Николай Плахотный - Великая смута
На воле у бездомного открылся природный талант. Да какой! Стали козла приваживать хозяева, у которых были козы. Тут уж дедушка предъявил на бомжа права собственника. И ему за каждый «случай» кое-что перепадало: не трояк, так пятерочка.
Так они и жили. Стихийный кооператив неожиданно распался. Помер дедушка. А наследники без лишних разговоров прогнали козла в степь. Долго, видать, бедолага скитался по ярам да буграм, пока не занесла его нелегкая в наше Подсереднее, к тому же при странных обстоятельствах.
В жаркий полдень на общественное стадо напали злыдни оводы. Разогнали они по буеракам и логам обезумевших коровушек. Пастухи вскочили на верховых лошадей. Куда там! Нет стада. А на ферме доярки нервничали, места себе не находили. Ругали всех подряд, начиная с председателя. Между тем, солнышко клонилось уже к закату, буренок же и духу нет. И вдруг чудо! К МТФ своим ходом, без пастухов двигалось стадо, ведомое чужим обшарпанным козлом.
Подсередненцы — народ юморной. Однако к этому происшествию отнеслись с подобающей серьезностью. Соответственно и решение было принято неординарное. За оказанную сельскому обществу услугу пришельца оставили при ферме, выделив персональное место на конюшне. Здесь и нашел его один мужик из Мухоудеровки. Заодно поведал козлиную биографию и обнародовал настоящее его прозвище — Инициатор.
За теперешней круговертью интерес к личности рогатого уникума заметно поослаб. Да вдруг, паче чаяния, он в деле сгодился.
В осенний промозглый день на МТФ случилась напряженка. Колхоз получил выгодный заказ, имевший, между прочим, еще и политическую подоплеку. Возникло поветрие: демократической России обидно, дескать, потреблять закордонное мясо. Да к тому же, понимаешь, еще и от бешеных коров. Начальство идейку быстро подхватило и разослало по всем селам чувствительную телеграмму: «Гоните мяса, кто сколько сможет».
Прямо с утра в Подсереднее прибыл спецтранспорт международного стандарта. Но возникла закавыка. Старенькая погрузочная эстакада не соответствовала габаритам пришлых тяжеловозов. Пастухи наскоро соорудили своего рода турусы. Один вид их отпугивал скотину. Животные упирались, не желали взбираться на пугающую верхотуру. Несколько коров поскользнулось, поломав себе ноги и хребты. Тут же пришлось прирезать. Остальные, почуяв кровь, заартачились, совсем озверели. Тут кто-то и предложил использовать для пользы дела обленившегося Инициатора. Известно, стадные животные безотчетно доверяются козлам, готовы идти за ними в огонь и воду.
По первому же зову лежебока вышел из-за укрытия. Пахомыч, помахивая сухариком, прямиком двигался к грузовикам. Козла прельстил хлебный дух: пуская слюни шел он следом. За ним потянулась и предназначенная на убой скотина. Десять минут — скотовоз полнехонек! Через специальный лаз козла вываживают наружу и ставят во главе следующей группы. Ни брани, ни крови! Загруженные по завязку машины точно по графику отбыли на мясокомбинат. Козел же с чувством исполненного долга вернулся в свое логово, где его ждала свежая охапочка сена.
Вот и на стрижке овечек чабаны решили проверить притягательность рогатого уникума.
— Выводи! — решительно скомандовал Колядин.
А уж Инициатор тут как тут. Потряхивая сивой бородой, хозяйски обошел сгрудившихся в кучу овец. Что-то проблеял, видимо, взбодрив колеблющихся собственным примером, и смело повел всех туда, куда надо. Ни одна овечка не сачканула, не задержалась, не затаилась в темноте. Вышли на свет даже хромые и больные, на ходу глядя в глаза козла.
Теперь наступил наш черед. Началась поголовная стрижка. Работенка колготная, пыльная, нудная. Словом, на любителя. А платят за нее гроши. Но дело есть дело. Приходит время — овечек надо стричь. Не буду вдаваться в подробности, как при умопомрачительной жарище обрабатывали мы ножницами отару. Несмотря ни на что шерсть-таки взяли. Когда тюки взвесили, оказалось 847 кило. Удачливей всех был Попов со своим племяшом Сашкой. В былые времена в честь таких работников на флагштоке возле конторы правления подымали вымпел и зажигали красную звезду. Мы же устроили для себя мужицкие посиделки.
Был товарищеский обед, который венчала чабанская каша. Непосвященный, пожалуй, скажет: «Эка невидаль!» Но так рассуждают только профаны, да и то до первой ложки. Подсередненские чабаны готовят свое фирменное яство из четырех мяс — молодой баранины, говядины, свинины, курятины. Всего в ней 24 компонента, причем счет таинственный. Почему-то в котле должно присутствовать четное число петушиных гребешков и нечетное куриных желудков. В качестве приправы берут корешки семи лесных трав. И то это всего лишь малая каша. Рецепт же большой ведом только деду Кузе.
У нас за кашевара был Попов. Остальные прохлаждались, курили самокрутки. Папиросы, сигареты колхозникам нынче не доступны. Вернулись к самосаду. Мешают с чабрецом и донником. С непривычки глаза на лоб лезут. Мужикам же хоть бы хны! Затягиваются в полную силу да похваливают взрывчатую смесь.
Совсем обеднело село. Жизнь на земле вообще бы прекратилась, кабы не шальной товарообмен. Идет такой бартер, какого свет еще не видывал. Всех, кажется, превзошли кооператоры из Мухоудеровки (родина Инициатора). Тамошнее АО за сданную на переработку свеклу получило четыре или пять большегрузных машин сахарного песку. Конечно, лучше бы живые деньги, два года как колхозники зарплату не получают. С жратвой еще куда ни шло, огородиной перебиваются. С одежкой же беда, вернее, без нее. Мужики и бабы совсем ведь пообносились.
А тут как-то вечером кладовщик Сапелкин вошел в кабинет председателя с предложением: он, дескать, самолично берется реализовать общественный продукт на взаимно выгодных условиях. Сказано было: «Твори, но под личную ответственность». И дело пошло. Правление выдало кладовщику документ, будто сахар евонный, то есть получен в результате переработки свеклы с приусадебного надела, вроде бы как на давальческих началах. Бумага была сфабрикована суконным языком да заковыристо. Но именно филькиным грамотам милиция почему-то больше верит.
Первый шаг — и сразу же потрясающая удача. Мешки с сахаром выменяли на шоколадные наборы московской фабрики «Красный Октябрь», изготовленные, как ни странно, где-то в Африке, а в Придонье доставленное из республики Саха. Смущало то, что сладкое менялось на сладкое же. Потому поиски продолжили. Нашелся желающий взять конфеты в обмен на дамское белье французской фирмы «Папагей». Прослышав о том краем уха, мухоудеровские модницы задрожали от нетерпения, сказали Сапелкину: «Пусть товар везут, да побыстрей. Два года жили без получки, еще потерпим!» Но когда деликатные дамские штучки прибыли в местную глубинку, то выяснилось, что гарнитуры, похоже, скроены были для девочек-подростков. Прозрачные лифчики не прикрывали целиком даже сосцы полнотелых колхозных дам.
Ну и намучился Сапелкин с тем шмотьем! Правление выделило ему трех помощников. Мужики оказались пронырливыми. Любителя женской галантереи нашли на другом конце России, аж на Чукотке. Правда, предлагаемый в обмен товар тоже был «специфичным». За исподнее бельишко полярные бизнесмены предлагали звено американских бомбардировщиков типа «Стэлс», которые в свое время отличились в боях под небом Ирака. Хорошо еще, что самолеты были в разобранном виде: колхоз их завозить не стал, а просто по Интернету (заочно) обменяли на бумажники и косметички из рыбьей кожи, которые вырабатывают по соседству, в областном центре.
Казалось, конца не будет бартерной цепочке. Был и такой вариант. Туристическая фирма предложила мухоудеровцам пакет (в полторы тысячи штук) двухнедельных путевок на Канарские острова с заездом в Монте-Карло. В таком разе из поля зрения местной администрации исчезала значительная часть трудоспособного населения. Оно же могло не только задержаться, но и не возвратиться. Скандал на всю область. А главное — кто бы налоги платил в государственную казну.
Наконец свершилось. Дистрибьютер Дурнев (разговор велся по сотовому телефону) предложил за шальные путевки партию сахарного песку. Председатель правления дрогнувшим голосом сказал, чтобы Сапелкин даже не торговался.
И вот оно, новое чудо! После долгого кружения по планете в Мухоудеровку вернулся тот же самый товар, с которым незадачливые колхозники вышли было на мировой рынок. Образовалась, правда, маленькая недостача. В партии не хватало четырех или пяти мешков. Но то была такая мелочь, в сравнении с тем, чем вообще рисковали. Сахар с ходу оприходовали и через день, к общей радости, раздали на трудодни. А уж конкретным продуктом всяк распорядился по собственному усмотрению. Если честно, в основном перегнали на самогон. И дело с концом.
Пока на поляне мы праздно разглагольствовали, Попов колдовал над кашей. Наконец громогласно объявил:
