А Парфенов - Кристофер Марло
Третий путь - это стремление Марло подойти с новой оценкой к сложным, противоречивым характерам, показать их на фоне реальной общественной жизни и мерой личности сделать ее отношение к обществу. На этом пути Марло впервые находит возможности обособить в ранее безликой народной массе отдельные фигуры. Если в "Фаусте" народная оценка героя была вынесена за пределы действия в комментарий Хора, то в "Эдуарде II" эту роль выполняет эпизодический, но колоритный драматический персонаж - косарь. Трагедия "Эдуард II", оставаясь трагедией личности, открывает путь для исторических драм в шекспировском духе.
Эволюция гуманистических взглядов Марло сопровождалась постепенным ослаблением его интереса к собственно богословским вопросам за счет более пристального внимания к социальным аспектам религии. В "Мальтийском еврее" рационалистическая критика христианства соседствует с обличением ханжества христиан. В "Эдуарде II" и "Парижской резне" религия выступает только как фактор общественно-политической борьбы.
"Мальтийский еврей" в том виде, в каком эта трагедия дошла до нас, по всей вероятности, представляет собой руины первоначального текста Марло. Третий, четвертый и пятый акты резко отличаются от двух первых огрублением образов и искусственностью ситуаций. Однако двух актов достаточно, чтобы вызвать интерес читателя к своеобразному замыслу трагедии и ее герою.
Дух Макиавелли, выступающий в прологе, утверждает, что его принципы распространены гораздо шире, чем обычно полагают. И действительно, мир, изображенный в трагедии, пропитан сверху, донизу ядом стяжательства, лицемерия и эгоизма. Герой "Мальтийского еврея" - один из худших представителей этого мира. Природные интеллектуальные его силы обращены во зло, он - враг человечества и своих сородичей. Особенность трагедии заключена в том, что Варавва - аморальный хищник и лицемер - одновременно и разоблачитель себе подобных. В саркастических репликах и монологах Вараввы обнажается своекорыстная подоплека напускного благочестия правителей Мальты - рыцарей монашеского ордена. Ядовитая ирония Вараввы - это голос самого Марло.
Трагедия "Эдуард II", написанная в 1592 году, во многих отношениях отличается от предыдущих пьес Марло. Впервые сюжетом его произведения стал эпизод национальной истории. Марло стремится к тому, чтобы развитие действия соответствовало историческим фактам (как они дошли до него в хронике английского историка Холиншеда) и редко прибегает к домыслу. Исчезли свойственные ранее персонажам Марло гигантские масштабы помыслов и поступков. Образы трагедии, уменьшившись в пропорциях, выиграли в "объемности": почти каждый из них - живая индивидуальность, освещенная с разных сторон.
Но, несмотря на новизну тематики и стиля, "Эдуард II" близок к предыдущей трагедии существом проблем. Король Эдуард II и его политический враг лорд Мортимер Младший - каждый по-своему одержимы эгоистическими желаниями. Безвольный и порывистый король переживает одно за другим увлечения молодыми людьми, поднятыми им из безвестности до высших государственных должностей. Любимцы целиком поглощают его внимание; ради Гевестона и Спенсера он готов принести в жертву интересы страны; это возбуждает против него справедливое негодование. Мортимер Младший, напротив, маскирует свое властолюбие и на словах - поборник интересов Англии и справедливости. Однако, свергнув короля, он снимает личину и ведет себя как тиран. Король, обреченный на скорую гибель, униженный и одинокий, освобождается от эгоистических страстей и стоически принимает смерть. Мортимер, после недолгого триумфа сброшенный с трона на плаху, уходит из жизни, не изменив своей философии ни на йоту.
В "Эдуарде II" обнаруживается знаменательная переоценка ценностей. Личная воля и способности героя, игравшие огромную, - подчас решающую роль в ранних пьесах Марло, в "Эдуарде II" приводят к успеху лишь при условии, еслиаони опираются на реальные общественные силы.
После непоправимых ошибок к такому выводу приходит король. Вся деятельность Мортимера Младшего основана на молчаливом признании этого факта. Используя общественное мнение, военную мощь баронов, льстя народу, макиавеллист Мортимер - овладевает троном. Благородный, честный Кент гибнет, пытаясь в одиночку спасти короля. Беспомощен справедливый принц Эдуард, пока он, взойдя на трон, не получает поддержки страны. Так в разных эпизодах трагедии варьируется основная мысль: мера личности - в ее отношении к обществу.
В последней пьесе Марло "Парижская резня" эта идея получает дальнейшее развитие, приобретает конкретное политическое содержание. Изображая гражданскую войну во Франции, кровавое избиение французских протестантов-гугенотов католиками, победу; короля-гугенота Генриха Наваррского, драматург отчетливее, чем в "Эдуарде II", связывает стремление положительных героев к справедливости с их общественной позицией. С другой стороны, заострилось обличение антигуманности индивидуализма, опирающегося на реакционные социальные силы.
Персонажи "Парижской резни" образуют как бы два групповых портрета: лагеря католиков и лагеря гугенотов. Каждый из персонажей, входящих в ту или иную группу, обрисован скупо, фрагментарно; в нем скрадываются индивидуальные черты за счет свойств, характерных для группы в целом, В "Парижской резне" католикам свойственны аристократическое высокомерие, жестокость, религиозная нетерпимость, преступный "макиавеллизм" в политике. Наиболее значительная и активная фигура в католическом лагере - герцог Гиз, характер которого детально разработан драматургом. Гиз воплощает в себе все отрицательные качества католиков, но главное в нем - безграничный эгоизм и властолюбие. Гугеноты изображены как гонимые жертвы аристократического произвола, как люди, одушевленные идеей общего блага, сильные своей сплоченностью. Положительный герой "Парижской резни" Генрих Наваррский лишен каких-либо индивидуалистических черт; его сила - в справедливом в своих целях общественном движении.
Сочувствие Марло целиком на стороне гугенотов, однако оно не носит религиозного характера. В единственном эпизоде пьесы, где гугенот и католик (Рамус и герцог Гиз) вступают в идейный поединок, спор идет не о существе религиозных догматов. Гиз бросает Рамусу обвинение в том, что тот не подчиняется авторитетам, опровергает "все аксиомы мудрых докторов". Гуманистический рационалистический тезис Рамуса: "Аргумент, основанный на авторитете, не строг", Гиз "опровергает" тем, что приказывает убить оппонента. Аристократ Гиз против сына угольщика Рамуса, насилие против силы разума, хищнический индивидуализм против гуманизма - в этом, а не в религиозных вопросах, заключается существо конфликта "Парижской резни" и здесь Марло делает свой выбор.
По-видимому, в начале 1593 года у Марло возникает замысел большой поэмы на античный сюжет - "Геро и Леандр". К весне были готовы две первые ее части.
На этот раз произведение Марло обращено не к пестрой народной театральной аудитории, а к сравнительно узкому кругу знатоков поэзии и образованной придворно-аристократической среде. Здесь придавалось большое значение "искусству" в поэзии, то есть умению поразить воображение филигранной отделкой стиха, сложным мифологическим сравнением, предполагающим высокую культуру читателя, изяществом выражения. Всеми этими качествами обладает "Геро и Леандр". Поэтическая ткань поэмы, более чем когда-либо у Марло, насыщена мифологическими образами; иногда они образуют целую цепь (например, в описании красоты Леандра); зачастую поэт нарочито усложняет мифологическое сравнение описательным оборотом: кентавров он называет "косматыми существами, порожденными грешным Иксионом", использует мелкие детали античного эпоса ("как жезл Цирцеи, был он станом строен") или даже выдумывает такие детали, чтобы намекнуть на менее известные варианты древних легенд. Искушенному читателю должно было быть понятно, например, что Нептун, подарив Леандру браслет Геллы, совершает как бы обряд обручения.
Плавные периоды поэмы скреплены созвучиями парных рифм; фраза, свободно расположенная а строках, в нужных случаях легко "кристаллизуется" в афористичных, синтаксически законченных двустишиях; четкая, даже жесткая ритмозвуковая основа поэмы усиливает ощущение непринужденности интонации, субъективной, авторской свободы в изложении. Поэтому так легко вплетаются в сюжет авторские отступления, иронические сентенции.
Стиль "Геро и Леандра" несет явственный отпечаток условности. По античной легенде, Геро и Леандр - идиллически наивные существа, любовь их безыскусственна, как проста и естественна окружающая их природа. Геро и Леандр Марло наделены лишь условной простотой, сквозь которую проступают черты совсем иные. "Юная жрица" носит ожерелье из простых камешков - и роскошное одеяние с модными в XVI веке сюжетными вышивками на рукавах, драгоценную обувь с хитроумным механическим приспособлением. Леандр, не обладающий, как предполагается, любовным опытом, обращается к Геро с любовной речью, "как ритор изощренный". До минимума сведен пейзаж; краски живой природы уступают место мифологическим аллегориям и яркому, но мертвенному сиянию хрусталя, золота, алмаза. Марло и не стремится скрыть условности поэмы. Целым рядом деталей он дает почувствовать, что на сюжетной канве легенды выткана история любви современных ему героев. Геро напоминает не жрицу, а аристократку XVI века, Леандр - юношу невысокого социального положения, наделенного, помимо красоты, острым умом и красноречием, "Богиня, увлеченная пастухом" - так иносказательно подчеркивается социальное неравенство героев. Но этот мотив подчинен главному - защите любви, свободной от средневековой аскетической морали. В страстной и вместе с тем чуть-чуть иронической речи Леандра против девства заключена огромная полемическая сила, по достоинству оцененная современниками Марло. Отрицание "божественности" аскетического идеала было вызовом, кощунством с точки зрения религиозного англичанина XVI века.
