Двести Журнал - Журнал Двести

Фэнтези — часть фантастики, которая, как известно, часть литературы. И, как свойственно литературе, чихала она на все убийственные прогнозы и попытки уложить ее на прокрустово ложе. Ее читают — это главное. И она будет развиваться в России так, как посчитает необходим. И породит творения, равноценные "Туманности Андромеды", "Полдню" и "Улитке на склоне". Нет сомнений.

Кстати, "Там, где нас нет" Успенского еще не читали?

Галерея герцога Бофора

Новые поступления в экспозицию

1. Эдуард Геворкян, сбацав чечетку на любимой мозоли известного питерского деятеля фэндома, горестно вопрошает у общественности: "Какая бяка разбудила Флейшмана? Кому мешало, что ребенок спит?" (Художник неизвестен)

2. Борис Завгородний размножает уже отправленный им в КГБ тысячестраничный отчет об "Интерпрессконе" для Моссада, ЦРУ и Армянской Внутренней Разведки — чтобы зря лишний раз не писать. (Народный лубок)

3. С.Витицкий по этическим соображениям отказывается получать "Бронзовую Улитку" из рук Б.Стругацкого. (Шарж)

4. Эдуард Геворкян наблюдает за творческим ростом Льва Вершинина. (Автопортрет)

5. Издательство "Terra Fantastica" по скудости финансов проигрывает тяжбу за Землю, на которой стоит, и делается Странником. (Триптих из коллекции В.М.Рыбакова)

6. Николаев под покровом ночи пытает Стругацкого, требуя дать "Улитку" Рыбакову; Стругацкий умоляет позволить ему наградить Звягинцева, но не выдерживает мук. (Диптих на рисовом зерне из коллекции В.М.Рыбакова)

7. Поединок Пересвета и Челубея за три голоса на "Интерпрессконе". (Подражание Орловскому из коллекции В.М.Рыбакова)

8. Запорожцы пишут "Послание к коринфянам". (Фотомонтаж из коллекции В.М.Рыбакова)

9. Князь Трубецкой трехпудовым гравилетом с краснозвездной пряжкой поротно учит своих детей любить человечество; Зюганов оттаскивает не выдержавших курс обучения. (Педагогическая поэма из коллекции В.М.Рыбакова)

Умножение сущностей

Я.Скицин, В.Скицин

Как умирают ёжики, или Смерть как животворящее начало в идеологии некроромантизма

(Опыт краткого обзора, вступление в исследование)

Авторы просят не воспринимать этот материал слишком серьезно.

Кое-где кусочки мозаики вывалились, и тело мальчика словно пробито было кубическими пулями. Но он все равно был беззаботный и живой.

Настоящая работа ни в коей мере не претендует на полноту освещения затронутой темы и лишь заявляет ее. Значительную часть работы составляют оригинальные цитаты из произведений В.П.Крапивина (далее ВПК), во многом являющиеся самодостаточными.

Сразу хотели бы отметить, что мы глубоко уважаем Командора (ВПК) и любим его произведения. Мы понимаем, что после этой статьи каждый честный фэн и каждый человек, которому "всегда двенадцать", имеет право и обязан застрелить нас из рогатки. Но открытая нами тема требует донесения ее до масс.

Тысячелетиями человечество боялось смерти. Тысячелетиями ее если и воспевали, то лишь как избавительницу от страданий. (Единственное исключение — стихи Тони из пьесы Чапека "Мать": "…Но вот прекрасная приходит незнакомка…") И только ВПК изучил страх смерти и, отразив его в сознании вечно двенадцатилетнего ребенка, преобразовал в радостное ее ожидание, в романтический порыв длиною в годы, заложив, таким образом, основы нового течения, а в будущем, может быть, и учения — некроромантизма.

Тему смерти ВПК нащупал не сразу. Первый погибший персонаж мальчик Яшка из "Той стороны, где ветер" — гибнет трагически и бесповоротно. Однако уже и в этой повести проскальзывает момент воскресения (именем Яшки хотят назвать лодку, правда, в конце концов называют именем его мечты "Африка"; кстати, в дальнейшем смерть часто выступает связующим звеном между жизнью персонажа и реализацией его мечты). Причем тут же является намек на тему смерти МНОГОКРАТНОЙ — лодка "Африка" сгорает. (В дальнейшем из темы многократной смерти вырастает тема смерти как естественного состояния, к которому можно стремиться и которое надо заслужить: так, Дуго Лобман за покушение на ребенка наказан бессмертием).

"Только бы не насмерть"… — успел подумать Яшка…" [В.Крапивин, М., "Дет. Лит", 1968, "Та сторона, где ветер": с. 134. — Я.С., В.С.] Но Яшка гибнет. Зато это желание сбывается у многих других героев ВПК.

Достаточно вспомнить Игнатика Яра и Гельку Травушкина ("Голубятня на желтой поляне"), Рому Смородкина и Сережку Сидорова ("Самолет по имени Сережка", но к ним мы еще вернемся), Валерку и Василька ("Ночь большого прилива"), Ежики ("Застава на Якорном поле"), гнома Гошу ("Возвращение клипера "Кречет"), и многих, многих мальчишек из глубин Великого Кристалла. Часто, правда, эта смерть символическая (как у Гальки из "Выстрела с монитора") — но зато многократная. Тот же Галиен Тукк переживает гражданскую казнь и изгнание, ожидание выстрела из пушки, в которой сидит, а затем расстрела… Так же псевдосмерть переживает Севка Глущенко — в дуэли с Иваном Константиновичем ("Сказки Севки Глущенко"). А вот Стасик Скицын, похороненный заживо при участии шпаны, переходит грань между символической и реальной смертью, причем встречается с характерным персонажем (назовем его "проводником отсюда" ["Проводники отсюда" иначе называются "психопомпы" (см. об этом в "Темной половине" С.Кинга); это, например, воробьи (см ниже хождение Ежики) или потусторонние создания (Чиба). — Я.С., В.С.]) отчимом.

Что важно, так это то, что именно после этой смерти у Стасика "ВСЕ БЫЛО ХОРОШО": навсегда приходит Яшка, жутко гибнут злые чекисты… Невольно вспоминается история о том, как "все было хорошо" после случая на мосту через Совиный ручей у А.Бирса.

Придирчивый читатель, возможно, уже готов обвинить нас в бездоказательности. Ну что же. Мы тоже не сразу заметили. А когда заметили, не сразу поверили… Итак, о придирчивый читатель, вооружитесь книгой Моуди "Жизнь после смерти", вспомните все, что вы знаете о "той стороне" (включая кирпичные лабиринты инферно из фильма "Восставший из ада"), и запаситесь терпением на длинную цитату. Итак:

"Вблизи кирпичные стены с отеками вовсе не казались приземистыми. А башня стала совсем высоченной. В ней был арочный проход с воротами из решетчатого железа. На них висел кованый средневековый замок. Но в левой створке ворот оказалась калитка тоже из железной решетки с завитками. Ежики осторожно пошатал ее. Петли завизжали, калитка отошла.

Под кирпичными сводами было сумрачно и неуютно, даже мурашки побежали. Шумно отдавалось дыхание. В конце прохода видна была серая, из валунов, стена, из нее торчали ржавые петли (наверное, для факелов). [Ничего не вспоминается? Например "стена плача" из "Ночи Большого прилива"? — Я.С., В.С.] Идти туда не хотелось, да и незачем. Нужно было на башню. Ежики потоптался, зябко поджимая ноги. И увидел справа и слева, в кирпичной толще, узкие двери. Обе они были приоткрыты (железные створки даже в землю вросли)…

…Потянулась наверх лестница — почти в полной темноте, среди тесных кирпичных стен. Ежики насчитал сорок две ступени и четыре поворота, когда забрезжил свет. [И это — не первый "свет в конце тоннеля"! — Я.С., В.С.] За аркой открылся широкий коридор с окнами на две стороны. Он плавно изгибался.

Коридор явно уводил от башни, но иного пути не было. Не спускаться же обратно. Ежики осторожно пошел по холодному чугуну плит. Их рельефный рисунок впечатывался в босые ступни. Под высоким сводчатым потолком шепталось эхо. Изогнутые балки перекрытий поднимались от пола между окнами и на потолке сходились стрельчатыми арками…

…Странно все это было: слева почти день, справа почти ночь. И этот коридор — будто внутренность дракона с ребрами. И полное безлюдье… [Граница! — Я.С., В.С.]

Тревожное замирание стиснуло Ежики. Такое же случалось, когда он забирался в старые подземелья с надеждой отыскать редкости и клады. Но там он был не один и к тому же точно знал, ГДЕ он.

А здесь? Зачем он сюда попал, куда идет?

Желание повернуть назад, помчаться прочь стало упругим, как силовое поле. Он остановился. Уйти?.. [О, Моуди, Моуди! — Я.С., В.С.]

А там, сзади, что? Лицей, прежняя жизнь. Вернуться в нее, ничего не узнав? Но… маленькая надежда, о которой он боится даже думать… она тогда исчезнет совсем.

И кроме того, что написано на ребре монетки! "На дороге не останавливайся! Через границу шагай смело!" Ну, пусть не совсем так, но смысл такой!

Ежики ладонью прижал карман с монеткой. То ли ладонь была горячая, то ли сама монетка нагрета — толчок хорошей такой теплоты прошел по сердцу. [Вообще монетка как ключ к проходу ТУДА — это еще от медяков Харона… — Я.С., В.С.] И Ежики зашагал быстрее. Не бесконечен же путь! Куда-нибудь приведет!

Коридор привел в квадратный зал с потолком-куполом. Там, в высоте, тоже сходились ребра перекрытий. Окна были круглые, небольшие, под верхним карнизом. На тяжелой цепи спускалась черная (наверно, из древней бронзы) громадная люстра без лампочек и свечей. Она висела так низко, что, если подпрыгнуть, достанешь рукой.