Газета Дуэль - 2008_52(600)

…Я далек от мысли, что суд, ранее не сталкивавшийся с этим вопросом, может сразу же поверить в достоверность тех или иных представленных нами фактов. Но по совокупности представленных фактов суд не может не признать принципиальное положение в этом деле — при глухом молчании основных СМИ в России идет ожесточенная политическая борьба как между агентурой иностранного государства Израиль и гражданами России, так и внутри самого еврейства. А гособвинитель нам показал, что высокие чины в прокуратуре и ФСБ уже перешли на службу Израилю и теперь предлагают то же сделать и суду.

Я прошу присоединить к делу ксерокопию соответствующих страниц журнала «Алеф» и книг Исраэля Шамира «Каббала власти» и Эдуарда Ходоса «Еврейский фашизм, или Хабад — дорога в ад» как доказательство того, что гособвинитель предлагает суду в нарушение статьи 13 Конституции поучаствовать в политической борьбе на стороне агентуры иностранного государства.

Статья 13 пункт 2 Конституции РФ определяет: «2. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». А обвинение силой данных суду властных полномочий стремится изменить основы конституционного строя и установить в России в качестве обязательной идеологии идеологию еврейских расистов — идеологию лобби Израиля — идеологию агентуры иностранного государства».

У нас произошла небольшая перепалка с прокурором, следствием которой явилось мое заявление об отводе гособвинителю.

«При моем допросе 21 ноября я предъявил суду доказательства как наличия в России преступного сообщества агентуры государства Израиль — израильского лобби, так и моей борьбы с этим преступным сообществом. Суд, с согласия государственного обвинителя Яковлевой, приобщил к делу эти доказательства в числе 18 документов.

11 декабря я сделал заявление о возражении на обвинение гособвинителя в сочувствии фашизму, в ходе которого просил суд присоединить к делу еще 9 документов, доказывающих, что лобби Израиля крайне расистское и, по мнению самих евреев, крайне фашистское сообщество, действующее в России полуподпольно. Суд задал вопрос:

«— Государственное обвинение согласно с приобщением этих документов к делу?»

На что гособвинитель Яковлева ответила:

«— У гособвинения не будет возражений по приобщению этих документов к делу, но поскольку эти документы приобщены самим обвиняемым, гособвинитель оставляет за собой право проанализировать эти документы и высказать свою точку зрения по этим документам. Я полагаю, что само по себе приобщение этих газет будет очень наглядным и ярким. Честно говоря, я сама думала, чтобы сделать подобное, но поскольку защита всё время пытается представить, что это расширение обвинения, я тогда от этой идеи отказалась, но подсудимый сам это сделал. Поэтому я не возражаю и оставляю за собой право это анализировать. Чего у меня не отнять, поскольку мне такое право предоставлено».

Таким образом, помимо допроса Дашевского в деле находится 27 документов, доказывающих наличие лобби Израиля в России и его крайне экстремистские и преступные деяния, включающие создание России имиджа русско-фашистского государства, запугивания российских евреев русским фашизмом и установление цензуры еврейских расистов в прессе России. Все это признаки преступлений, предусмотренных статьями 275, 282, 144, а если учесть призывы еврейских расистов к убийству руководителей дружественных России государств, то и статьей 280 УК РФ. Это преступления, с которыми призвана бороться прокуратура и гособвинитель Яковлева, являющаяся ее работником.

Итожу факт: в деле находится 27 доказательств, прямо или косвенно доказывающих преступность лобби Израиля, а гособвинитель Яковлева считает их и относимыми к делу, и допустимыми. Далее.

Суду, получившему юридическое образование, должно быть понятно, что такое ассоциативное мышление, поскольку законы этого мышления рекомендуют использовать в криминалистике. Но я, все же, напомню, что в психологии ассоциация — это связь двух представлений, когда одно, появившись, вызывает в сознании другое. Цитирую: «Закон accoциации по смежности гласит, что предметы, о которых мы думаем при начале новой волны потока сознания, в каком-нибудь случае нашей жизни находились в непосредственной близости с теми предметами, которые содержала только что прошедшая волна. Исчезающие предметы когда-нибудь были в нашем уме их соседями».

Прекрасным примером действия этого закона ассоциативного мышления являются лоббисты Израиля в своих публичных выступлениях, в частности, по телевизору. Они никогда не называют Россию Родиной, мало этого, они и Россией ее редко называют, они не скажут «в России», они обязательно скажут «в этой стране». В журналистике даже термин появился для этих людей — этастранцы. Дело в том, что понятие «Родина» у них твердо связано с понятием «Израиль», и они физически не могут показать свою близость с Россией, для них это предательство настоящей Родины — Израиля. То есть у них понятия Родина и Израиль находятся настолько близко, что ассоциация срабатывает даже тогда, когда им полезнее было бы прикинуться патриотами России и ее назвать Родиной.

Я говорю это к тому, что у нас гособвинитель, согласившись 11 декабря с приобщением к делу доказательств деятельности лобби Израиля, неожиданно сама допросила себя, как свидетеля, по важным для дела моментам. Она говорила спонтанно, не готовясь, а посему искренне — на ассоциациях, в связи с чем ей невозможно не поверить.

Первый вопрос, на который гособвинитель ответила, был вопрос об унижении Дубровым читателей. Гособвинитель наверное раз десять читала его статью, никто в России столько раз ее не перечитывал и не слушал, и если Дубров кого и унизил в России, то это должен быть гособвинитель. Мало этого, гособвинитель, чтобы обвинять Дуброва, обязана иметь личное убеждение в его виновности. Исходя из этого, отвечая на вопрос, унизил ли ее Дубров своей статьей, гособвинитель обязана была заявить, к примеру, что чтение «этой мерзости оскорбило ее национальные чувства». Как иначе, если она обвиняет Дуброва в унижении национального достоинства? А вот что она реально ответила на вопрос об унижении ее национальных чувств:

«— Да, и ещё одна маленькая просьба, наверное даже личного характера. Юрий Игнатьевич, давайте считать, что гособвинитель увидел в этой в этой статье оскорбление русского народа и поэтому, в том числе, поддерживает это обвинение, помимо уголовных законов, процессуальных законов, вы говорили о личном убеждении. Давайте не оскорблять гособвинителя, не отнимать у него права на личное мнение».

Забегу вперед, чтобы сразу объяснить ситуацию с личным мнением, — я сказал в ответ на этот упрек гособвинителя следующее:

«— Если бы Вы выражали своё мнение за Россию, я бы Вас расцеловал. Вот Вы говорите, что Россию оскорбили. Если бы Вы считали, что Россию оскорбили, я бы Вас расцеловал. Но Вы так не считаете. Это какой-то эксперт-лингвист так считает. Вы же по-русски не понимаете. Это лингвист Вам рассказал, что это так. Сами Вы этого понять не можете, и Вы это доказали, что Вы не способны без лингвиста что-либо сделать».

В этом месте вмешалась председательствующая:

«— Давайте прекратим полемику не по делу. Приобщаем данные документы к материалам дела».

Но для дела в данном случае важно, что гособвинитель, говоря, так сказать, от души, ни словом, ни жестом не сказала и не показала, что Дубров оскорбил и унизил ее лично как человека, имеющего какую-то национальность. Отвечая на ею же и поставленный вопрос, она сообщила, что у нее просто есть мнение, что Дубров оскорбил какой-то там русский народ, но не ее лично.

Исходя из этого, я прошу суд, во-первых, показания гособвинителя — человека, наиболее перегруженного необходимостью непрерывно читать статью Дуброва, — присоединить к показаниям свидетелей, которые тоже не увидели в статье Дуброва никакого унижения для себя. Правда, они понимают газетные тексты без лингвистов, поэтому не увидели в статье и оскорбления для русского народа, но даже в этом случае свидетельское показание гособвинителя достаточно ценное.

Во-вторых, я прошу суд учесть показания гособвинителя как доказательство того, что обвиняя в унижении национального достоинства даже не меня, а Дуброва, гособвинитель не имеет личного убеждения в том, что Дубров совершил инкриминируемое ему деяние.

Но, в связи с тем, что председательствующий прервал мой комментарий к выступлению гособбвинителя, я не смог обратить внимание суда на ее последовавшее заявление. Гособвинителя никто не заставлял говорить этого, и она, без сомнений, выдала свою тираду в порыве искренности, не думая. Следовательно, волны потока ее сознания ассоциативно вкладывали в ее речь произносимые понятия. Она сказала: