Газета День Литературы - Газета День Литературы # 103 (2005 3)
Маленький Георгий, как и батька, тоже станет бойцом… Они еще отплатят сполна тем, кто сманил его Люсю в шведский бордель, тем, кто сделал из страны международную нищенку и шлюху. Они будут мстить. Им есть — за что.
Было очень тихо. Непривычно тихо. Напряженно-зловеще. С обеих сторон следили за парнем и за лежащей женщиной, рассматривали в бинокли, в стереотрубы и просто через прицелы снайперок. Все видели, что живот женщины еще колышется…
Когда оставалось несколько метров до цели, Георгий встал во весь рост. Никто не стрелял. Забросив вялую женскую руку себе на шею, он приподнял неживое тело…
Мы замерли, боясь проронить хотя бы слово. Кто-то брякнул: парень обречен! На него зашикали: типун тебе на язык! А Борис дал подзатыльник: не каркай! Георгий приближался, тяжело переставляя ноги. Ну же! Ну! Еще! Скорее! Мы ждали чуда. Что его все-таки пощадят, оставят в живых, допустят до нашего бруствера — ведь в конце-то концов, и тут и там — русские, в основном, люди. И в основном — крещеные. Мы надеялись на их великодушие.
Нет, убийцы не бывают благородны.
Первой пулей сразили Георгия — уже у самых мешков с песком. Выстрел прозвучал неожиданно — похоже, не только для нас. Он выронил свою ношу и упал. Вторая пуля вошла женщине в грудь, а третья пропорола живот, убив все еще шевелившегося ребенка. Он умер, так и не успев родиться. Не увидать уж ему донских малиновых зорь, не услыхать скрипучего жмаканья дергача на рассвете, не кататься на потной спине рыжего дончака…
На плоской крыше высотного дома из затвора СВД вылетела стреляная гильза. Упав в лужицу, зашипела.
— Зря ты это сделал, Яков. Ребенок-то мог и в самом деле выжить.
— А зачем? Что может родиться путного у этого быдла? Ему так даже лучше. Сразу — в рай.
— У них все по-другому. По их религии он еще не обрел ангела-хранителя, а значит, будет вечно мыкаться неприкаянный — всё равно как абортированный.
…За некогда русской Москва-рекою, за былинной рекой Смородиной, догорал закат, цвета густой венозной крови, — с плоской крыши далеко было видно. В воздухе пахло гарью и смрадом, и кружило вороньё. Но, несмотря ни на что, в мире православном висело ожидание чего-то необычного — может, чуда, — однако, не было, не было, всё еще не было видно на пылающем горизонте всадника в жаркой чешуе доспеха, в кумачовом плаще, с копьем наперевес, — опоили, похоже, его сон-травою…
О, великомученик, чудотворец, равностоятель пророков, соревнитель апостолов, предводитель херувимов, соправитель архангелов, твердейший адамант, — про-снись!
Виктор Гусев
В КАРТИШКАХ НЕТ БРАТИШЕК
Мы в "катране", что на жаргоне картежников значит — подпольный игорный дом. Мои знакомые Олег и Серега разрешили мне присутствовать при игре…
Про Олега не скажу — не знаю, а у Сереги довольно интересная жизненная история. Не поверите, но в юности он был простофилей, объектом насмешек и издевательств со стороны сверстников. Однажды вообще проходил мимо ларька, который только-только обокрали. Так и посадили. Первое время на зоне боязливо осматривался. Привлекла внимание игра в карты. В короткий срок научился игре и шулерским приемам, которые, если пускал в ход, — никто не замечал, будто соперники и вовсе слепыми были. Везло. Сегодня игорные клубы и казино растут, как шампиньоны в оранжереях. А во времена молодости моих дедов, при Сталине, таких заведений в Воронеже было раз-два и обчелся, в прямом смысле слова. Интеллигенция собиралась на улице за Домом офицеров. Публика здесь преобладала из преферансистов, людей думающих. Совсем другим было заведение "Динамо" на втором этаже нынешнего кинотеатра "Спартак". Прибежище отпетых мошенников и шулеров. Вонь, брань, дым коромыслом, облавы через день. Всё потому, что игра на деньги, которая там шла, тогда запрещалась законом. К азартным играм отрицательно относились не только при советской власти. На днях в библиотеке я нашел отзыв императрицы Екатерины II о картежниках: "Эти люди никогда не могут быть полезными членами общества, потому что привыкли к праздной и роскошной жизни. Они хотят всю жизнь свою провести в этой пагубной игре, и таким образом лишая себя всего своего имения и нисколько об этом не заботясь, делают несчастными и других, которых они обманывают и вовлекают в игры". И тогда шулеров сажали в тюрьму. Впрочем, с ними боролись и по-другому: публиковали имена в газетах, чтобы "всякий мог их остерегаться, зная ремесло их". Сегодня картежникам дан "зеленый свет", закон стал куда мягче — почти как безобидный плюшевый мишка. Проводятся открытые первенства по преферансу, бриджу, покеру — всё легально. И богатеньких Буратин прибавилось…
Звонок в дверь. Наконец, пришел тот, кого ждали. Уже с порога предлагает сыграть. Мои знакомые сначала отказываются, ссылаясь на плохое самочувствие. Спектакль разыгрывают умышленно. Ведь на партнера давить нельзя. Потом все-таки соглашаются. Серега выложил на стол свою колоду карт.
— За "химию" отвечаешь? — спрашивает гость, имея в виду чистоту карт. Этот вопрос звучит, как гром средь ясного неба.
— Фабрика отвечает, — не теряется Серега.
Колода, разумеется, меченая. Поэтому "подписываться" за нее нельзя, поскольку данное слово у профессиональных игроков ценится куда выше, нежели честность в игре.
Так и не придя к общему решению, чьими картами играть, игроки уходят покупать новые. Через пару минут возвращаются — благо, ларёк поблизости.
Наконец, сели играть. Гость прошелестел колодой. Дал срезать, раздал, причем быстро и ловко, будто был с детства фокусником. Лица моих знакомых выражают недоумение. Кто перед ними — профессионал, морочивший им голову, или это всё "дешевые понты фраера", нахватавшегося верхушек?
Конечно, у Сереги и Олега в запасе был еще целый арсенал "маяков", то есть условных сигналов, благодаря которым можно запросто спланировать игру. Объясню: если нужно, чтобы партнер зашел в нужную масть, то игрок держит карты под определенным углом или просто кашляет. Данный прием, выражаясь словами игроков, очень "палевный", легко обнаруживается. Но "маяки" может давать и посторонний человек. В послевоенном Воронеже у входа в Дом офицеров рядом со столиками для картежников всегда сидел старый слепой музыкант с баяном в руках. На самом деле он всё видел, и очень даже хорошо, а главное — карты у игроков. Наигрывал он вроде бы обычные мелодии. А для шулера-партнера они были вроде азбуки Морзе.
В нашем случае подсказчика нет. Серега проиграл несколько партий. А ведь нужно играть, а не отыгрываться. В это время Олег якобы случайно цепляет рукой рядом стоящую вазу — о ужас! — она падает и разбивается; гость отводит глаза от карт, а в этот миг Серега совершает подмену колоды. Крапленую он вынул из рукава. Прием, проделанный Серегой, на жаргоне называется "сменкой"…
Полночь. Мне жутко хочется спать. Серега с Олегом не спешат "громить лоха", хотя его карты теперь у них как на ладони. Иначе можно "спалить номер", выдать себя. Поэтому игра походила на перетягивание каната. Выигрывать каждый раз нельзя, тогда потеряешь партнера. Но всё же настал момент, когда лопух почувствовал, как пустеет его кошелек… Близится рассвет. Вот тут обведенный вокруг пальца "Буратино" начинает возмущаться.
— Слышь, — отвечает Серега, — следи за базаром. Если имеешь что — предъяви. Немая сцена (почти как в "Ревизоре"). Ротозей трясущимися руками (нервы — они же у всех не железные) хватает колоду, которой играли, подносит к лампе, на свет.
— Точно, краплёная!
— А мы при чем? Ты же покупал.
— "Сменка"! Вы закатали!
— Признаем, — спокойно соглашается Олег. — Но ты схавал. Вот и терпи!
Это значит: после драки кулаками не машут. Больше сказать проигравшему нечего, да и за руку он никого не поймал. А в этом мире не пойман — не вор. Поэтому он уходит. Тут и Серега вспоминает, что его ждет семья.
— А как у тебя дела дома? Нормально? — спрашиваю у порога.
— По правде сказать, подумываю бросить карты. Вот недавно сын пришел из школы и спрашивает: "Папа, ты кто по профессии, а то учителя интересуются". А я не знаю, что и сказать. Мало того, у меня еще дома постоянно сходняк друзей, разговоры с должниками — лексика не для детских ушей. А как-то заехал погостить приятель с пятью "ходками". И я при нем сына воспитываю — он же, гад, добавляет: "Слушай папу, он прав. Вот у нас был на зоне тип, который тоже так делал, так его в концовке порезали…" И еще удивляется: "Хотел как лучше…" Сыт уже всем по горло.
