отношение к нам…» (выделено нами). Недвусмысленность и категоричность этого приказа, а значит, и его весомость для самого плана, очевидны. Более того, далее так же определённо говориться о том, что сроки приготовлений «ещё не назначены», хотя это уже декабрь 1940 года. Этот политический игрок явно колебался, и мы здесь не сумели предотвратить качнуться ему в сторону войны с нами, мы продолжали «качаться» в сторону Запада, в том числе и «Дальнего». И создаётся впечатление, что даже 21 июня Гитлер надеялся, что русские «одумаются» и, устрашась надвигающейся грозной силы, «изменят своё нынешнее отношения к нам». Об этом свидетельствует не только тот факт, что наше посольство в Берлине было закрыто только на четвертый день войны и всё это время над ним развевался советский флаг. Но и то, что в меморандуме, переданном Молотову через 4 часа после нападения нет слов об объявлении войны, а просто сообщается, что немецкие войска, ввиду возможной агрессии СССР, перейдут его границы и займут её некоторые территории. Более того: своим союзникам-сателлитам (Венгрии, Румынии и Финляндии) Гитлер приказал объявить войну России тоже только на четвёртый день после его нападения, т. е. 26 июня, не желая, чтобы те поломали его политическую игру. А это, с военной точки зрения, тоже было большой глупостью, поскольку значительно ослабевало силу первоначального удара. Здесь, похоже, действовал постоянно используемый Гитлером и его сатрапами метод шантажа и угроз, который они применяли по отношению к СССР и другим странам, что особенно откровенно касалось Англии. В этом проявлялась примитивность и недальновидность всей политики фашистской Германии, уповающей только на военную силу, неспособность учесть силы традиций, патриотизма и вообще идеологии противостоящих ей стран и народов. Но и мы в лице Сталина и его окружения не смогли понять, учесть и использовать этот примитивизм политики Гитлера как игрока. Не понята была и глубина политического макиавеллизма, изощрённости и жестокости английских верхов и их американских наследников в лице властвующей олигархии, имеющей цели «руководства миром», для достижения чего для них все средства хороши. И что на пути к империи Пан Америка главным препятствием, подлежащим уничтожению, является СССР, советская Россия. Похоже, Сталин, зная цели Гитлера установить с Россией подлинно союзнические отношения, потому и не придавал большого значения концентрации немецких войск у нашей границы, считая это способом шантажа что бы вынудить угрозой нападения пойти на подобный союз. На опасения на этот счёт наркома обороны он ответил ему: «Не пугайте нас – Германия просто Россию провоцирует». Прозападные иллюзии Сталина, да и всей нашей «элиты», существовали всю войну, вплоть до фултонской речи Черчилля, хотя и здесь речь шла о конкретных личностях, а не о всей политике Запада во главе с США, её русофобском характере. В нашей исторической литературе, да и в публицистике как-то обходится стороной само собой напрашивающийся вопрос о нелепости экономических и военно-политических благодеяний страны в отношении той, на которую вскоре собирались напасть. Правда, Ю. Мухин в статье «Кредит» пишет: «Если бы перед войной СССР сумел взять кредит у своих предполагаемых союзников по будущей войне – у Англии или США, – то и это уже было бы подвигом. Но взять перед войной кредит у совершенно очевидного противника – это невероятно». Но Мухин эту «невероятность» считает лишь заслугой Сталина, хотя на самом деле она определялась «невероятными» интересами Гитлера, как игрока. Некий парадокс в поведении Гитлера обнаруживает и Л. Безыменский, удивлявшийся (в книге «Особая папка «Барбаросса», 1973), что ступенями к её появлению был захват только капиталистических государств, «в том числе и тех, которые могли бы в определённой ситуации стать военными союзниками и идеологическими партнёрами Гитлера в походе против Советского Союза. Антикоммунизм Гитлера и других немецких политиков был весьма своеобразным: он вовсе не мешал им глотать одно капиталистическое государство за другим…» (с. 161). Но сей парадокс у Л. Безыменского тоже оказался необъяснимым, хотя он объяснялся характером Гитлера как игрока, для которого значение политических терминов определяется не принципами, а ситуацией в игре. Что говорить, если теоретический наставник Гитлера и самый ярый русофоб и антикоммунист, прибалтийский немец Розенберг в 1918 году изъявлял желание вступить в РСДРП(б)! В Иваново-Вознесенске он общался с Фрунзе и просил его содействия по вступлению в большевистскую партию. Фрунзе ему отказал в этом, поскольку, дескать, его здесь никто не знает. Конечно, экономические, политические и военные (поставки современного вооружения) благодеяния в отношении страны, на которую тут же собирались напасть – это уже на уровне безумия. Безумие, конечно, было, но оно определялось отнюдь не только уровнем интеллекта Гитлера и его генералов: многие из них были уверены в невозможности сокрушить новую Россию с её огромной территорией и наличием столь же огромных ресурсов. Даже Кейтель, эта тень «фюрера», прозванного за это «Лакейтелем», убеждал Гитлера не совершать рискованного шага. Но Гитлер этот шаг совершил. Почему?
Чтобы ответить на этот вопрос, недостаточно знать внутреннюю ситуацию Германии и уровень интеллекта её военной элиты того времени – здесь важнее определить силу давления на них внешних факторов. Главным из них была сила промышленно-финансовых магнатов Германии и Англии, их деньги, без которых Гитлер никогда бы не пришел к власти. Это они в лице Крупа и Шахт, не только финансировали все его выборные компании, но и письменно потребовали от президента Гинденбурга поставить Гитлера председателем правительства (Гинденбург был категорически против этого). Но за спиной немецких и английских магнатов стояла более могучая экономическая и политическая сила – кагал магнатов военно-промышленного комплекса и финансовых воротил США с их преступной организацией «Консорция». О ней уже шла речь ранее, но для понимания «парадоксальности» поведения Гитлера и самой Германии, необходимо более глубокое знание причин возникновения этого сговора, его целей и средств их достижения.
Заговор олигархии США против всего человечества. Этот заговор сейчас концентрированно выражен деятельностью и самим существованием олигархической организации главного финансового магната США Рокфеллера – Трёхсторонней комиссии как «Мирового правительства», о которых выше уже шла речь. Это «правительство» возникло не сейчас, оно начало формироваться ещё в начале ХХ века и называлось тогда «Консорция», объединив главных производителей оружия США и других стран. Оно уже тогда подчинило себе многие североамериканские и европейские организации масонов и мафии в целях проникновения в системы правления всех стран мира и для собственной защиты от их органов безопасности. Эти органы, не входивших тогда в их кагал Японии, Италии и Франции, вели с Консорцией, если и не войну, то тайное расследование её деятельности по целям, методам и средствам. Известными руководителями
