Бенгт Янгфельдт - Ставка жизнь. Владимир Маяковский и его круг.
Во весь голос 1929–1930
Мой стих дойдет
через хребты веков
и через головы
поэтов и правительств.
Владимир Маяковский. Во весь голос
Маяковский. Фото А. Теремина, 1929 г.
Друзья, и в первую очередь Лили, устраивали праздник, чтобы порадовать Маяковского, отвлечь его от мыслей о Татьяне, о неприятностях и неудачах осени. Но кончился он разочарованием и душевным похмельем. 3 января Лили записала в дневнике: «Володя почти не бывает дома». И спустя четыре дня: «Долго разговаривала с Володей». О чем был разговор, не указывается, но можно предположить, что речь шла о Татьяне, которая вышла замуж 23 декабря, но в замужество которой Маяковский, по словам Василия Каменского, «долго не хотел верить». То, что тема сохраняла актуальность не только для Маяковского и Лили, но и для «компетентных органов», явствует из письма о Татьяне, которое Сноб показал Лили 9 января и которое она цитирует в своем дневнике: «Т. вышла замуж за виконта с какой-то виллой на каком-то озере. <…> Явилась ко мне и хвасталась, что муж ее коммерческий атташе при франц. посольстве в Польше. Я сказал, что должность самая низкая — просто мелкий шпик. Она ушла и в справедливом негодовании забыла отдать мне 300 франков долгу. Что ж, придется утешиться тем, что в числе моих кредиторов виконт какой-то…» Письмо пришло из Парижа. Кто его написал, неизвестно, возможно — Захар Волович.
Поездка на государственный счет?
В тот же день, когда Эльберт показал Лили письмо о Татьяне, Маяковский отлучился на пару дней в Ленинград. Поэтому он пропустил заметку, опубликованную в «Комсомольской правде» 10 января и ставшую жестоким напоминанием о несостоявшейся поездке в Париж: «О. Брик и его жена Л. Брик собираются в заграничную командировку. Обоих их командирует одна и та же организация. Спрашивается, почему не командировать кого-нибудь одного из двух Бриков? И если обязательно нужен второй работник, то почему его функцию должна выполнить именно Л. Брик, а не кто-либо из других специалистов в вопросах, которые служат предметом командировки».
Препоны, с которыми столкнулся Маяковский, теперь встали на пути его ближайших друзей. Получив отказ во въездной английской визе, Лили и Осип подали заявление на получение заграничного паспорта для поездки в Германию, куда они много раз без проблем ездили. «Командировавшей» организацией был Реф. Заявление было подано через Наркомпрос после 23 декабря, когда Маяковский, согласно записи в дневнике Лили, «получил наконец наркомпросные бумаги для поездки». Однако теперь и поездка Бриков оказалась официально поставленной под сомнение. Почему?
Заметка об Осипе и Лили «Супружеская поездка на государственный счет» являлась частью более крупной публикации «Берегите валюту. Прекратить заграничные командировки чуждых людей», которая в свою очередь шла под общим заголовком «Чистка Наркомпроса». Кампании по чистке советского аппарата, начавшиеся весной 1929 года, теперь дошли до Наркомпроса, и поездка Бриков приводилась в качестве примера того, как (подразумевалось — плохо) работает комиссия Наркомпроса по заграничным командировкам. Заметка заканчивалась следующим выводом: «Надо побольше посылать за границу вузовской молодежи, молодых специалистов из рабочих, всех тех, кто действительно должен получить за рубежом опыт для улучшения и ускорения социалистического строительства в СССР. Чистка Наркомпроса положит предел безалаберности в работе комиссии по заграничным командировкам».
Атака на Осипа и Лили была следствием внутренней ревизии в Наркомпросе, но ее также следует рассматривать в свете события, произошедшего в конце сентября — начале октября 1929 года, когда Григорий Беседовский, первый советник полпредства СССР, попросил политическое убежище во Франции. Вызвав большой резонанс на Западе, это бегство в одночасье ухудшило положение советских граждан в плане возможностей ездить за границу и послужило основанием для принятия 21 ноября 1929 года так называемого (на Западе) Lex Беседовского, объявлявшего вне закона «должностных лиц — граждан Союза ССР за границей, перебежавших в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства и отказавшихся вернуться в Союз ССР»[28].
12 января «Комсомольская правда» была вынуждена признать, что Осип и Лили оплачивали поездки сами, а не из казенных средств, а через два дня, 14 января, в газете напечатали «Письмо в редакцию», автором которого был спешно вернувшийся из Ленинграда в Москву Маяковский. Он подчеркивал, что «никаких „государственных счетов“ и никаких „валют“ на поездку тт. Брик не спрашивали и не спрашивают», поскольку «литературные связи с коммунистическими и левыми издательствами позволят тт. Брик прожить два месяца за границей и выполнить предполагаемую работу без всякой траты валюты государством». Далее он перечислял вклады Осипа в «левое революционное искусство», так же как и заслуги Лили: «сорежиссер картины „Стеклянный глаз“, плакатчица „Окон Сатиры РОСТА“, первая переводчица теоретических работ Гросса, Витфогеля, постоянный участник всех выступлений революционного искусства, связанного с Реф». Только «в порядке полной неосведомленности» можно, заканчивает Маяковский, называть этих товарищей «чуждыми». К письму прилагалось несколько строк, написанных секретарем Федерации советских писателей Владимиром Сутыриным и секретарем РАППа Михаилом Лузгиным, которые полностью поддерживали «тт. из Рефа».
Статья Маяковского результата не принесла, и он записался на прием к Лазарю Кагановичу, чтобы изложить ему дело. Будучи секретарем ЦК и кандидатом в члены политбюро, Каганович принадлежал к высшей партийной элите. Маяковский и раньше обращался к высокопоставленным партийцам, например к Луначарскому и Троцкому. Но тогда речь шла о литературе, теперь же — о деле иного рода, с иным политическим подтекстом. Перед встречей он составил шпаргалку, которая позволяет нам проследить за ходом его мыслей:
Решение «реф» а о поездке Л. Ю. и О. М. Брик заграницу в связи с предполагаемой антологией классиков мировой революц. литерат. (договор с Гизом). Переводы — Фре[й] леграт, Гервег, Пруц, Потье, Эллиот, Христо Ботев и др.
Поддерживали именно Бриков как знающих немецкий, французск., английск., и итальянск. языки могущие прожить 2 мес. без валюты на заработок сотрудничая в нашей прессе.
Кроме того у т. Л. Ю. Брик мать работает в Аркосе (могла бы оказать некоторую помощь дорога квартира и т. д.)
<…>
Повидимому со ст. Г. П.У. принцип. возраж. не встреч.
Результат. Статьи Комс. Правде
Никто не возражает и никто не разрешает
Помимо устных аргументов в распоряжении Маяковского было не менее семи писем в поддержку поездки Осипа и Лили, в частности от РАППа, Федерации советских писателей, Главискусства, Наркомпроса и Отдела агитации и пропаганды ЦК. В тот же день, 27 января, Лили записала в дневнике: «Володя был сегодня у Кагановича по поводу нашей поездки. Завтра вероятно решится».
Согласно записям в дневнике Лили, вопрос с паспортами несколько раз был близок к решению (3 февраля: «Володя сказал, что паспорта наши — дело даже не дней, а часов», и 6 февраля: «Мы получили паспорта»), но здесь желаемое выдавалось за действительное. Хотя поездку Осипа и Лили поддерживали несколько подчинявшихся Наркомпросу инстанций — Главискусство и собственная комиссия Наркомпроса по заграничным командировкам, — путь через Наркомпрос был заказан, и они были вынуждены подать заявление еще раз, теперь через ВОКС (Всесоюзное общество культурных связей с заграницей): 8 февраля ВОКС обратилось в Комиссариат по иностранным делам, а тот уже на следующий день обратился в германское посольство с просьбой выдать визу Осипу, который отправлялся в Германию «с научной целью», и его жене. 15 февраля Осип и Лили получили паспорта и в тот же день заказали билеты на поезд до Берлина.
История с визами свидетельствует о том, что общественный климат сильно изменился по сравнению с предыдущим годом. Кампания против Замятина и Пильняка (и признание своих грехов последним), чистки кадров в академиях и начинающийся культ личности Сталина (процесс набрал обороты в связи с его пятидесятилетием 21 декабря 1929 года) были явными свидетельствами усиления политического нажима — теперь чистке подверглись и последние осколки авангарда: в тот же день, когда Маяковский был на приеме у Кагановича, Виктор Шкловский, размышлявший в 1928–1929 годах о возрождении ОПОЯЗа, опубликовал статью «Памятник научной ошибке», в которой отказывался от формализма и подчеркивал значение «марксистского метода» в литературоведении.
Таким образом, проблемы Лили и Осипа можно рассматривать как следствие общего ожесточения политического климата, в частности чистки кадров в Наркомпросе. Однако тот факт, что их опозорили публично, порождает целый ряд вопросов, и найти ответы на них нелегко: почему Лили и Осип с их связями в органах безопасности получили визы только после того, как их обругали в «Комсомольской правде»? И неужели Маяковский, которому всего лишь несколько месяцев назад самому отказали в визе, вдруг стал таким влиятельным, что смог помочь Брикам?
