Николай Устрялов - Германия. В круговороте фашистской свастики
Так в лоне веймарской демократической республики зрел и вооружался ее могильщик и наследник — Третий рейх национал-социализма.
Внешняя политика Третьей империи
Какова международно-политическая ориентировка национал-социализма? Какой курс внешней политики рекомендует Германии Гитлер?
Исходная общая предпосылка его рецептов — подъем национального самосознания, мужество, энергия, смелость: «сила — вечная мать права». Мир не для трусливых народов: «добрый Бог принципиально не делает трусливые народы свободными». Пацифизм — преступление против истории и против собственно расы: «мир опирается не на пальмовые венки плаксивых пацифистских кликуш, а на победный меч миродержавного народа, ведущего человечество к служению высшей культуре». Германии подобает решительная, активная внешняя политика. Первая ее задача — отвоевание утраченной свободы, возрождение Германии как свободного самостоятельного государства. А затем уже сам собою встанет вопрос и о воссоединении с немецким народом отторгнутых от него и пребывающих под чужеземной властью братьев по крови. Но решать этот вопрос придется со всей осторожностью, диктуемой трезвой реальной политикой, чуждой фантастики и сентиментальности.
Заклятым врагом немецкого народа является и остается Франция. Совершенно безразлично, кто правил или будет править Францией, Бурбоны или якобинцы, бонапартисты или буржуазные демократы, клерикальные республиканцы или красные большевики, — конечной целью французской внешней политики всегда будет утверждение на Рейне и гарантией успеха этого устремления — разгромленная и расчлененная Германия. Англия не позволит Германии стать мировою державой, Франция же — державой вообще, какой бы то ни было; большая разница! Ныне, рассуждает Гитлер, мы и не боремся пока за положение мировой державы, наша сегодняшняя цель — возрождение нашей родины, наше национальное единство, насущный хлеб для наших детей. И с этой точки зрения Германии по пути с двумя европейскими державами: Англией и Италией. Нужно всячески использовать англо-французское соперничество и итало-французские трения. Дружбе с фашистской Италией не должен препятствовать южнотирольский вопрос: ради больших выгод следует уметь идти на необходимые жертвы, не смущаясь словесными протестами буржуазных болтунов, слепых орудий в руках еврейства, опасающегося сближения Берлина с фашистским Римом. Что касается Англии, то основная помеха на пути соглашения с ней — все то же влияние международного юдаизма, еврейского финансового капитала, очень сильного и в английских правящих кругах.
Внешняя политика Третьего рейха будет руководствоваться идеей самодостаточности германского государства. «Я лично считаю необходимым, — заявляет Гитлер, — раз навсегда порвать с убеждением, будто бы наши судьбы обусловлены в мировом масштабе». Нужно, чтобы германский народ смог прокормить себя сам; только тогда он обеспечит себе возможность свободного бытия. Но для осуществления этой цели необходима обширная территория, удовлетворяющая известным экономическим и военно-политическим требованиям. Имейся у Германии такая территория в 1914 году, исход мировой войны был бы иным; блокада врагов не принесла бы столь эффективных результатов. Нужно, чтобы установилось нормальное соотношение между численностью населения и размерами государственной территории.
Ежегодно население Германии увеличивается на 900 тысяч душ. Куда их размещать и как обеспечить их пропитание?
Ни французский путь ограничения рождаемости, ни меры внутренней колонизации, ни дальнейший рост национальной индустрии и промышленного экспорта (путь довоенной Германии) — ни один из этих рецептов не годится: первый из них самоубийственен и несовместим с будущим великого народа, второй — паллиативен, третий тоже не радикален и вдобавок наталкивается на сложные международно-политические препятствия. Единственно правильное, надежное и достойное решение — путь непосредственного расширения территории, внешняя колонизация. Только тогда можно будет серьезно говорить о хозяйственном самодовлении, экономической автаркии германского государства. Только тогда может идти речь о сохранении здорового крестьянского класса как устойчивого фундамента нации. Право на расширение превращается в исторический долг великого народа, если без присвоения новых земельных пространств он обречен на гибель. Если бы народы высшей культуры, отравленные идеями современной демократии, воздерживались от расширения своей территории и замыкались в рамки внутренней колонизации, мир стал бы скоро добычей низших рас. Нельзя смотреть на политические границы как на заказанные вечным правом и наивно надеяться на идиллию мирной, полюбовной их перекройки. Нет в них ни безусловной стабильности, ни абсолютной справедливости: едва ли небо ставит себе задачей отрезать одному народу территорию, в пятнадцать раз более обширную и удобную, нежели другому.
Но куда же расширяться, где искать новых территорий, пригодных для заселения немцами и экономического освоения?
Заморская экспансия в наличных условиях — исключена. В свое время Германия, как известно, опоздала к дележу мира. Теперь же без новой войны с Англией и Францией сколько-нибудь значительных внеевропейских колоний ей не получить. Разумеется, совершенно исключено также продвижение Германии на юг и на запад в Европе: с точки зрения реальной политики, ныне бессмысленно и даже преступно требовать восстановления довоенных границ и тем самым воскрешать распавшийся антигерманский международный фронт 1914 года. «Национал-социалисты чужды дурному ура-патриотизму нашего современного буржуазного мира». Но выход есть — на восток!
Будущее Германии — на востоке Европы. С определенностью, не оставляющей сомнений, Гитлер заявляет, что расширение германской территории может и должно произойти «в общем и целом, только за счет России».
Тяжкая ошибка старой Германии — пренебрежение этой истиной. Нужно было, во что бы то ни стало заручившись дружбой с Англией, обрушиться на Россию и взять у нее столько земли, сколько необходимо не для одного лишь нынешнего поколения, но для спокойного развития и роста нации в течение столетий. Удобные случаи представлялись: хотя бы 1904 год, русско-японская война. С Англией можно было тогда столковаться. В результате сложилась бы иначе вся история двадцатого века. Была бы избегнута мировая война ценою пролития несравненно меньшего количества крови. Но вместо того, чтобы вступить на этот путь, германская политика, увлекшись ошибочным лозунгом «наше будущее на морях», привела к международной изоляции Германии, к ее столкновению с Англией, причем и Россия тоже оказалась в стане ее врагов. Не следовало, цепляясь за больную, пестрокровную Австрию, ловить призрак всеобщего мира, чтобы ввязаться в войну при наименее благоприятной обстановке: «мирно-хозяйственное завоевание мира» — заведомая невозможность и вреднейшая иллюзия. Не следовало гнаться за непосредственными клочками земли в Африке, когда можно было с гораздо меньшим риском обеспечить себя ценнейшими землями тут же в Европе.
Но даже если и признать для Германии целесообразным путь промышленной агрессии и торговой экспансии, империализма заморских владений, — нужно было, вступая на него, иначе ориентировать внешнюю политику государства: нужно и можно было в борьбе с Англией, неизбежно связанной с этим курсом, опереться не на Австрию и Италию, а на Россию. Иначе говоря: если не с Англией против России, то с Россией против Англии. Старая Германия пошла по третьему, бессмысленному и злополучному, пути тройственного союза. И пришла к версальской катастрофе.
Третья империя должна исправить эту тяжкую историческую ошибку второй и построить международную политику Германии на существенно иной основе. «Мы, национал-социалисты, — заявляет Гитлер, — сознательно ставим крест на внешней политике предвоенной Германии. Мы продолжаем путь, прерванный шесть веков тому назад. Мы останавливаем вечный германский поход на юг и на запад Европы и поворачиваемся лицом к стране на востоке. Мы расстаемся наконец с колониальной и торговой политикой военного времени и переходим к территориальной политике будущего».
Русские не принадлежат к числу высших рас. «Духовный и моральный уровень русского народа потрясающе низок». Всегда бросалась в глаза глубокая пропасть между образованным слоем этой страны и широкими народными массами, безграмотными, нищими, первобытными. Историческое русское государство не было плодом государственной одаренности славян, — скорее, оно являлось замечательным документом государственного творчества германцев в среде ниже стоящей расы: правящий слой исторической России был в значительной мере германского корня, да и русское образованное общество в большей своей части не было русским по национальности и славянским по своему расовому характеру.
