Исраэль Шамир - Сосна и олива или Неприметные прелести Святой Земли
В 1265 году Байбарс начал свою кампанию. Тогда-то и были низвергнуты в море черные бастионы Арсура и Кесарии. Байбарс и его мамелюки считали, что единственный способ избежать появления новых крестоносцев – превратить Побережье в полосу выжженной земли, и они систематически уничтожали все, что только можно было уничтожить. Побережье постигла судьба Андалусии, а то и горше: христиане Кастилии думали сохранить эту провинцию, изгнав ее население, но мамелюки намеревались уничтожить большую часть Палестины, чтоб она не привлекала франков.
Мамелюки хотели не только уничтожить предмостное укрепление западного христианства, но и выкорчевать укоренившееся государство франков. И тут, возможно, их задача была выполнена единственно возможным методом – полным разрушением Побережья.
Некоторые задачи в сфере национальной политики хоть и выполнимы, но летальны: “операция удалась, но больной умер”. Это произошло в Андалусии, где пыл христиан привел к разрушению благодатного юга, его самой плодородной и цветущей провинции, а окончился возникновением иностранного бетонного пояса вилл и апартаментов на берегу. Это произошло в Иерусалимском коридоре, где изгнание крестьян Нагорья привело к гибели традиционной культуры и создало почву для противостояния сефардов и ашкеназов. Это произошло на Побережье, где ярость мамелюков уничтожила богатую и плодородную страну, чтобы избавиться от франков.
Палестинцы должны попытаться понять, что изгнание израильтян обернулось бы катастрофой для Палестины, сравнимой с гибелью Андалусии или Побережья. Осуществление мечтаний экстремистов привело бы к тем же результатам, что и победа Байбарса: к созданию полосы выжженной земли, к многовековому запустению, к потере Побережья в дальнейшем.
Можно сказать, что победа Байбарса и уничтожение королевства франков заложили фундамент для строительства Израиля: если бы Побережье Святой Земли не было б опустошено, на нем не смог бы возникнуть миллионный Тель-Авив. Ведь демографически подавляющее большинство еврейского народа Израиля живет на Побережье, на территории Второго королевства крестоносцев. Победа арабских экстремистов – я уж не говорю о том, что она маловероятна в обозримом будущем – привела бы к тотальной гибели Палестины, и невозможно даже предсказать, кто населил бы в будущем ее опустошенные земли. И поэтому, хотя и безумно жаль Тантуру и Сабарин, и хотя и здесь, как и в Иерусалимском коридоре, можно вернуть часть изгнанников – Государство Побережья в пределах, установленных ООН 29 ноября 1947 года является реальностью.
(Салман Абу Ситта, палестинский исследователь, доказал, что подавляющее большинство беженцев – из мест, захваченных евреями вопреки решению ООН о разделе, и они могут быть возвращены, практически не потревожив современных израильтян).
Трагедия Побережья была завершена при втором преемнике султана Байбарса, султане Малике аль Ашрафе. В 1291 году его мамелюки взяли Акку и вырезали многих уцелевших христиан – популярный прием демографического контроля, который хотел повторить много лет спустя победитель Наполеона Джаззар-паша – его остановили англичане, пообещав разбомбить город с моря. Аль Ашрафа никто не сдержал, и Акка была разрушена и впала в многовековое запустение.
Последний оплот крестоносцев, огромный замок Атлит (Шато де Пелерин) на мысу к югу от Хайфы, построенный уже в дни Второго королевства в 1218 году, так и не был взят мамелюками. После многомесячной осады однажды мусульмане осмелились подойти к несокрушимым стенам Шато де Пелерин, и обнаружили, что замок пуст: его последние защитники отплыли под покровом ночи на Кипр. К замку Атлит сейчас трудно добраться – в нем располагается военно-морская база. И все же он производит внушительное впечатление – символ так и не сдавшегося королевства франков, которое можно было уничтожить только со всей страной.
У грустной истории крестоносцев может быть два эпилога. Корабль, плывущий из Хайфы в Афины обычно заходит в древнюю гавань Родоса, и там путник обнаружит, к своему изумлению, город, бесконечно напоминающий Иерусалим и Акку – столицу последнего королевства крестоносцев.
После эвакуации Святой земли орден иоаннитов – главный орден города – оказался на Кипре. Идея возврата в Европу обанкротилась сразу, с началом процессов против храмовников: европейские владыки не могли примириться с появлением богатого и воинственного ордена в своих пределах. Поэтому через четырнадцать лет после падения Акки изгнанные палестинцы ордена святого Иоанна все еще искали новую родину, и не прекращали своего отдельного существования. В 1306 году они приобрели остров Родос и воссоздали на нем Третье королевство крестоносцев. Ландшафт острова похож на палестинский, гавань Родоса заведомо превосходит гавань Акки. Только через двести с лишним лет, в 1522 году, Сулейману Великолепному удалось взять Родос и водрузить полумесяц на последнем оплоте франков в Восточном Средиземноморье.
Я люблю гулять по улицам Родоса, с их “latin touch”, знакомыми очертаниями домов, знакомыми именами, всем тем, что отличает его от прочих греческих островов. И хотя крестоносцы уплыли и отсюда, чтобы исчезнуть в пыльных архивах и кровавых банях, их память зацепилась за горы и заливы острова напоминанием, что даже самые, казалось бы, недавние этнические образования иногда оказываются необычно прочными. Мир был бы лучше, если б победители умели уживаться со вчерашними правителями, если б хуту не охотились на тутси в Руанде, если б англо-индусам вроде Киплинга удалось найти место в независимой Индии, если буры смогли бы удержаться в Южной Африке после возможных кровавых преобразований, если б крестоносцы смогли оставаться на Побережье Святой Земли, если б турки смогли оставаться в Болгарии, а татары – в Крыму.
Израильтяне, по понятным причинам, обычно неверно оценивали крестоносцев. Амос Оз в одной из самых популярных своих повестей отмежевался от них – антисемитов и погромщиков. Популярная израильская концепция лучше всего выражена известным археологом Михаэлем Ави Иона в его “The Holy Land”: “В истории Святой Земли крестовые походы остались преходящим эпизодом: разваливающиеся стены, ржавые доспехи и цветная стеклянная пыль витражей в раскопках – вот и все, что осталось от них. (Крестоносцы) не усвоили простой. истины: недостаточно захватить страну военной мощью; чтобы захват стал постоянным, для этого нужно трудиться в поте лица своего”.
С первого взгляда эти наблюдения напоминают и наши замечания. Ави Иона (вольно или невольно) сравнивает израильтян и крестоносцев и подчеркивает различие: труд, в соответствии с догмой социалистического сионизма. Но это сравнение заводит его слишком далеко: крестоносцы не планировали “постоянного захвата” на израильский манер, с массовым изгнанием коренного населения, и его вытеснением и заменой. Крестоносцы не собирались стать новым населением страны, в отличие от израильтян или американцев. Ави Иона хотел подчеркнуть, что израильтяне не строят свое общество на эксплуатации туземцев, в отличие от прочих современных колонистских обществ.
Но у крестоносцев была совершенно иная установка. Они сделали применительно к Святой земле то же что сделали их родичи норманны в Британии за тридцать три года до взятия Иерусалима. Крестоносцы Первого похода больше всего напоминали норманнов Вильгельма Завоевателя, и по прошествии без малого двухсот лет они тоже амальгамировались с местной знатью и стали частью нового правящего класса. Если норманнов никто не изгнал из Англии, можно ли считать изгнание крестоносцев неизбежным только потому, что оно произошло?
Если б королевство крестоносцев не было уничтожено, через какое-то время оно было бы не более “франкским”, чем Англия времен Елизаветы и Шекспира была “норманской”, хотя франкский элемент был бы, видимо, заметен в местной восточно-христианской аристократии. В его рамках существовала бы христианская община Леванта, дотянувшая до наших дней в горах у Бейрута. Невозможно согласиться и с оценкой крестовых походов (“преходящий эпизод”), хотя бы потому, что “эпизод” завершился разорением половины страны на века.
Второй возможный эпилог истории крестоносцев дает ответ на вопрос: что осталось от них, кроме разрушенных стен и ржавых доспехов.
В сердце Нагорья, у дороги Иерусалим-Наблус стоит большое село Синжил, которое можно назвать “будущим Израиля по Арафату”. Его название хранит имя его сеньора, графа Тулузского Раймонда VI де Сен Жиля. Село выросло вокруг замка Сен Жилей, и жили в нем франки, женившиеся на местных женщинах: европейских женщин в Палестине было мало. После падения королевства сеньоры уехали– а простолюдины остались и смешались с местным населением.
Я приходил в село Синжил: местные жители принимали меня за сына синжильца, уехавшего давным-давно в Америку. Я не разубеждал их, почтительно отвечал на вопросы стариков, сидя на маленькой плетеной табуретке за чашкой кофе в их кругу. Старики и школьники не слыхали о крестоносцах – лишь о близлежащем еврейском поселении Шило, где подстрелили одного синжильца. Они рассказали мне, что их предки – филистимляне, а пришли они из Аравии миллион лет назад. Около здания почты стоит несколько огромных камней – последние следы замка Сен Жилей. Синжильцы учтивы и спокойны, молодежь стоит за освобождение Палестины и показывает рожки “ви” в знак победы над заморским пришельцем. За прошедшие семьсот лет франки, оставшиеся в Нагорье, полностью растворились в палестинском народе, как эллины, македонцы, римляне, бедуины Хиджаза до них. И в этом смысле крестоносцы остались в Палестине навеки.
