Священные камни Европы - Сергей Юрьевич Катканов
Впрочем, этот король-монах был крепким государственным деятелем, он очень много сделал для своих подданных именно как правитель, при этом не забывая творить добро своим подданным, как человек. Людовик щедро раздавал милостыню, где бы он в своём королевстве не появлялся, везде много жертвовал на храмы, лепрозории, больницы. Каждый день он кормил великое множество бедняков, при чем многих – в своих покоях, часто сам резал им хлеб и подносил питьё.
Душа Людовика неустанно трудилась над осмыслением нравственного и общественного порядка. Король постоянно думал о защите слабых и советовал своему сыну в «Поучении»: «Если случится ссора между бедным и богатым, стой на стороне бедняка, пока не выведаешь правду, а как только выведаешь – верши суд».
При этом добрый король Людовик умел быть не только суровым, но и жестоким. Случилось, что один парижанин среднего сословия мерзко поносил имя Господа и богохульствовал. За это король велел заклеймить ему рот раскаленным железом. Времена тогда были суровые, но даже по меркам того времени это многим показалось «через край». Но, когда короля упрекнули в жестокости, он ответил, что с радостью дал бы заклеймить каленым железом себя самого, если бы благодаря этому все мерзкие богохульники исчезли из его королевства. И это не были пустые слова.
Король-монах, король-слуга никогда не забывал о том, что он король-рыцарь, придавая всему, что связано с рыцарством большое значение. В XIIIвеке юный аристократ превращался в мужчину только когда становился рыцарем. И вот, всегда и во всем скромный, Людовик устроил великолепное посвящение в рыцари своего наследника Филиппа. В 1267 году, в день Святой Троицы, в саду парижского дворца в присутствии многочисленных вельмож и при огромном стечении народа состоялось торжественное посвящение в рыцари дофина Филиппа. Вместе с ним были посвящены в рыцари многие молодые аристократы. Для Людовика это был праздник чести.
Но более всего король удивлял подданных своим благочестием. Его исповедник говорил, что желание поста у короля была настолько неодолимым, что пришлось запретить ему поститься по понедельникам, как он того хотел. Он ежедневно присутствовал на мессе. Ближе к полуночи король имел обыкновение подниматься, чтобы петь заутреннюю со своими капелланами, а, вернувшись с заутрени, использовал время отдыха, чтобы молиться у своего ложа. Каждый вечер король молился после повечерия вместе с капелланом в своей капелле. Капеллан уходил, а король продолжал молиться. Ежедневно король делал 50 земных поклонов. Каждую страстную пятницу он читал всю Псалтирь целиком.
Известна его любовь к нищенствующим орденам – доминиканцам и францисканцам. Он даже надеялся, что второй и третий его сыновья станут монахами: один – доминиканцем, второй – францисканцем. Наследнику Филиппу в «Поучении» он пишет: «Любезный сын, моя первейшая тебе заповедь – люби Бога всем твоим сердцем и всем существом, ибо без этого нет человека».
Своё поражение в крестовом походе он объяснил так: «Бог этими угрозами отверзает нам глаза, чтобы мы ясно узрели пороки наши и отринули то, что Ему претит».
Однажды он спросил Жуанвиля: «Что бы вы предпочли: быть прокаженным, или совершить смертный грех?» Жуанвиль сказал: «Уж лучше бы совершить тридцать смертных грехов, чем быть прокаженным». Людовик на это ничего не ответил, поскольку рядом были посторонние, но на другой день сказал своему верному другу: «Вы говорите, как пустомеля, ибо, к вашему сведению, ни какая проказа не сравнится со смертным грехом, так как душа, пребывающая в смертном грехе, подобна дьяволу».
И вот Людовик IXвновь решает отправиться в крестовый поход. Цель похода – Тунис – откровенно говоря, была очень странной. Когда предыдущий крестовый поход был направлен на Египет, это было объяснимо, поскольку Египет – ключ от Палестины. Но от Туниса до Святой Земли слишком далеко. Похоже, эту цель подсказали Людовику люди, которые руководствовались соображениями чисто прагматическими. Тунис – одна из тех ключевых точек в Средиземном море, которые позволяют его контролировать.
Почему же король, далекий от подобной прагматики, согласился на это? Похоже, ему было всё равно. В своём первом крестовом походе он не достиг только одной своей желанной цели – не умер за Христа. Он явно только этого теперь и хотел.
Перед отплытием в Тунис он посетил парижские монастыри и, опустившись на колени перед монахами, в присутствии рыцарей и слуг, просил молиться за него.
В Тунисе крестоносцы не одержали ни каких побед, и король вскоре тяжело заболел. Когда силы его были уже на исходе, а голос замирал, он всё так же неустанно из последних сил взывал к святым, которых особенно почитал, а больше всех – к святому Дионисию, покровителю своего королевства. Он много раз повторял конец молитвы, которую произнес в аббатстве Сен-Дени: «Молим тебя, Господи, сподоби нас отринуть блага земные и не убояться превратностей судьбы».
Говорят, что в ночь перед кончиной он прошептал: «Мы войдем в Иерусалим». Может быть, он уже видел Небесный Иерусалим. Его мечта сбылась – он умер за Христа.
Жак ле Гофф писал: «Его воспринимали, как идеального крестоносца, хотя оба его похода провалились. Эти катастрофы окружили его ореолом более чистым, чем ореол победы. Для историков он останется последним великим крестоносцем, на нем это приключение закончилось».
***
Очарование личности Людовика Святого загадочно. И вот русский историк Т.Н. Грановский пытается дать свою разгадку этой личности: «Сравнивая с суровыми лицами деятелей того времени задумчивый и скорбный лик Людовика, мы невольно задаем себе вопрос об особом характере его деятельности. В чем заключалась тайна его влияния и славы? В великих ли дарованиях? Нет. Многие из современников не только не уступали, но и превосходили его дарованиями. В великих ли успехах и счастии? Нет. Дважды, при Мансуре и в Тунисе, похоронил французский король цвет своего рыцарства. В новых ли идеях, которых он был представителем? Но он не внес ни каких новых идей в государственную жизнь Франции… Значение его было другого рода…»
Грановский объясняет личность Людовика IX через метафору Святого Грааля: «…Доступ к Святому Граалю труден: он возможен только по высочайшему целомудрию, благочестию, смиренномудрию и мужеству, одним словом, высшим доблестям, из которых сложился нравственный идеал Средних веков. Таковы должны быть служители Грааля. Молитва и война составляют их призвание и подвиг в жизни, но война священная, за веру, а не из суетных житейских целей. В стремлении приблизиться к такому идеалу Западная Церковь
