Валентин Зорин - Мистеры миллиарды
Было бы, конечно, неумным и неверным утверждать, что все американцы, каждый из них именно таковы. Да не обидятся на меня, коли дойдут до них эти строки, американцы добрые и сердечные, снисходительные и уступчивые. Таких в Америке, конечно же, немало, как и в любой другой стране.
Среди симпатичных черт американцев — умение иронизировать над самим собой. Именно такая самоирония породила формулу-пословицу, гласящую, что «цветы в Америке не пахнут, дети не плачут, женщины не любят». Насчет женщин — не знаю, но что красивые и пышные цветы, продающиеся в магазинах, действительно не пахнут, — заметил, так же как и готов подтвердить то обстоятельство, что детский плач за океаном доводится слышать не часто. Впрочем, все это имеет свои объяснения: садовники, выводя цветы, заботятся прежде всего об их внешнем виде, в детское питание грудничков добавляются успокоительные средства, что же касается женщин, то горькая острота эта связана с тем, что даже представительницы прекрасного пола, дыша американским воздухом, проникаются особым благоразумием, которое многих из них заставляет руководствоваться не достоинствами души или ума избранника, а состоянием его кошелька.
Если отбросить фигуральность пословицы, то ее рациональное зерно довольно точно, как мне кажется, схватывает одну из особенностей американского характера, которую можно сформулировать как рациональность в ущерб эмоциональности, расчетливость в ущерб душевности, холодность, отрицающую «души высокие порывы».
Я уже оговорился по поводу того, что очень трудно многообразие человеческих характеров сводить к некоему отвлеченному единому национальному характеру. Но все-таки, если попытаться вывести среднеарифметическое, отобрать наиболее типичное не для отдельных индивидуумов, а для массы, то вышесказанное, как мне представляется, окажется все-таки недалеко от истины.
* * *А теперь давайте вернемся к Говарду Хьюзу и его бизнесу. У читателей может возникнуть вопрос: а каким образом Говард Хьюз оказался во главе столь сложного, требующего особых знаний в новейших отраслях науки и техники дела, каким является современная электроника? Что общего между полуголыми нимфами Голливуда и полупроводниковыми схемами, между кинопроизводством, которым он занимался в течение многих лет, и производством ракет, на котором наживается ныне?
Может быть, Хьюз инженер, изобретатель, специалист?
Ни в коем случае. Наследник богатого папаши, он не обременил себя образованием и ухитрился даже не закончить простого колледжа. Случайное стечение обстоятельств да чужие таланты, которые он скупил по случаю, причина счастливого для него поворота колеса фортуны.
Еще в те годы, когда делами семейной компании управлял его отец — инженер Хьюз, богатый наследник отдал дань увлечениям золотой молодежи. Он пилотировал гоночные самолеты и даже ухитрился в 30-е годы прославиться как пилот-рекордсмен. В погоне за рекордами он не удовлетворялся самолетами, которые мог приобрести у специализировавшихся на этом фирм, а создал собственную компанию, единственной целью которой было конструирование и производство для него гоночных машин.
Так в свое время и возникла «Хьюз эйркрафт» — маленькая компания, потрафлявшая прихотям богатого наследника. Волею судеб в штате этой компании оказались молодые, необычайно одаренные и в то время никому еще не известные инженеры-конструкторы Симон Рамо и Дин Вулридж — ныне конструкторы с громкими именами. Они-то и взялись за разработку электронных схем тогда, когда этим еще мало кто интересовался. И «Хьюз эйркрафт» оказалась первой американской компанией, начавшей действовать в области применения электроники для военных целей. В годы корейской войны из небольшой фирмы она превратилась в крупный концерн. Если в 1948 году ее ежегодная прибыль составляла 2 миллиона долларов, то пять лет спустя, в 1953 году, она достигла уже 200 миллионов.
Но, может быть, Говард Хьюз, не обладая талантами и знаниями конструктора, проявил в те годы деловую хватку, разглядев золотое дно там, где его другие не видели еще? Так ведь тоже бывает. Человек — инженер бездарный или вовсе не инженер, а организатор, администратор, коммерсант отменный. Нет, в данном случае и этого не было. Группа молодых инженеров его фирмы действовала почти тайком, буквально наперекор воле босса.
Одним из наиболее процветающих и стремительно богатеющих предпринимателей Америки последних лет является калифорниец Чарльз Торнтон, вырвавший у Хьюза титул «электронного короля». Об этом деятеле — преуспевающем и незаурядном — речь у нас шла в предыдущей главе. В начале 50-х годов Торнтон работал в «Хьюз эйркрафт». Именно под его руководством действовала группа инженеров-электронщиков. Дело в тот период закончилось острым столкновением между Хьюзом, не желавшим вкладывать доллары в бизнес, который ему не казался перспективным, и группой Торнтона. Результатом была ссора. Хьюз уволил Торнтона, вместе с которым из компании ушли многие специалисты. Торнтон основал собственное дело, которое стало расти очень быстро, и в конце концов как читатели уже знают, обошел своего бывшего хозяина.
Но если технических идей недоучка-миллионер Хьюз уразуметь не мог, то удар по карману до него все-таки дошел. Собственные убытки, а также успехи конкурентов заставили его образумиться и спрятать в карман свое самолюбие. Хотя и с некоторым запозданием, понеся убытки, он принялся наверстывать упущенное. Однако из этой истории становится очевидным, что Хьюз не только не является обладателем каких-либо талантов инженерных, но и особым деловым чутьем тоже похвастать не может.
После ухода Торнтона он сделал ставку на оставшегося у него в компании Лоуренса Хайлэнда, инженера и администратора. На этих страницах уже говорилось о так называемых менеджерах — квалифицированных управляющих, помогающих бесталанным обладателям тугих кошельков, за большие деньги руководящих их бизнесом. Хайлэнд по кличке Пэт (Ирландец) — один из таких типичных менеджеров. Квалифицированный инженер, делец, известный своей организованностью, доходящей до педантизма (рассказывают, что, отдыхая, он любит собственноручно жарить бифштексы; при этом он пользуется новейшими приборами и секундомером-хронометром, утверждая, что только таким образом можно их хорошо приготовить), Хайлэнд был облечен Хьюзом в компании всей полнотой власти. Организованность Хайлэнда, его собранность и деловитость — качества, которые обеспечили ему хорошее отношение и доверие босса.
И здесь мы снова ненадолго отвлечемся от Хьюза. Надо сказать, что это качество отнюдь не так уж распространено в Америке, как об этом принято думать. Одним из традиционных мифов об американских бизнесменах, об американском бизнесе, вообще об Америке, о порядках, в ней царящих, является миф о беспрецедентной деловитости, пунктуальности и точности. Дескать, вся жизнь в Америке отлажена, как хорошо выверенный часовой механизм: и поезда там ходят с точностью до секунд, и опоздание на деловое или иное свидание вещь невероятная.
Я не случайно назвал это мифом. Наслышанный об американской точности, я был буквально ошарашен, когда впервые попал за океан, разительным несовпадением привычного стереотипа с реальной повседневностью.
Помню, мне предстояла небольшая поездка в пригородной электричке из Нью-Йорка в один из городков, расположенных неподалеку. Справившись по телефону о расписании поездов, я договорился о встрече с одним из моих американских коллег, назначив, как мне казалось, вполне по-американски время этой встречи с точностью до минуты. Было предусмотрено все: время, необходимое, чтобы добраться до вокзала, срок отправления и прибытия электрички, минуты, необходимые, чтобы, сойдя с поезда, доехать до места встречи, оставлено в запасе даже десяток резервных минут. Вполне довольный собой, я отправился на вокзал. Там меня настигла первая неожиданность. Окошко кассы было закрыто в неурочное время. Затем выяснилось, что справка, данная мне по телефону о времени отхода поезда, была неточной. После того, как эти препятствия были преодолены и я, взмыленный и нервно поглядывающий на часы, ворвался на перрон, оказалось, что... торопиться мне было некуда — поезд опаздывал. Но особенно удивительным мне показалось, что столпившиеся на перроне пассажиры не выказывали никакого удивления, как будто так было и надо, как будто все было привычно. Ехать до пункта назначения мне предстояло 35 мин/т. Электричку в тот раз я прождал 52 минуты.
Когда, смущенный и расстроенный своим опозданием, которое, как мне казалось, должно было оскорбить американскую деловитость моего знакомого, я наконец добрался до кафе, где мы назначили встречу, и начал в свое оправдание рассказывать о невероятном происшествии, только что со мной случившемся, я услышал в ответ знаменитое американское «Тэйк ит изи» — трудно переводимую фразу, которую американцы произносят по сотне раз в день по каждому поводу и которая может означать все, что угодно, — от более или менее интеллигентного «стоит ли огорчаться по таким пустякам» до краткого и выразительного «наплюй на это». Во-первых, объяснил мне мой знакомец, он сам пришел сюда всего лишь за две минуты до моего запоздалого появления, а во-вторых, ничего невероятного в происшествии с электричкой нет — это в Америке вполне обычная вещь.
