Виктор Гюго - Том 15. Дела и речи
Признательность великих народов великим людям — благой пример. Нет, не говорите, что народы неблагодарны. Бывали времена, когда один человек являлся совестью всей нации. Прославляя этого человека, нация доказывает всему миру, что в ней жива совесть. Она, можно сказать, призывает в свидетели свой собственный дух. Итальянцы, любите, сохраняйте, почитайте ваши великолепные древние города и благоговейте перед Данте. Эти города были вашей отчизной, Данте был вашей душой.
Одно за другим шесть столетий сооружали пьедестал памятника Данте. В каждом столетии цивилизация перевоплощается. В каждом столетии человечество словно рождается вновь, и можно сказать, что бессмертие Алигьери уже в шестой раз провозглашается человечеством, шесть раз преображенным. Грядущие поколения вновь и вновь будут славить его.
Данте Алигьери, человек-светоч, был для Италии источником жизни.
Долгая ночь тяготела над Италией — ночь, во время которой мир коченел от холода; но Италия жила. Скажу более — даже в этой мгле Италия блистала. Она лежала в гробу, но не была мертва. О том, что она жива, говорили ее литература, поэзия, наука, памятники зодчества, живопись, великие открытия. Какое сияние искусства, от Данте до Микеланджело! Какое грандиозное, двойное раскрытие тайн земли и неба: тайн земли — Христофором Колумбом, тайны неба — Галилеем! И все эти чудеса творила мнимоумершая Италия! О, поистине она была жива! Она гневно заявляла об этом лучами, исходившими из ее склепа. Италия — могила, откуда воссияла заря.
Угнетенная, закованная в цепи, окровавленная, заживо погребенная, Италия просветила мир. С кляпом во рту, она сумела выразить свою душу. Она металась в своем саване, порываясь помочь цивилизации. Кто бы мы ни были, все мы, умеющие читать и писать, благоговеем пред тобой, о наша матерь! Мы — древние римляне с Ювеналом и флорентийцы — с Данте!
Италия изумительна тем, что она — страна предтечей. Во все периоды ее истории повсюду в Италии мы видим изумительные начинания. Вновь и вновь намечает она величественный путь прогресса. Благословим ее за этот священный почин! Она — апостол и вместе с тем творец прекрасного. Варварство внушает ей омерзение. Она первая пролила свет на непомерную жестокость наказаний, и земных и небесных. Это она дважды призывала к возмущению против пыток, сначала против тех, на которые обрекал сатана, затем против тех, которые измыслил Фариначчи. Есть глубокая связь между «Божественной комедией», бичующей догму, и «Трактатом о преступлениях и наказаниях», бичующим закон. Италия ненавидит зло. Она не осуждает на вечные муки и не присуждает к наказанию. Она борется с чудовищем в обоих его обличьях — ада и эшафота. Против первого боролся Данте, против второго — Беккария.
Но и в других областях Данте — предтеча.
В тринадцатом веке у Данте зародилась мысль, осуществившаяся в девятнадцатом. Он знал, что все истинное и справедливое неизбежно должно претвориться в жизнь, что закон развития — божественный закон, и он хотел объединения Италии. В наши дни его утопия стала фактом. Мечты великих людей — зародыши будущих деяний. Мыслители предвидят ход истории.
Единство, которого Герард Гроот и Рейхлин требовали для Германии и которого Данте хотел для Италии, — не только жизненная необходимость для наций, оно — цель всего человечества. Там, где стираются границы, зло перестает существовать. Рабство скоро исчезнет в Америке, почему? Потому что там возродится единство. Войны в Европе постепенно затухают, — почему? Потому что постепенно создается единство. Разителен параллелизм между исчезновением бичей рода людского и слиянием человечества в единое целое.
Предстоящее торжество — великолепный признак. Одна из наций славит память гения, и это — великий праздник для всех людей. Так Германия славила Шиллера, затем Англия — Шекспира, так ныне Италия славит Данте. И в этих торжествах участвует вся Европа. Высшая общность! Каждая нация отдает другим частицу порожденного ею великого человека. В братстве гениев намечается грядущее единство народов.
Прогресс все решительнее будет шествовать по этому пути — пути света. Так, шаг за шагом, без потрясений мы придем к великому итогу — осуществлению наших чаяний; так, дети распрей, мы достигнем единения; так, силою вещей и могуществом идей, все мы придем к полному согласию, миру, гармонии. Не будет больше чужестранцев. Все жители земного шара станут соотечественниками. Такова высшая правда; таково неминуемое завершение: единство всего человечества пред лицом единого бога!
Я с сыновним чувством присоединяюсь к празднеству всей Италии.
Виктор Гюго.
1866
КРИТ
Из Афин до меня доносится вопль.
Из города Фидия и Эсхила ко мне обращаются с призывом, чьи-то голоса произносят мое имя.
Кто я, что заслужил такую честь? Никто. Побежденный.
А кто обращается ко мне? Победители.
Да, героические кандиоты, сегодня угнетенные, в будущем — вы победите. Держитесь стойко! Даже если вас разгромят, вы восторжествуете. Предсмертное возмущение — великая сила. Это апелляция к богу, а он отменяет… что? Приговоры монархов.
Эти всемогущие державы, действующие против вас, эти коалиции слепых сил и укоренившихся предрассудков, эти вооруженные древние деспотии обладают одним отличительным свойством: все они изумительно быстро идут ко дну. Древний монархический корабль, корма которого украшена тиарой, а нос — чалмой, дал течь. Сейчас он терпит крушение в Мексике, в Австрии, в Испании, в Ганновере, в Саксонии, в Риме и других местах. Держитесь стойко!
Победить вас невозможно!
Подавить восстание — не значит уничтожить дух свободы.
Совершившихся фактов не существует. Существует только право.
Факты никогда не совершаются до конца. Их постоянная незавершенность — брешь, в которую проникает право. Право никогда не тонет. Волны событий порой захлестывают его — оно появляется вновь. Потопленная Польша снова выплывает на поверхность. Уже девяносто четыре года носится это мертвое тело по волнам европейской политики, и столько же лет народы видят, как над совершившимися фактами витает эта живая душа.
Критяне, вы тоже живая душа.
Греки Кандии, за вас право и за вас здравый смысл. Причины действий турецкого паши на Крите недоступны нашему разуму. То, что справедливо для Италии, справедливо для Греции. Италии нельзя вернуть Венецию, не возвратив Крит грекам. Один и тот же принцип не может быть истиной в одном случае и ложью в другом. То, что там — сияние зари, не может быть здесь мраком могилы.
Тем временем кровь льется потоками, а Европа не вмешивается. Она взяла невмешательство в привычку. Сегодня — очередь султана. Он истребляет целую нацию.
Существует ли некое турецкое божественное право, которое христиане почитают так же, как божественное право своих монархов? Сейчас убийства, разбой, насилия обрушились на Кандию, как полгода назад на Германию. То, что не было бы дозволено Шиндерханнесу, дозволено политике. Равнодушно, с саблей у пояса, взирать на резню — это называется быть государственным деятелем.
Нас уверяют, что в интересах религии нужно дать туркам беспрепятственно зверствовать на Кандии и что устои общества поколебались бы, если бы на всем протяжении от Скарпенто до Киферы не перебили всех младенцев до единого. Уничтожать урожай, предавать селения огню — якобы полезное дело. Доводы, которые выдвигают, чтобы объяснить эти зверства и заставить мириться с ними, превышают наше понимание. То, что произошло этим летом в Германии, тоже поражает нас. Одно из унижений, знакомых тем, кто, как я, отупел от долгого изгнания, заключается в неспособности понять великие побуждения современных убийц.
Все равно, отныне критский вопрос — в порядке дня. Он будет разрешен, и разрешен, как все вопросы нашего века, освобождением угнетенных.
Единая Греция, единая Италия, венец первой — Афины, венец второй — Рим. Вот что мы, люди Франции, обязаны дать двум нашим матерям.
Это — неоплаченный долг; Франция погасит его. Это — святая обязанность; Франция выполнит ее.
Когда?
Держитесь стойко!
Виктор Гюго.
Отвиль-Хауз, 2 декабря 1866
1867
ОТВЕТ НАРОДУ КРИТА
Отвиль-Хауз, 17 февраля 1867
Я пишу эти строки, повинуясь приказу свыше — приказу людей, испытывающих смертную муку.
Из Греции до меня донесся второй призыв.
Передо мной письмо, отправленное из лагеря повстанцев, из Омалоса, селения Кидонийской епархии, обагренное кровью мучеников, писанное среди развалин, среди трупов, проникнутое духом чести и свободы. В нем есть нечто героически повелительное. Заголовок гласит: «Народ Крита — Виктору Гюго». В этом письме сказано: «Продолжи дело, которое ты начал».
