Дошла очередь и до меня.

Ходил на службу в знаменитое здание ООН, в свой «четвертый комитет», из года в год занимающийся больше всего проблемой Намибии, деколонизацией еще сохранившихся на планете позорных для человечества очагов рабства.

Ежедневно перед глазами два световых табло с названиями 158, кажется, стран, соотношение трех цветов на них при голосованиях — красного, желтого, зеленого — отражает сложнейшую комбинацию, игру международных, межнациональных, классовых страстей, интересов, предрассудков.