Игорь Рабинер - НАША ФУТБОЛЬНАЯ RUSSIA
Третья версия – спартаковца Карпина. По иронии судьбы как раз того, кто сопротивлялся возвращению в сборную до последнего. И вернулся туда лишь 20 мая, последним из "отказников".
– Позиция Романцева была простой: каждый должен решать для себя сам, – сказал мне Карпин. – Он и не запрещал играть в сборной, и не отправлял туда. Лично мне Олег Иванович то ли в апреле, то ли в мае, когда я оставался последним, сказал: "Шанс поехать на чемпионат мира выпадает не каждому. Решай сам". И хотя я уже было вычеркнул себя из чемпионата мира, Онопко с Пятницким сумели меня переубедить. К тому времени я понял, что все равно в руководстве сборной ничего уже не поменяется.
– Надеялись, что главным тренером сборной может стать сам Романцев?
– Да, надеялся. В нашей стране может произойти все что угодно.
Казалось бы, свидетельство Карпина, непосредственного участника внутриспартаковских событий, заслуживает наибольшего доверия. Но разговоры о возможной замене Садырина на Романцева тогда действительно ходили повсюду. Толковали о том, что Колосков беседовал с главным тренером "Спартака" не только о его игроках, но и о нем самом. Достоверно, однако, об этом известно не было. И вот тут-то мы подходим к четвертой версии. Ее автор – Бышовец. Порой кажется, что его сверханалитический ум строит многоходовки, которые никогда не придут в голову реальным участникам событий. Хотя – кто знает?..
– Не скрою: вскоре после появления "письма 14-ти" я пытался понять истинную позицию Романцева – человека, который заявил, что у спартаковцев есть честь, – сказал Бышовец. – Если бы мы оказались вместе, то ситуация была бы спасена и способствовала оздоровлению нашего футбола. Но он дал понять, что его интересует только "Спартак". "Ты хочешь быть главным тренерам сборной?" – спрашиваю Романцева. – "Нет, не хочу". – "А если предложу тебе сотрудничество на паритетных началах – я дорабатываю чемпионат мира, и потом сборную принимаешь ты?" Романцев вновь отказался, делая вид, что сборная его вообще не интересует.
Но, знаете, Олег Иванович совсем не так прост, как хотел казаться! Совсем не случайно спартаковцы в приказном порядке вернулись в команду, а летом 94-го, уже после чемпионата, Романцев возглавил сборную. Полагаю, компромисса с президентом РФС на эту тему он достиг еще раньше – просто тогда он не был озвучен. Ценой этого сговора Романцева с Колосковым стал позор в Америке. И только опозорившись в 2002 году в Японии, он понял, что я был прав.
Верить ли умозаключению Бышовца? После разговоров в футбольных кругах о том, что в 2002 году договоренность с Валерием Газзаевым о приходе в сборную у Колоскова была еще за несколько месяцев до "романцевского" чемпионата мира в Корее и Японии, абсолютной фантастикой такой сценарий не кажется.
(c) @ @
Уже после чемпионата мира летом 94-го Юран рассказывал мне: "В тот момент, когда стало ясно, что затея с Бышов-цем не прошла, между ребятами состоялся разговор, и мы пришли к выводу, что решение каждый должен принимать сам. Я решил вернуться – и только потом, после чемпионата, понял, что сделал одну из самых больших ошибок в своей жизни".
Об этом, впрочем, позже. А тогда отказавшихся от своей подписи и вернувшихся в сборную оказалось семеро. Четыре спартаковца (Иванов к тому времени перешел в "Динамо", впрочем, его в сборную и не вызывали) плюс три легионера. Но если к белому флагу первых "отказники", зная авторитарный нрав Романцева, отнеслись снисходительно, то вторым, как говорится, мало не показалось. Их посчитали настоящими, полновесными предателями. Бышовец сказал: "Из трех легионеров, вернувшихся в сборную, игровые соображения волновали, полагаю, только Мостового, который всей своей карьерой доказал, что является настоящим профессионалом. Его, к слову, я когда-то несправедливо не взял на Олимпиаду в Сеул, и хоть мы тогда и победили, Мостовой, как и Колыванов, были достойны поездки в Корею. А другие предали даже не идею. Они предали своих друзей. В отличие от них, у тех, кто не поехал в Америку, совесть должна быть чиста. Да, они могут жалеть, что пропустили чемпионат мира, но при этом остались порядочными людьми – перед собой и своими друзьями".
Если такое говорит тренер, что могли сказать им куда менее воздержанные на язык игроки?
Первым, практически сразу, вернулся Саленко. Любопытную историю о нем рассказал Радионов, возглавлявший золотую молодежную сборную СССР 90-го года.
– Вызвал я однажды Саленко на матч со сборной Турции в Симферополе. И вдруг после игры подходят ко мне ребята: "Знаете, у нас к вам очень большая просьба. Не вызывайте больше Саленко". Команда отторгла человека, и я не мог пойти против ее мнения. Олег был достаточно чванливым парнем, а у нас сложилась команда, которая далеко не каждого принимала.
Вот что интересно: в той молодежке, которая не приняла Саленко, были почти все, кто по доброй воле остался за бортом Америки-94 – Шалимов, Добровольский, Канчельскис, Кирьяков, Колыванов. Не здесь ли кроется мотив возвращения экс-киевлянина в сборную? Возвращения, с которым он, пожалуй единственный, явно угадал.
Игнатьев для наглядности решил сравнить психологию Саленко и Кирьякова. Оба играли у него в юниорской сборной Союза.
– Кирьяков – человек очень коллективный, компанейский. Может, он как раз и не вернулся в сборную потому, что был слишком привязан к своим друзьям, думал: "Что про меня ребята скажут?" А Саленко по натуре – индивидуалист, как, кстати, и Юран. Идет по жизни своей колеей, и ему все равно, что о нем будут думать другие. Посчитал первое решение поспешным – и ему не составило труда перейти из одной группы игроков в другую.
Следующим возвращенцем стал Юран. Широкой публике это стало известно 19 февраля 94-го из интервью "СЭ" – форвард не стал скрывать, что вернется в команду к мартовскому товарищескому матчу в Дублине. Но, как выяснилось из нашего разговора, Юран все для себя решил гораздо раньше.
– Жалею сейчас только о том, что сразу не разобрался в ситуации и не помог тренерскому составу остановить конфликт. Списать свое первое решение могу только на молодость. Будь мне 26-27лет-никогда бы такого не совершил. Наоборот, сделал бы все, чтобы убедить остальных этого не делать…
– Когда же вы решили вернуться в сборную?
– После пресс-конференции на Зубовской площади вернулся в Лиссабон и общался с друзьями, которые гораздо старше меня. И где-то через неделю осознал, что это была большая ошибка.
А потом, 11 января, в Лиссабоне был благотворительный матч в пользу Сережи Щербакова, и туда приехали, с одной стороны, Садырин с Игнатьевым, а с другой – Шалимов, Кирьяков, Мостовой, Кульков и я. Сели поговорить.
– Был шанс уладить весь конфликт?
– Шалимова было трудно переубедить. У него в друзьях ходил Тарпищев, да и Бышовец имел на него влияние. Игорь был на сто процентов уверен, что все под контролем президента России и Садырин уйдет в отставку. А вот тот же Кульков, с которым мы играли вместе, тоже вроде бы все переосмыслил и был готов вернуться в сборную. Но его Шаля все-таки переубедил. Тогда я и сказал тренерам, что вернусь. Да, от Игоря услышал, что слово не держу. Но это какой-то детский сад – речь-то о чемпионате мира. Тем более что Садырин с Игнатьевым привезли в Лиссабон от Колоскова новый вариант контракта с РФС, где индивидуальные контракты игроков по бутсам допускались. Смысла продолжать бунт не видел никакого. Над нами, говорил, и так вся Европа смеется.
По словам Юрана, тогда от него отвернулись многие. Даже Колыванов, с которым они всю жизнь играли вместе в сборных. Когда они встретятся в новой сборной Романцева, около полугода бывшие "отказники" не будут замечать Сергея. Потом, правда, все устаканится…
Но и вернувшись в сборную, Юран счастья не обрел: "Не очень нас там хотели видеть те ребята, которые вообще не отказывались играть. И были за наше с Мостовым возвращение обижены на Садырина. Чувствовал к себе прохладное отношение. И, думаю, Пал Федорыч на чемпионате мира решил посадить меня на скамейку, потому что боялся, что команда вообще развалится. Но я ни о чем не жалею. Все-таки был на чемпионате мира. И играл против бразильцев. Это история…"
Свой среди чужих, чужой среди своих…
Многие, кстати, посчитали ошибкой, что "единожды предавших" приняли назад. Колосков, например, говорит: "Я не очень понял Садырина, когда он начал "подписантов" частично возвращать в сборную. Не препятствовал этому, но внутренний протест был". Был он и у ряда игроков из числа тех, кто остался верен Садырину до конца. Против возвращений, по рассказу футболистов, были Харин, Кузнецов, Бородюк, Попов.
…Мостовой думал дольше всех, и вернулся в начале мая.
После чего на два года вдрызг рассорился со своим лучшим другом – Шалимовым. "Я с самого начала придерживался мнения, что ничего у нас из этой затеи получиться не может, – рассказывал Мостовой на встрече в редакции "СЭ". -А подписал потому, что об этом просили друзья. А потом, когда стало окончательно ясно, что ничего не изменится, я подумал: "Что же делать теперь? Надо ехать". К тому же не забывайте: у Игоря в жизни тогда было все нормально -он играл в Италии. А у меня ситуация оставалась неопределенной и была небольшая надежда, что на чемпионате мира смогу показать себя. Хотя в душе я чувствовал, что играть не буду – тренер явно рассчитывал на других".
