Андрей Столяров - Время вне времен
Это стратегия «продолженного настоящего», стратегия удержания распадающейся реальности. Подлинного будущего, будущего, имеющего перспективу, она не создает.
Рим и варвары
Современный исследователь задает вопрос: О какой стране идет речь, если учитывать следующие ее характеристики? «Форма политического правления – республика; каждый полноправный гражданин участвует в выборах местных и центральных властей. Международное положение – доминирующее; в мире нет военной силы, которая могла бы тягаться с данной страной. Главные черты исторического развития за предшествующие 200 лет – безостановочное расширение границ и возрастание численности населения. Этнический состав – конгломерат многих национальностей при господстве одного официального языка. Состояние экономики – уверенный рост общенационального богатства на основе развитых рыночных отношений [13]».
Ответ кажется очевидным: Соединенные Штаты Америки конца XX – начала XXI века. Однако, если назвать Древний Рим конца II века до нашей эры, ошибки тоже не будет.
Сходство действительно необыкновенное. Древний Рим периода своего расцвета тоже, как представлялось, не имел реальных стратегических конкурентов. Влияние его простиралось фактически на всю европейскую Ойкумену, захватывая Северную Африку и Среднюю Азию. Казалось, что так будет всегда. Весь мир будет устроен по римскому образцу. Чем это закончилось мы знаем. Об этом в центре итальянской столицы свидетельствуют развалины Колизея.
Конечно, исторические аналогии – вещь рискованная. Всегда можно сказать, что на дворе – совсем другая эпоха. Тогда была конная эстафета, теперь – Интернет. Тогда были луки, копья, мечи, теперь – танки, ракеты и сверхзвуковая авиация. И все же просто отмахнуться от аналогий тоже нельзя. В аналогиях отражаются внутренние механизмы истории. Они проявляют себя в любой эпохе, и «Римский проект», который сейчас пытаются осуществить Соединенные Штаты, подвержен тем же закономерностям, что и проект эпохи Цезаря или Домициана.
Если отбросить частности, заслоняющие суть идущих сейчас глобальных процессов, то западная версия бытиявыглядит следующим образом.
Существует когнитивное общество: Соединенные Штаты, Европа и примыкающие к ним «родственные государства» – мир завтрашних технологий, мир высокого уровня жизни. Этот мир опирается на «экономику знаний» («штабную экономику», экономику, управляющую мировой экономикой) и концентрирует в своем ареале практически весь духовный и материальный потенциал человечества. И существует аграрно-индустриальное общество– мир низкого уровня жизни, промышленная зона западных стран, источник сырья, кадров, источник дешевой рабочей силы.
Экономическими посредниками, регулирующими отношения двух разных миров, являются мощные негосударственные организации, возникшие за последние десятилетия: транснациональные корпорации, Международный валютный фонд, Всемирная торговая организация и другие. Они извлекают прибыль из разницы между дешевым производством в аграрно-индустриальном мире и высокой ценой конечного продукта на Западе, продаваемого большей частью опять-таки в индустриальный мир, и направлять эту прибыль на поддержание и развитие «когнитивного общества».
Гарантом же подобного мироустройства являются, в свою очередь, военные силы Запада, готовые «навести порядок» в любой точке земного шара.
Фактически, это концепция «золотого» и «черного» миллиардов, концепция «новой буржуазии» и «нового пролетариата». Меньшая часть человечества будет пребывать в будущем, пользуясь всеми благами, которые накопила к этому времени цивилизация: патрицианский уровень жизни и демократия, социальное страхование и личная медицина, свобода перемещений и мгновенный доступ к любой информации, а большая часть человечества останется в «диком» прошлом, где будут царствовать реальная нищета, неграмотность, эпидемии, диктаторские режимы, конфликты на этнической или религиозной почве.
Такая «версия бытия» вряд ли по-настоящему осуществима. Она соотносится с конкретной реальностью так же, как теория коммунизма с практикой построения социализма в СССР, как первоначальные представления о Царстве Божьем с крестовыми походами, инквизицией и нынешними кровавыми религиозными распрями.
Можно указать по крайней мере на три фактора, свидетельствующих о том, что западная цивилизация приближается к катастрофе.
Во-первых, это «вечное желание варваров сокрушить Рим». На языке социопсихологии это называется «стремлением к справедливости». Неравноправность экономических отношений Запада с Третьим миром вполне очевидна: одни только Соединенные Штаты потребляют сейчас около 40 – 45% всех мировых ресурсов, это при том, что население их составляет менее 5% общей численности человечества. Колоссальное количество ресурсов поглощает Европа. Что-то приходится на долю Японии и «близких Западу стран». В результате Третьему миру остаются такие крохи, которых не хватает даже на поддержание чисто биологического существования. Иллюстрацией здесь может служить пример Индии, где несмотря на интенсивно осуществляемую модернизацию производства, сотни тысяч людей в крупных промышленных центрах вынуждены обитать прямо на тротуарах, не имея представления о том, что такое собственное жилье. За каждой семьей закреплен свой участок, который переходит «по наследству» из поколения в поколение.
Причем, в рамках индустриальной фазы данное противоречие неразрешимо. Никакая политическая риторика насчет того, что либерализм, то есть свободный рынок, автоматически принесет процветание в отсталые страны, не может заслонить вполне очевидного факта: ресурсов на всех не хватит, и при существующем экономическом мироустройстве большая часть человечества обречена на постоянную нищету.
Это осознают и некоторые западные экономисты. В частности, Джордж Сорос, человек в области мировых финансов достаточно компетентный, считает, что глобализация, по крайней мере в ее современном формате, создает явный экономический перекос в пользу развитых стран: богатые становятся еще богаче, а бедные – еще беднее, и предлагает даже специальный механизм (особый налог) по перераспределению мировых доходов [14]. Предложение, надо сказать, утопическое. Чтобы реально изменить удручающую ситуацию в Третьем мире, Западу надо расстаться с такой долей своих нынешних прибылей, которая сразу же скажется и на его развитии, и на уровне жизни. На это западная цивилизация не пойдет никогда, а значит конфликт «Запад и остальные» будет приобретать все более острую форму.
Вторым же фактором, на наш взгляд, является «преобразованное» соотношение сил. Глобализация, которые первоначально привела западную цивилизацию к процветанию, в данном случае начинает работать против нее. «Штабная» западная экономика все больше виртуализируется. Это значит, что основную прибыль она получает уже не из реального (физического) производства товаров, а из тех операций, которые целиком лежат в непроизводительной сфере: информационный бизнес, реклама, сфера услуг, «имиджевый капитал», управление, игра на курсах валют и акций. В США, например, реальное производство дает сейчас только 20% внутреннего валового продукта, остальные 80% образуются там, где никаких товаров не производится [15]. Вытеснение «грязной» индустриальной экономики в Третий мир сделало Запад зависимым от него в товарном и сырьевом отношении. Это продемонстрировал еще энергетический кризис 1973 г., буквально потрясший всю западную систему. «Впервые Юг диктовал свою волю индустриальному Западу, и Запад отступал, бросая оружие и пленных. (Были) выброшены из истории сверхзвуковые авиалайнеры. Сданы на слом пассажирские трансатлантики. Поставлены на прикол танкеры. Пошли на свалку автомобили. Остановлены почти все космические программы» [16]. Нет сомнений, что в кризисной ситуации этот удар может быть повторен.
И, наконец, глобальные связи, делающие государственные границы прозрачными, размывают не только этнические особенности Третьего мира, подвергающегося вестернизации, но и цивилизационную общность самого Запада. Вынужденный, вследствие острого демографического кризиса, импортировать рабочую силу из бедных стран, Запад становится все менее «европейским» и «американским». «Арабизация» Франции, «тюркизация» Германии, «албанизация» Италии, «латинизация» Соединенных Штатов – процесс, который, вероятно, уже не остановить. Причем, если раньше иммигранты достаточно быстро ассимилировались в среде Запада, пополняя уже в первом, в крайнем случае, во втором поколении число его лояльных, законопослушных граждан, то теперь они образуют изолированные анклавы, целые регионы, сохраняющие свой язык, культуру, свои обычаи. «В Европе христианские конгрегации вымирают, церкви пустеют, зато мечети заполняются все активнее. В одной только Франции сегодня проживает пять миллионов мусульман, а на территории Европейского союза в целом – от двенадцати до пятнадцати миллионов. В Германии насчитывается пятнадцать тысяч мечетей.... Ислам вытеснил иудейство с позиции второй по распространенности религии в Европе» [5]. Не лучше, впрочем, положение и в Соединенных Штатах. Число граждан США мексиканского происхождения составляет сейчас более 20 миллионов. Считается, что еще 6 миллионов находятся там нелегально. «(Они) не испытывают ни малейшего желания учить английский... их дом Мексика, а не Америка... они кичатся тем, что по-прежнему остаются мексиканцами.... Они имеют собственное радиовещание и телевидение, собственные газеты, фильмы и журналы; ныне мексиканские американцы создают в США испаноязычную культуру, отличную от американской. То есть, фактически становятся нацией внутри нации» [17].
