Валентин Катасонов - От рабства к рабству. От Древнего Рима к современному Капитализму
5. Любовь к деньгам и имуществу вредна не только для души отдельного человека. Любостяжание может быть губительно для целых народов. Вот что говорит пророк Иеремия: «Домы их (Израиля) перейдут к другим, равно поля и жены, потому что Я простру руку Мою на обитателей сей земли, гово рит Господь. Ибо от малого до большого, каждый из них предан корысти»[394].
6. Предназначение богатства. Богатство — это излишек имущества, которое человеку посылает Бог. Поэтому богатый человек должен правильно распорядиться этим имуществом: для него это средство спасения, «спасательный круг», который ему бросает Господь. В евангельской истории о богатом юноше Христос прямо говорит: «Продай имение и раздай нищим»[395]. Столь радикальный шаг сегодня вряд ли готовы совершить многие богатые люди, но вот передавать излишек своего имущества бедным они должны, если, конечно, хотят «быть совершенными», «иметь сокровища на небесах»[396].
7. Бедные, не менее чем богатые, могут быть одержимы страстью любостяжания. Достаточно вспомнить события почти вековой давности, когда «революционеры» грабили и убивали богатых. Бедные хотят стать богатыми, т.е. из рабов они хотят превратиться не в людей свободного труда, а в рабовладельцев. Святые и благочестивые люди боялись и боятся принимать дары (или, по крайней мере, оставлять их у себя). Потому что «при получении по какому-нибудь случаю ценной вещи или значительного числа денег тотчас же является в сердце упование на это имущество, а упование на Бога хладеет или ослабевает. Если не остеречься, то не замедлит явиться и привязанность к имуществу. Привязанность или пристрастие к имуществу легко может обратиться в страсть, по причине которой совершается незаметным образом отречение от Христа в сердце, хотя уста и продолжают исповедовать Его»[397].
8. Стремление к богатству приводит к тому, что стяжатель часто использует такие средства, которые представляют собой прямое нарушение главных заповедей. Например, заповедей «не убий», «не укради». Такое богатство неправедно, оно духовно губительно для стяжателя. Особенно часто на неправедный характер значительной части богатства обращал внимание Иоанн Златоуст: «Глаза корыстолюбца не успокаиваются до тех пор, пока не похитят у других всего, потому что смотрят не по-человечески, но по-звериному»[398]. «Кто у другого отнимает деньги и ввергает его в нищету, тот себя предает смерти; другого в этом мире изнуряет нищетой, а себе приготовляет вечное наказание»[399].
Иоанн Златоуст в своих проповедях постоянно подчеркивал, что стяжатель даже хуже вора и разбойника, так как отнимает имущество других людей не таясь: «Нет ничего опаснее любостяжания; хотя бы ты к своим хранилищам приделывал цепи и запоры, напрасно будешь делать все, если заключил внутри любостяжание, этого злейшего разбойника, который может отнять у тебя все. Как же, скажешь, многие любостяжатели не подвергаются этому? Непременно подвергнутся, хотя и не вдруг; а если избегнут теперь, то тем страшнее будет тогда; они соблюдаются для большего наказания. Притом, если они сами Избегнут, то наследники их испытают заслуженное ими. Но, скажешь, справедливо ли это? Весьма справедливо. Получивший наследство, приобретенное неправедно, хотя сам и не похищал, но владеет чужой собственностью, знает это хорошо и потому справедливо может пострадать. Ибо, если бы ты взял что-нибудь от грабителя, а потом ограбленный пришел бы к тебе и стал требовать свое обратно, то мог ли бы ты оправдываться тем, что не ты ограбил его? Отнюдь нет. Что отвечал бы ты, скажи мне, против обвинения? Что другой отнял? Но ты владеешь. Что другой ограбил? Но ты пользуешься. Это известно и из законов внешних, которые, не касаясь похитителей и грабителей, повелевают взыскивать с тех, у кого кто найдет свою собственность. Итак, если ты знаешь обиженных, то вознагради их, и сделай так, как сделал Закхей, с великим избытком; а если не знаешь, то я укажу тебе другой путь и не лишу тебя врачевства: раздай все бедным и таким образом исправишь зло. Если же иные передали такое имущество детям и внукам, то они испытали вместо одного другое зло. От имущества все будут одинаково обнажены, но одни из людей будут покрыты грехами, нажитыми с имуществом. Что мы сделаем в тот день, когда обнаженный и лишившийся всей собственности предстанет перед страшным судилищем, и никто не будет защищать нас? Что ты скажешь Судии? Теперь ты можешь обмануть суд человеческий, а тогда человеческого суда уже не будет; или лучше, не можешь и теперь, ибо и теперь тот суд — в своей силе»[400].
9. Православие не призывает к добровольной бедности. Более того, оно призывает к созиданию богатства (тех, кто к этому способен духовно, умственно и физически) для того, чтобы молено было исполнять заповеди Бога. Например, учитель раннего христианства Климент Александрийский восклицает: «Каким образом тот, кто сам ничего не имеет, насытит алчущего, напоит жаждущего, примет странника? Богатство есть орудие… Если орудие употребляют с умением и как следует, оно будет полезно»[401]. Православие — это не только молитва и созерцание, православие — это действие и труд. Труд как физический, так и умственный. Для того, чтобы, уподобившись Богу как Творцу видимого и невидимого мира, создавать богатства — материальные и культурные. Вспомним, в частности, русское монашество. Именно монахи были первопроходцами, которые осваивали пространства русского Севера и создавали там обители. А после этого рядом с обителями возникали города, ярмарки, строились заводы. Протоирей Сергий Булгаков заметил по этому поводу: «Духовная энергия подвижников перековывалась в материальное богатство края»[402].
10. Для того, чтобы успешно трудиться и создавать богатства, человек должен всегда прибегать к помощи Бога. Успешный труд — всегда синергия (соединение) энергии человека и энергии Бога. Недаром «богатство» имеет происхождение от слова «Бог». Во-первых, человек получает свое основное имущество (землю, природные ресурсы) от Бога. Бог — собственник, человек — пользователь этого имущества. Во-вторых, человек производит что-то новое (того, чего в окружающей природе нет) также с помощью Бога. Как говорил Спаситель, «ничего без Меня творить не можете».
Святые отцы рассматривали вопрос о страсти любостяжания в контексте общего христианского учения о страстях. Соответственно, их волновало два основных вопроса: а) какова природа данной страсти? б) как предотвратить «заражение» человека этой страстью или как ее искоренить (если она уже поразила душу человека)?
Выше мы уже сказали, что зло заключено не в самом богатстве, а в отношении человека к нему. Спаситель прямо предупреждает: «Смотрите, берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения»[403]. Это и другие места Евангелия, относящиеся к теме любостяжания и сребролюбия, подробно растолковывает святитель Иоанн Златоуст.
Во-первых, он отмечает, что сребролюбцы — больные люди, они похожи на пьяниц или чревоугодников, которых постоянно тянет к вину или к яствам. Причем страсть эта имеет свойство нарастать, она не имеет границ: «Ибо как эти (пьяницы. — В.К), чем больше пьют вина, тем более распаляют в себе жажду и тем сильнее разжигают огонь: так и предавшиеся сильной страсти к деньгам никогда не успокаиваются, но чем более получают, тем более в них поднимается пламень страсти»[404]. «Сребролюбие есть ненасытность души, которая поглощает много, но никогда не удовлетворяется и постоянно мучается желанием. Нет такого обилия богатства, которое могло бы наполнить ненасытное чрево»[405].
Во-вторых, страсть любостяжания не относится к разряду врожденных (в отличие, например, от страсти гнева или похоти). Она приобретается уже в сравнительно взрослом состоянии. Однажды войдя в душу человека, эта страсть уже там поселяется надолго и всерьез: она «не врождена нам и не происходит от нашей природы; иначе она была бы в нас с самого начала; но в начале не было золота и никто не любил золота»[406].
В-третьих, страсть любостяжания передается от человека к человеку как заразная болезнь: «Каждый, соревнуя прежде жившим прежде его, увеличивал эту болезнь, а предшественник возбуждал страсть к приобретению в своем преемнике даже против его воли. Люди как скоро видят светлые дома, множество полей, толпы слуг, серебряные сосуды, большое собрание одежд, — всячески стараются иметь еще больше, так что первые бывают причиною этого зла для вторых, эти для последующих. Между тем, если бы первые хотели жить скромно, то не были бы учителями для других»[407].
