Уильям Ирвин - "Матрица" как философия
Клетус: Э-э-э… нет. А как они выглядят?
Я: Да ладно тебе! Ты вообще что-нибудь знаешь о медведях?
Клетус: Конечно. Они страшные.
Я: А кроме этого?
Клетус: М-м-м… нет.
В конце концов мы начинаем подозревать, что Клетус просто повторил чьи-то слова о «страшных медведях», хотя понятия не имеет, что они означают. В любом случае очевидно, что он не убежден, что медведи страшные, так как не имеет никакого представления о медведях. Я могу сказать, что Клетус убедится в том, что медведи страшные (не важно, истинно это суждение или ложно), только тогда, когда получит представление о связанных с этим понятиях (медведь и страшное). А чтобы мне стало ясно, что представление Клетуса о медведе имеет смысл, я должен соотнести его мнения с теми, которые я считаю истинными (например, что медведи — животные или что они не похожи на маленьких птичек и т. д.). Без этих связанных убеждений мы не сможем разобрать, что Клетус понимает под «медведем», если это слово вообще что-нибудь для него значит. Я считаю, что оснований приписывать Клетусу мнение, что медведи страшные, у нас не больше, чем приписывать ему суждение, что камни страшные. (Идея, что убеждения одного человека придают смысл словам другого, — еще одно светило созвездия холизма. Она называется холизмом значений или концептуальным холизмом. Обратитесь к трудам Куайна, Дэвидсона или Селларса.) Даже если предположить, что Клетус имеет представление о страшном и может по крайней мере сказать общую фразу вроде «Медведи — это скорее что-то, чем ничто», у нас будут основания считать, что Клетус высказался о существовании чего-то страшного, а не о том, что он считает страшными именно медведей (ну, знаете, тех здоровых мохнатых животных, вовсе не похожих на маленьких птичек).
Давайте подведем черту под всем сказанным. Допустим, я хочу сказать, что у кого-то много ложных убеждений. Я должен показать, что в каждом ложном убеждении, которое я хочу приписать человеку, содержатся некоторые понятия. Но это означает, что я должен приписать человеку какие-то убеждения, которые сам считаю истинными. Следовательно, каждое ложное убеждение, приписываемое мной человеку (например, Гомеру), я должен связать с несколькими истинными убеждениями этого человека. Если каждое ложное убеждение Гомера связать с несколькими истинными, я не смогу сказать, что все убеждения человека неверны. В любом случае у него есть набор истинных убеждений. Мы можем утверждать, что у человека есть ложные убеждения, только если у него есть связанные с ними убеждения, которые мы считаем верными. Идея, что чьи-то убеждения всецело ложны, остается непротиворечивой только в том случае, если мы не обращаем внимания на все те истинные убеждения, которые приписываем личности.
Позволяет ли эта аргументация показать, что Возможности Матрицы на самом деле не существует, и достаточно ли она ясна? К несчастью, мне так не кажется. Даже если злые компьютеры Матрицы не могли бы сделать ложными все ваши убеждения (и в этом случае их нельзя было бы вообще назвать убеждениями), значительная, возможно, даже большая часть убеждений такой фальсификации могла бы подвергнуться, если бы вы пребывали в Матрице. Таким образом, нам придется признать Возможность Матрицы. Вы все-таки можете находиться в Матрице, и масса ваших убеждений может быть ложной, даже если некоторые убеждения и являются истинными.
4. ВИДЕНИЕ, ВЕРА, ПРИКОСНОВЕНИЕ, ИСТИНА
Кэролин Корсмейер
С 1981 по 1990 год в центры эпидемиологического контроля Атланты поступило 120 сообщений о загадочной смерти людей. Здоровые взрослые мужчины, преимущественно члены общины лаосских иммигрантов народности хмонг, умирали во сне. Медицинская экспертиза не смогла установить причин смерти. Однако у членов общины было свое объяснение: они утверждали, что все эти люди стали жертвами ночного духа, который являлся к ним, когда они спали, и высасывал из тел дыхание.[47] Немногие пережившие эти визиты сообщали о парализующем ужасе и ощущении, что верхом на груди сидит злое существо. Разумеется, было много свидетельств того, что жертвы перед смертью страдали от ночных кошмаров. Хотя научное сообщество так и не поставило умершим окончательный диагноз, сообщения о «синдроме внезапной ночной смерти» открыли публике глаза на пугающую возможность того, что сны могут убивать.
Любой чувственный опыт может иметь место в неподвластном нам королевстве снов, хотя, как правило, сны являются зрительными явлениями, создаваемыми на основе запасов памяти и воображения.[48] Сны могут быть правдоподобными, странными, приземленными, скучными, смешными или ужасающими. Заверение «Это всего лишь сон» основывается на следующем допущении — то, что ты только видишь, не может причинить тебе вреда, так как ничто из твоих снов не может прикоснуться к тебе. Для ранения и смерти необходимо физическое взаимодействие с живой тканью, а обычный сон, безусловно, не может обладать такой силой. По крайней мере, мы на это надеемся.
ЖИЗНЬ В МАТРИЦЕ: НЕКОТОРЫЕ КЛАССИЧЕСКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫ
Гипотеза «Матрицы» гласит, что человек может прожить всю жизнь среди иллюзий, вызываемых стимуляцией мозга пассивного неподвижного индивида, для которого похожий на сон паралич является постоянным состоянием. Люди, пойманные в Матрицу — «созданный компьютерами мир иллюзий», как называет ее Морфеус, — верят, что проживают обычную жизнь со всеми привычными благами. Все их органы чувств подключены к Матрице, так что вкус, обоняние, осязание, зрение и слух стимулируются (или симулируются), реализуя принцип esse est percipi (существовать — значит быть воспринимаемым). Гипотеза сюжета позволяет фильму не только затронуть старые философские проблемы взаимосвязи души и тела и ненадежности любого знания, но и более современные страхи установления политического господства в мире кибернетической культуры. В данном эссе рассматривается один из аспектов этих проблем — чувственный опыт, — а также приемы, используемые в фильме для демонстрации того, что философы называют «скептицизмом в отношении чувств».
По фильму разбросаны указания на ряд классических проблем восприятия, отсылающие нас к «Рассуждениям о первой философии» Декарта. В своем знаменитом труде, ставящем под сомнение взгляд, что чувственный опыт точно регистрирует свойства окружающего мира и потому может служить основой знания, Декарт делает смелую попытку вывести критерий, с помощью которого можно определить, спим мы или бодрствуем. Это довольно успешный способ скептицизма оспорить точность восприятия мира, так как опыт снов может быть настолько ярким, что человек (временно) уверяется в его реальности.[49] В начале фильм прямо обращается к теме сна: Нео несколько раз просыпается в поту, задыхаясь после пугающей встречи с Матрицей. Хотя эти моменты, скорее всего, исполняют роль удобных переходов между сценами, они затрагивают вопрос о том, можно ли делать верные выводы из любого данного чувственного опыта.
Чтобы заставить нас поверить, что не только чувственный опыт, но и любое убеждение может быть внушено человеку могущественным разумом, Декарт дополняет аргумент сна намного менее убедительным аргументом злого обманщика, или «злого демона». Современная версия злого обманщика — злой компьютер, жуткий кибер-мозг, поменявший местами программиста и программируемого и генерирующий опыт, из которого состоит вся жизнь человека. В «Матрице» это показано в самой пугающей, на мой взгляд, сцене фильма, когда Нео приходит в себя в коконе, дающем пищу телу человека и его иллюзорной жизни. Из кокона открывается вид на миллионы других коконов, в которых спят разумные существа. Эта сцена воплощает в картинке самую страшную среди известных мне философских проблем — тот мысленный эксперимент, в котором предполагается, что все мы только мозги в банках, а наша психическая жизнь полностью обеспечивается внешними электрическими импульсами.
Есть ли какие-то основания для подобных предположений? Чувства долгое время рассматривались как органический интерфейс между разумом и телом, как средство сбора информации, на основе которой формируются наши знания о мире. Но, как мы знаем по опыту, обмануть можно любой вид чувственного восприятия. Существует ли вероятность того, что все мы являемся жертвами иллюзий, вызываемых в наших органах чувств не объектами внешнего мира, а внешней стимуляцией мозга?
В философии разума существует направление, которое признает подобные версии бессмысленными и опровергающими самих себя. Фильм и гипотеза «мозга в банке», о которой часто пишут в последнее время, поднимают одну и ту же проблему: если человек пребывает в мире иллюзий, как он может это понять? Как человек может обнаружить, что он всего лишь мозг в банке или пленник Матрицы? Уверенное высказывание можно сделать только в том случае, если человек может точно сказать, что он не мозг в банке.[50] В этом отношении фильм ограничен рамками всех вымышленных сюжетов от Кальдерона до «Секретных материалов»: повествование ведется извне Матрицы. У картины есть удобная точка обзора — корабль «Навуходоносор», где мы видим героев, подсоединенных к креслам, загружающим программы в их мозги. Несмотря на то что герои при желании могут входить в Матрицу, они не являются жертвами систематического обмана. В соответствии с гипотезой, предложенной фильмом, подавляющее большинство людей постоянно живет в Матрице и служит в качестве декорации, не являясь подлинными действующими лицами.
