Алексей Цветков - Атлантический дневник (сборник)
В случае матери Терезы были приняты беспрецедентные меры в нарушение традиции. Предложение о беатификации было выдвинуто уже через год после ее смерти, в 1997 году. Более того, согласно сообщению итальянской газеты Eco di Bergamo, не опровергнутому Ватиканом, в июне этого года ведущим кардиналам было разослано письмо, в котором от имени папы римского был задан вопрос: согласны ли они на немедленную полную канонизацию матери Терезы? По словам канадского священника Брайана Колодейчика, исполняющего в этом деле функции «постулатора», ответ был отрицательным, и это помешало процедуре стать уже совершенно молниеносной.
Кроме того, канонизация, в соответствии с традицией, требует, чтобы к ее моменту именем нового святого были совершены как минимум два чуда, удостоверенные церковными экспертами. И здесь матери Терезе была сделана поблажка – второе чудо ей зачли авансом, полагая, что оно не заставит себя ждать. Что касается первого, то о нем есть смысл рассказать в некоторых подробностях. Бенгальская женщина по имени Моника Бесра заявила, что после того, как она помолилась матери Терезе об исцелении раковой опухоли, из портрета последней изошел луч света, и опухоль прошла. При этом почему-то не спросили мнения лечащего врача Ранджана Мустафи, по словам которого никакой раковой опухоли у Моники Бесры не было, а была туберкулезная киста, вылеченная стандартными лекарствами.
Зачем, собственно, я перечисляю все эти мелкие подробности? Разве не очевидно, что лучше матери Терезы кандидата в святые все равно не найти? Она уже давно стала героиней нашего времени, воплощением святости, доброты и сострадания. Ее слава облетела весь земной шар, проникла далеко за пределы католического мира, а ее имя вошло в поговорку даже по-русски: «Что я тебе, мать Тереза?» – отмахиваемся мы от назойливого нищего. Но если спросить любого наугад, чем она, собственно, знаменита, многие затруднятся ответить.
Эта женщина, албанка по происхождению, родилась в 1910 году в македонском городе Скопье – ее мирское имя Агнес Гонджа Бояджу. Вступив в ирландский монашеский орден сестер Лорето, она некоторое время преподавала в средней школе в Калькутте, а в 1950 году получила от римского престола разрешение основать собственный Орден миссионеров милосердия. Миссия этого ордена формулировалась как уход за бедными и больными, у которых нет близких, а на практике она выразилась в том, что в Калькутте был основан так называемый «хоспис» – дом призрения для умирающих, подобранных на улицах города. Отсюда и пошла вся дальнейшая репутация матери Терезы. Когда на папский престол взошел Иоанн Павел II, он подпал под влияние этой репутации – не последнюю роль сыграл и тот факт, что и папа, и монахиня долгое время жили под игом коммунизма.
Таковы факты. А вот что касается репутации, то она – абсолютная фикция, от начала до конца. Так, по крайней мере, утверждает известный американский журналист Кристофер Хитченс, и не голословно, а на основании кропотливо собранных фактов, которые пока никто не потрудился опровергнуть. Вот что он пишет в британской газете Mirror:
...«Создайте человеку репутацию ранней пташки, – сказал Марк Твен, – и этот человек может спать до полудня». Создайте женщине репутацию святости и сострадания, и, судя по всему, что бы она ни делала, она уже не может ее утратить.
Албанка по происхождению и ревностная националистка, она посетила Албанию еще в пору жесточайшей диктатуры и «первого в мире атеистического государства», чтобы воздать хвалу ее зловещему лидеру-сталинисту.
Она лебезила перед своей практичной покровительницей Индирой Ганди в пору, когда индийское правительство проводило насильственную стерилизацию. И самое главное, она призывала бедных считать свои страдания даром Господним.
И она выступала против единственной вещи, оправдавшей себя как средство борьбы с нищетой, – против расширения прав женщин в бедных странах путем предоставления им права голоса в области собственной репродукции.
Свой поход против матери Терезы, вернее, против ее непомерной репутации Хитченс начал годы назад, когда она еще была жива. В 1996 году по телевидению ВВС была показана программа Хитченса о матери Терезе под названием «Ангел ада», а некоторое время спустя он выпустил о ней книгу под названием «Миссионерская позиция», которое многие осудили как непристойное. Самому же Хитченсу непристойным представляется как раз поведение матери Терезы. Вот некоторые штрихи ее биографии, которые он приводит и которые почему-то постоянно ускользают от внимания ее поклонников.
Легенда о великой доброте монахини родилась в Калькутте, где ее орден основал уже упомянутый хоспис. Для тяжело больных, свезенных туда с улиц огромного города, это действительно какое-то убежище, но, если у вас были при этом другие намерения, кроме кроткой кончины, вам приходилось туго. Медицинская помощь, если о ней вообще имеет смысл говорить, была и остается крайне примитивной – больным предлагают почти исключительно молитву и утешение. Члены ордена дают обет бедности, и на эту бедность можно бы сослаться, но, по приблизительным подсчетам Хитченса, пожертвования миссионерам милосердия исчисляются многими десятками миллионов долларов, и на эти деньги в той же Калькутте можно было бы построить ультрасовременную больницу.
Впрочем, речи о бедности и о молитве прекращались, как только занемогала сама великая благодетельница. Немедленно снаряжались специальные авиарейсы и мать Тереза отправлялась в Соединенные Штаты, где в лучших больницах лучшие врачи мира вступали в единоборство с ее насморком или подагрой. В результате символ милосердия спасали, чтобы она могла и впредь одарять этим милосердием своих калькуттских подопечных.
Мать Тереза, конечно же, не всегда была знаменита, и истоки ее славы можно проследить – они столь же нелепы, как и сама эта слава. В 1969 году на ее хоспис в Калькутте набрел Мэлком Маггеридж, известный британский писатель и телеведущий – известный, в частности, тем, что он многократно балансировал на краю нервного и религиозного кризиса, хотя это случилось еще до его нашумевшего обращения в католицизм. С ним был фотограф, который жаловался на плохие условия съемки – в богадельне экономили не только на аспирине, но и на электричестве. Но по возвращении в Лондон он обнаружил, что фотографии вышли на редкость хорошие, и уже собирался было отписать благодарность фирме «Кодак», но тут Маггеридж понял истинную причину такой удачи – оказывается, от матери Терезы исходил божественный свет. С тех пор от поклонников и жертвователей уже не было отбоя, а в конце жизни подоспела и Нобелевская премия мира.
По мнению Кристофера Хитченса, легенда о том, что мать Тереза якобы любила бедных, диаметрально противоположна истине. Если она кого-то и любила, то это были сильные мира сего. В дни празднеств ее беатификации по телевидению многократно крутили сцену ее встречи с папой, перед которым она умильно извивается. Это, конечно, глава ее церкви, наместник Бога на земле, но что сказать о ее уже упомянутом пресмыкательстве перед Энвером Ходжей? И он был не единственным в ее списке обожаемых деспотов – она возносила пышные хвалы гаитянскому тирану Бэби-Доку Дювалье, который щедро ее одарил из того, что награбил у своего населения. Она приняла крупное подношение и от американца Чарлза Китинга, главы банка, укравшего миллиарды у вкладчиков, – несмотря на то, что ей объяснили, с кем она имеет дело.
Мать Тереза придерживалась самых консервативных доктринальных взглядов, и в этом, возможно, заключена одна из причин ее близости с нынешним папой римским. Но она всегда умела найти оправдание и поблажку для сильных мира сего. Так, во время референдума о разводе в Ирландии она яростно выступала против реформ, но когда развелась с мужем принцесса Диана, которую она подобострастно числила в своих подругах, мать Тереза заявила, что так, дескать, для нее лучше, что она достаточно настрадалась. Для принцесс и богатеев у нее был облегченный моральный кодекс.
По словам Кристофера Хитченса, мать Тереза не любила бедных – она любила бедность. У нее хватало бестактности говорить своим калькуттским подопечным, что их страдания украшают мир. А чтобы страданий было больше, этим несчастным отказывали даже в обезболивающих средствах. Когда в присутствии иностранных гостей один из умирающих слишком уж сильно жаловался на боли, у нее хватило такта сказать ему, что это Христос его целует. Больной ответил, что хотел бы прекратить эти поцелуи, и она перевела этот ответ, не сообразив, что ставит себя в дурацкое положение. Вряд ли она была по-настоящему умна – скорее, по мнению Хитченса, хитра и непомерно тщеславна.
А вот еще эпизод из этой славной биографии. Когда матери Терезе вручали Нобелевскую премию, она заявила со стокгольмской трибуны, что аборт – величайшая угроза миру на земле. Это в двадцатом-то веке? Нобелевский комитет этот аргумент проглотил, а логика понятна: чем меньше абортов, тем больше нищих и больных, которые умножают страдания и тем делают наш мир краше.
Многочисленные жертвователи отдавали миллионы миссионерам милосердия, пребывая под туманным впечатлением, что на эти деньги строятся больницы. На самом деле на эти деньги расширялся лишь контингент сестер милосердия – в 125 странах было открыто около 500 монастырей, согласно хвастливому заявлению самого воплощенного милосердия. А что касается денег, лившихся на нее золотым дождем, то об их реальном количестве мы можем лишь гадать: мать Тереза всегда избегала держать их в Индии, предпочитая уголки мира, где не задают лишних вопросов, а ее орден никогда не давал согласия на независимую аудиторскую проверку.
