История денег. Борьба за деньги от песчаника до киберпространства - Джек Везерфорд
Для валютных брокеров менее важно знать реальное значение новой информации, чем предвидеть, как на нее отреагирует рынок. Даже если биржевик убежден, что кратковременное падение процентных ставок во Франции не имеет большого значения, но при этом думает, что другие биржевики сочтут его важным, тогда он должен действовать так, как будто это на самом деле важно.
Стадное умонастроение биржевиков увеличивает массу и силу огромного плавающего капитала, кружащегося по миру. Увеличение массы и силы, в свою очередь, повышает значение любого движения рынка. Поскольку биржевики неспособны действовать деликатно или спокойно, решения гоняют по миру со спокойствием и деликатностью стада диких зверей. Незначительное волнение неожиданно становится большим стихийным массовым движением от доллара до швейцарского франка и немецкой марки. Каждый шаг производит финансовую пульсацию, которая быстро проникает в каждую часть экономики. Как сильный толчок, так и подобные движения могут оказать на валютные системы крупных мощных экономик, таких как экономика Соединенных Штатов и Японии, влияние, которое нанесет им урон, если стадо внезапно решает покинуть мексиканский песо, новозеландский доллар или итальянскую лиру, или если оно неожиданно проявляет заинтересованность в покупке российских рублей, египетских фунтов или греческих драхм.
СПИД НАШИХ ЭКОНОМИКНа встрече на высшем уровне семи крупных держав, состоявшейся в Галифаксе, новая Шотландия, в июне 1995 года, президент Франции Жак Ширак выразил всеобщее недоверие к валютным рынкам, когда охарактеризовал спекуляцию валютой «СПИДом наших экономик». Что он упустил, так это то, что сами правительства являются источником экономической болезни. При таком количестве игроков, рискующих такими большими суммами денег, кто-то должен проигрывать. Однако, как ни странно, кажется, что все крупные игроки получают прибыли в этой игре. Время от времени какие-то крупные инвестиционные компании переживают сильное падение или происходит крушение банка, но, как представляется, все они получают от спекуляции валютой больше, чем от других, более консервативных инвестиций.
Деньги стали, скорее, рынком, а не средством для рынка. Как писал Уильям Грейдер, «деньги предназначались для того, чтобы быть нейтральным агентом коммерции. Ныне они стали невротическим хозяином положения». Отказавшись от золотого стандарта и от обменных курсов валюты, установленных соглашением в Бреттон Вудс 1944 года, правительства всего мира согласились с тем, что валюта каждой страны будет находить собственный обменный курс. Национальные правительства все еще предпринимают попытки оказать влияние на курс хотя бы на краткое время, но им не хватает сил контролировать его. Один способ оказывать на него влияние — с помощью процентных ставок, которые они выплачивают по облигациям. Например, если Соединенные Штаты предлагают более высокую прибыль, чем Германия, большему числу инвесторов будут нужны доллары для приобретения американских облигаций, и меньшему числу инвесторов потребуются марки, что, таким образом повышает стоимость доллара относительно марки. Именно тогда, когда корпорации начинают усиленно закупать собственные акции, чтобы уменьшить их доступность и увеличить спрос, повышая таким образом цену на них, правительства могут повлиять на обменный курс своих валют. Их национальный банк может купить собственную валюту в больших количествах, прилагая усилия для того, чтобы поднять цену, или он может продать большие количества на международном рынке, чтобы заставить цены упасть.
Несмотря на эти усилия, правительства не могут удерживать приливы и отливы на рынке. Когда в 1995 году упал мексиканский песо, президент Клинтон бросился на помощь с 53 миллиардами долларов, но этого оказалось слишком мало, чтобы спасти песо на международном валютном рынке. Мексиканская экономика играет относительно небольшую роль на мировой арене, и ее валюта традиционно была «неустойчивой», но даже в крупнейших государствах дела у политических банкиров обстоят не намного лучше. Неважно, какие ресурсы они привлекают для того, чтобы удержать марку или доллар на определенной отметке, но если все инвесторы убеждены, что они изменят курс и ожидают этих изменений, правительство сможет заглушить эти рыночные настроения лишь на относительно короткий срок. В конечном счете побеждает мнение рынка.
Даже когда несколько стран объединили свои усилия для контроля над рынком, они не смогли его контролировать. 22 сентября 1985 года Соединенные Штаты, представленные государственным казначеем Дональдом Риганом, и министры иностранных дел Японии, Германии, Великобритании и Франции встретились в Сити Нью-Йорка. Из величественного отеля Плаза они объявили о взаимном согласии всех пяти правительств о постепенной девальвации доллара. Рынок немедленно отреагировал на слово «девальвация», проигнорировав слово «постепенная», и опустил доллар до нового низкого уровня.
Крупные финансовые институты, такие как Саломон Бразерс, Сити Банк, МНГ банк (Международная нидерландская группа) или Голдмэн иногда могут применять подобную практику, чтобы слегка подтолкнуть стоимость одной валюты вверх или сдержать ее на какое-то время. Несмотря на это кратковременное влияние, однако, в конечном счете рынок оперирует в результате тысяч решений, принимаемых тысячами различных инвесторов и институтов, действующих на основании собственной информации, собственного анализа и своих индивидуальных интересов, потребностей и целей. Проигравшие в этой игре иногда бывают другими крупными финансовыми институтами. По большей части проигравшие — это налогоплательщики, чьи правительства пытаются поддержать валюту, когда течение рынка идет против нее, или понизить ее стоимость, чтобы защитить экспорт.
Биржевики частных инвесторов должны быть быстрее и хитрее. Если они постоянно теряют деньги, они потеряют своих клиентов. Национальные банки не работают при таких ограничениях; в конечном счете они работают на правительство, а цель правительства состоит не в том, чтобы получить прибыль, а в том, чтобы проводить определенную монетарную политику на данный момент — расширить или ограничить денежный запас, поднять национальную валюту или позволить ей скользить. Банкиры-бюрократы судят о том, насколько они выполнили свою задачу, не по тому, сколько денег они выиграли или потеряли, но насколько они достигли политической цели. Если они теряют деньги, вина за это возлагается на рынок, а не на них. Налогоплательщики, знают они это или нет, должны
