Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6416 ( № 20 2013)
Почему новый рубеж? Потому, что время великих потрясений, время непонятного метания с 1895 по 1917 год уже именуется в литературе рубежом веков. Вот какое мнение об этом периоде встретилось мне во Всемирной сети: «Нет логики развития литературы, многоярусная художественная реальность, в которой индивидуальные писательские дарования, сколь бы выдающимися они ни были, оказываются лишь частью грандиозного целого», разве это не напоминает Россию сегодня?
Мы потеряли русского героя, дали дорогу американским «учителям словесности» и почти потеряли русского читателя. В современной литературе на русском языке закрепляются американские художественные образы. Нам предлагают героев без национальной самоидентификации, построенных по западноевропейскому алгоритму. Новый герой поколения ничем принципиальным не отличается от американца или европейца, потому что он – порождение их цивилизации. Тургенев был авангардным для своего времени писателем, нарисовавшим абсолютно нового западного человека – Базарова. Но в то же время он подарил нам и Лизу Калитину – идеал, эталон русской барышни. Современная же литература, не предлагая ничего взамен, тиражирует новых Базаровых! Не может называться классиком писатель, не способный отразить дух конкретной эпохи, настроение и чаяния своих, а не забугорных современников. Надо забыть английский язык, когда дело доходит до художественного текста, чтоб остановить «олитературивание» и вживление американизмов в родную речь.
Сегодня поэзия выходит на молодого читателя, а точнее сказать, на слушателя через разговорно-музыкальный жанр, коим давно удачно промышляет Гришковец с группой «Бигуди», но это всё-таки для интеллектуалов. «Электорат» канала ТНТ закрепляется за проектом «Верочка Полозкова», спрос на который, правда, меньше, чем на проект «Верка Сердючка», идущий в другой «весовой категории мозга». Кому мы обязаны появлением таких постперестроечных «русских поэтов», замешанных на квинтэссенции рок-культуры и диссидентской литературы? Если есть в нашей литературе антиобраз русской барышни , то это именно героиня Веры Полозковой.
В зарифмованных текстах Веры Полозковой нет размера, плоховато с рифмами, и непонятно, стали бы они читаемы, если убрать из них алкоголь, никотин, матерные и английские слова? Её барышня-антигерой живёт жизнью московской женщины, не знающей, куда себя деть. Сигареты – неотъемлемая часть образа, равно как и «винишко», водка, виски, куантро, текила – буквально учебник бармена для «чайников». Полозкова, между прочим, указывает, что гашиш прячут в подкладку пальто, а ещё сигарета – незаменимый помощник в сложных ситуациях: «Так бы открыла, вытянула, прикурила, отвернулась, выиграла бы секунд сорок, а то и минуту». Несчастный лирический герой, «вино не лечит, мама плачет, а секс ничего не значит», простые и банальные проблемы женщины среднего возраста, не нашедшей утешения в браке и детях, оттого-то и переживающей о «мальчиках, что спят» с ней, не любя. И параллельно с этим внедрение американо-европейских образов, целая страна, в которой живут Джефри Тейтум, Дэвид Пэйдж, Бернард, Стивен, Грейс, Эстер и прочие.
Подобную литературу нельзя назвать даже псевдолитературой. Это химерная литература. Лев Гумилёв определяет химеру как образование (этнос), утратившее свои отличительные и характерные этнические доминанты, не сумевшее органично воспользоваться чуждыми для него, привнесёнными идеалами. Химеры возникают на границе контакта двух разных культур – суперэтносов. И именно такая ситуация характерна для современной России и в большей степени для Москвы, испытывающей на себе натиск западноевропейского и исламского суперэтносов.
Отказ от русских традиций поведения, скатывание в плоскость бытоописательного или бытопотребительского породил эту новую химерную литературу. И оттого-то эмигранты Бродский с Набоковым так близки и любимы литераторами этой волны. Американцы не зря считают Набокова своим писателем. Тут впору вспомнить Н.С. Трубецкого, который предостерегал: «[?]насаждение во всём мире «общечеловеческой» (т.е. романо-германской) культуры превратит все народы мира в европейцев второго и третьего сорта, а европейцами первого сорта останутся природные европейцы, романские, германские и англосаксонские народы, для которых эта «общечеловеческая культура» есть в то же время культура национальная».
Совсем не случайно в роман Натана Дубовицкого «Околоноля» введён интертекст Алена Гинзберга, такого американского шестидесятника, стихи которого никогда не будут популярны у человека с русским менталитетом. В одном из эпизодов поэтический текст Гинзберга становится объектом торга. «Успешный шатурский уголовник», называющий себя человеком верующим, периодически издаёт «собственные» поэтические сборники, а стихи для книг ему продают поэты-коммерсанты. И именно для такого «православного» американская поэзия становится объектом восторга и восхищения. Вот он – типичный химерный читатель и писатель в одном лице. «В Америке после «открытий» Гинзберга практически любой может писать «стихи», и плоды этих открытий американская поэзия пожинает до сих пор», – считает Андрей Грицман. И точно такая же ситуация уже сложилась в России.
Система потребления диктует свои правила. Литература, шагнув в Интернет, становится частью бесплатного приложения для работы с текстом из пакета офисных программ. Наш человек потерял интерес к величайшему изобретению – печатной книге, променяв её на электронные устройства, которые, безусловно, удобнее, умнее и престижнее. Люди изменяют настоящей книге с очень хорошим суррогатом.
Нельзя полноценно радоваться и восхищаться русской словесностью, когда смотришь в экран компьютера, хотя есть ли такое наслаждение вообще, если речь заходит о чтении современной литературы? В самом деле, неужели кто-то будет снова и снова возвращаться к страницам Минаева, дабы посмаковать богатство языковых средств при описании процесса, когда модный и преуспевающий ведущий музыкального канала пытается скорее отделаться от очередной сожительницы, слишком задержавшейся в его жизни. Невозможно читать для эстетического обогащения интеллектуально выстроенные тексты Пелевина, и не только из-за нецензурной лексики, не потому, что он плохой писатель, – отнюдь. Просто это умные и занимательные цепочки из морфем, синтагм и лексико-грамматических разрядов. Вспоминая роман Пелевина «S.N.U.F.F.», можно упомянуть про программу «креативный доводчик», которая самостоятельно выстраивала текст из введённых в неё слов, «утрамбовывая» его в законченное произведение. Неважно, о чём хотел сказать автор, – программа берёт на себя функцию поиска смысла, а роль писателя может играть каждая кухарка.
Глобализация не страшна России, пока у нас есть свой язык и своя словесность. Задача современной русской литературы – уже даже не обогатить эту словесность, а просто-напросто сохранить, сберечь её.
Темир ТРОЯКОВ , ГОРНО-АЛТАЙСК
Шолохов здесь не ходил
Все, кто знал лично Олега Михайлова, все, кто читал его книги, и все просто нормальные люди содрогнулись от ужаса и боли, узнав об обстоятельствах и последствиях переделкинского пожара. Олег Николаевич был блистательным собеседником, энциклопедистом, который мог часами читать наизусть стихи, который сделал всё, что было в его силах, чтобы опубликовать книгу своего друга - ярчайшего поэта Сергея Чудакова. Михайлов отличался скромностью и теперь уже несбыточной интеллигентностью, никогда не лез под телекамеры и микрофоны. Но даже если бы он был просто старым одиноким человеком – разве кто-то заслужил смерть в охваченном огнём доме, из которого не было шансов выбраться?! Страшно читать слова бывшего литератора, а ныне популярного блогера А. Мальгина, написанные буквально по горячим следам трагедии, которая стала для автора не более чем поводом лишний раз отметиться в Сети: "Как писатель он был полный ноль"!
Человеческая жизнь несопоставима ни с какими книгами. Но они составляют смысл и цель жизни писателя. Мы неоднократно выступали с предложением собрать переделкинские архивы – а они хранятся почти на каждой даче – в одном месте. И в качестве такого места предлагали так называемый старый корпус Дома творчества им. А. Серафимовича на территории Городка писателей. Но руководителям МЛФ куда выгоднее сдавать эти помещения лётчикам, дальнобойщикам и какому угодно случайному люду, при этом выдвигая нелепые и несбыточные проекты сродни Нью-Васюкам. Например, строительство Шолоховского центра. При чём здесь великий Шолохов, никогда не живший в Переделкине и не любивший это место?! Здесь жили и творили другие, наряду с М.А. Шолоховым составившие славу отечественной литературы.
