Коллектив авторов - Многосторонняя дипломатия в биполярной системе международных отношений (сборник)
Тогда как союзники США встретили новую инициативу с настороженностью, Москва продемонстрировала неожиданную готовность к компромиссу. Политбюро не согласилось с предложением А. Я. Вышинского, возглавлявшего советскую делегацию на сессии Генеральной Ассамблеи ООН, отвергнуть резолюции США целиком и полностью, не предлагая ничего взамен. «Такая только негативная позиция является неправильной, – гласили инструкции, направленные главе делегации СССР из Москвы, – тем более, что против отдельных положений проекта Ачесона не следует возражать». Вместо этого, советское руководство предлагало согласиться с некоторыми пунктами американской резолюции и внести собственные поправки[60]. Например, советская делегация должна была согласиться с положением о созыве чрезвычайной сессии Генеральной Ассамблеи, но при условии, что она созывается по требованию большинства членов ООН, а не семи членов Совета Безопасности. Кремль не возражал и против ряда других положений, такого, например, как создание комитетов по соблюдению мира. В то же время, создание вооруженных контингентов членами организации вызвало решительный протест. Последний случай рассматривался Москвой как покушение на исключительные прерогативы Совета Безопасности.
Вообще, на начальном этапе работы сессии Генеральной Ассамблеи ООН Москва демонстрировала редкую готовность к компромиссам и договоренностям. Американские наблюдатели отмечали, что делегации СССР и его союзников проявляли сдержанность, и среди участников сессии были такие, которые полагали, что «на повестке дня изменение тактики и даже, возможно, стратегии, если и не базовых целей» советского блока[61]. Представители других стран отмечали тот факт, что выступление Вышинского в общих прениях, хотя и содержало некоторые нападки на США, обходило молчанием прежнее требование о выводе американских войск из Кореи как предварительного условия урегулирования конфликта. Там не было открытой критики Трумэна или Ачесона, и сам тон речи выгодно отличался от «воинственной и агрессивной позиции западного блока»[62].
Подобное «миролюбие», возможно, было связано с тем, что ситуация в войне в Корее к началу работы сессии Генеральной Ассамблеи резко изменилась не в пользу северокорейских сил. К середине сентября западной коалиции удалось не только остановить продвижение Корейской Народной армии (КНА) к югу полуострова, но и перейти в контрнаступление. К концу месяца войска ООН под командованием американского генерала Д. Макартура во взаимодействии с вооруженными силами Южной Кореи освободили весь юг Кореи, и достигли 38-й параллели. С одобрения Вашингтона, 1 октября южнокорейские соединения пересекли границу разделяющую Север и Юг Кореи и продолжили наступление в северной части полуострова. 9 октября к ним присоединились остальные войска западной коалиции. К середине октября сопротивление КНА было практически сломлено. Существование северокорейского режима повисло на волоске. Сталин направил Ким Ир Сену приказ об эвакуации на территорию СССР, пытаясь в то же время убедить Мао Цзедуна прийти на помощь Пхеньяну[63].
После долгих колебаний руководство КНР приняло решение направить в Корею под видом «добровольцев» регулярные части Народно-освободительной армии Китая. Фактическое вступление Китая в войну в Корее спасло положение северокорейского союзника СССР и привело к перелому в ходе войны. В конце ноября китайские добровольцы атаковали войска западных союзников силами двадцати шести дивизий. 6 декабря они освободили Пхеньян и скоро очистили от войск ООН всю северную часть полуострова. Развивая наступление на юге, 4 января 1951 г. они захватили Сеул. Ситуация для западной коалиции стала столь катастрофической, что Объединенный комитет начальников штабов США принял решение об эвакуации, «как только станет ясно, что китайские коммунисты намерены полностью вытеснить войска ООН из Кореи»[64].
По мере успехов союзников СССР в Корейской войне росла и воинственность советских представителей в ООН. Главным объектом атаки Москвы стал, в частности, генеральный секретарь организации Трюгве Ли. Для этого был выбран момент, когда на сессии Генеральной Ассамблеи обсуждался вопрос о преемнике Ли в связи с истечением пятилетнего срока его полномочий.
Поддержка со стороны Ли позиции Запада в конфликте в Корее привела к изменению прежде благожелательного отношения Кремля к его кандидатуре. Еще 1 октября 1949 г., как сообщает сам Ли в своих мемуарах, во время ужина в советской миссии в Нью-Йорке А. Я. Вышинский затронул тему предстоящих в следующем году выборов генерального секретаря ООН и высказался в поддержку Ли «как единственного кандидата, которого, по его представлению, СССР может поддержать»[65]. С того момента Ли получал и другие свидетельства из СССР в пользу его кандидатуры, в том числе и вторичное заверение Вышинского, данное Ли во время его визита в Москву в мае 1950 г.[66]
Незадолго до этого визита А. А. Соболев, возглавлявший в то время Отдел США в министерстве иностранных дел СССР, а прежде являвшийся помощником генерального секретаря ООН, направил Вышинскому свои рекомендации по вопросу выборов главы Секретариата международной организации на предстоящей пятой сессии Генеральной Ассамблеи. По его мнению, «наиболее целесообразным решением» было бы переизбрание на этом посту Трюгве Ли на новый пятилетний срок. Соболев считал, что не существует другой кандидатуры, которая была столь же приемлемой для СССР. Он обращал внимание на то, что Ли занимал позиции в целом дружественные Советскому Союзу по таким вопросам, как кризис в Иране, одновременное принятие в члены ООН всех государств, изъявивших к тому желание, и по проблеме представительства Китая[67]. По распоряжению Вышинского, Соболев вместе с главой Отдела международных организаций МИДа А. А. Рощиным подготовили обзор деятельности Трюгве Ли на посту генерального секретаря ООН, в котором были отражены все действия Ли как за, так и против СССР. Вывод этого документа гласил, что, несмотря на колебания, нынешний генеральный секретарь занимал по ряду вопросов позиции в пользу Москвы.[68]
Точка зрения западных руководителей на кандидатуру Трюгве Ли в этот же период в целом совпадала с оценкой Москвы. Они не считали Ли идеальной кандидатурой, но выражали намерение оказать ему поддержку, поскольку, как признавал глава миссии США в ООН У. Остин, Ли «является единственной кандидатурой, на которую согласятся русские»[69]. В проекте меморандума по данному вопросу подготовленном в госдепартаменте США 18 апреля, говорилось, что Соединенные Штаты склоняются к поддержке переизбрания Трюгве Ли на новый пятилетний срок, поскольку, «как сейчас представляется, он является единственным кандидатом, который может получить одобрение всех постоянных членов (Совета Безопасности – И.Г.) и его руководство (Секретариатом ООН – И.Г.), несмотря на некоторые недостатки, в общем является удовлетворительным»[70].
Ситуация для Трюгве Ли резко изменилась к худшему с началом войны в Корее. Как было отмечено выше, Ли резко критиковался в заявлении Громыко от 4 июля. Директива советской делегации на пятой сессии Генеральной Ассамблеи, одобренная Политбюро 10 сентября, содержала следующий пункт: «Возражать и голосовать против переизбрания Трюгве Ли на пост Генерального Секретаря ООН»[71]. Соответственно, в ожидании директив из Москвы, Малик отказался обсуждать вопрос о новом генеральном секретаре ООН, когда сначала британский, а затем американский представители поднимали его накануне сессии Генеральной Ассамблеи, и ссылался на необходимость дождаться приезда в Нью-Йорк Вышинского[72].
К тому времени администрация США уже определилась со своей позицией в отношении выборов генерального секретаря ООН. В меморандуме, подготовленном по этому вопросу, госдепартамент признавал, что, принимая во внимание «острую критику» Москвой позиции Ли по Корее, согласие между постоянными членами Совета Безопасности о сохранении за ним поста «представляется маловероятным». В связи с этим госдепартамент предлагал перенести обсуждение этой проблемы в Генеральную Ассамблею, которая должна одобрить переизбрание Ли на новый срок[73]. США планировали оставить Ли в качестве генерального секретаря ООН еще на один пятилетний период.
Однако американские союзники из числа западных стран предлагали более короткие сроки, тогда как националистический Китай вообще возражал против кандидатуры Ли, ссылаясь на его позицию по вопросу представительства КНР и, в лучшем случае, соглашался на один год. Кроме того, среди союзников США не было единства в отношении законности передачи вопроса об избрании генерального секретаря ООН в ведение Генеральной Ассамблеи. Французские представители, например, информировали Вашингтон, что они готовы проголосовать за любого кандидата, набравшего семь голосов членов Совета Безопасности[74]. Принимая во внимание активные маневры советской стороны в Совете Безопасности, в ходе которых Малик выдвинул в числе кандидатур на замещение должности генерального секретаря ООН представителей Мексики – Падилья Нерво, Индии – Бенегала Рао и Ливана – Чарльза Малика, такая позиция Парижа могла поставить под угрозу намерения США добиться переизбрания Ли[75].
