Вадим Штепа - RUтопия

Идея Северной цивилизации включает в себя следующие основные принципы:

— новые типы автономных поселений (фактории),

— новые формы общения и телекоммуникаций (цифровые сетевые деревни и пр., полисотектура),

— новые типы энергетики (особенно мини-АЭС капсульно-одноразового типа, биоэнергетика, нетрадиционные виды «малой энергетики», политика энергоэффективности и др.),

— новые социально-организационные технологии (страхование жизни, социальные виды гражданства, персональный патронат и др.),

— новые типы локальных универсальных промышленных центров (на основе лазерных инструментальных комплексов типа заводов cluster-tools),

— новые типы транспорта (струнные магистрали и др.)

Политическая форма проекта «Северная цивилизация» может быть представлена в форме многоконфессиональной, многоэтнической и многоязычной федерации. Отличительной чертой этой федерации станет тотальная диффузная терминальность, многограничность и трансграничность, возможность взаимопроникновения разнообразных субъектов («мягкая государственность»). С этой точки зрения, проект и реализация идеи Северной цивилизации позволит кардинально продвинуть международное право и дополнить идеи «прав человека» и «прав народов» идеей «прав цивилизации».

По существу, такая цивилизация и станет реальным прорывом в «фантастическое трансобъективное бытие», предсказанное Гейдаром Джемалем в «Ориентации — Север». Еще больше фантастики добавят вполне реальные последствия процесса глобального потепления, описанные Транслабораторией в проекте «Европа от Китежа до Аляски»:

Все в мире имеет глубокий смысл, и даже начавшееся техногенное потепление можно рассматривать как Божий промысел. Это потепление радикально улучшит климат Сибири и Крайнего Севера. По расчетам экологов, в XXI столетии глобальная среднегодовая температура вырастет на 1–3 градуса C, или даже еще больше (см. доклад Гринпис «Глобальное потепление». М., 1993). Нужно учесть, что повышение глобальной температуры даже на 1 градус — это весьма существенная величина: во время ледникового периода, когда большая часть территории нынешней России была покрыта льдом, глобальная температура Земли была ниже нынешней всего на 5 градусов, а во времена динозавров, когда тропики простирались до полярного круга, она была выше всего на 5-10 градусов. Кроме того, потепление будет неравномерным по широте: если на экваторе температура поднимется всего на 1–2 градуса, то в районе полярного круга она вырастет на 4–5 градусов. Климат большей части Севера и Сибири в течение XXI века начнет приближаться к среднерусскому, а южная часть европейской части постепенно превратится в субтропики.

Конечно, от этой климатической революции, от потепления и наводнения, многие страны мира могут пострадать (например, Соединенные Штаты превратятся в выжженную пустыню, а часть Европы уйдет на дно), но в целом человечество потеряет не так уж много, потому что станут более благоприятными для жизни пустующие ныне районы Гренландии и Антарктиды. Туда и можно будет переселить пострадавших от наводнения и засухи. А поскольку Гренландию скорее всего (и всех) займут европейцы, американцам останется лишь Антарктида, которая по своим климатическим условиям будет чем-то вроде нынешней Сибири.

Глобальное потепление — это реальность, оно уже началось, так что описанная выше перспектива — отнюдь не самый фантастический вариант. В принципе, потепление может не остановиться на 1–3 градусах, а спровоцировать тотальную климатическую революцию, в результате которой полярные льды и ледники растают, а климат вернется к состоянию до великого оледенения, каким он был десятки миллионов лет назад, когда большая часть планеты представляла собой цветущие субтропики. При этом на побережье Северного (бывшего Ледовитого) океана установится балтийский климат. Весь арктический регион, свободный ото льдов, превратится в густонаселенный и развитый планетарный центр, в нечто вроде современной Атлантики (в полярную ночь его можно будет освещать со специальных спутников). Будущая Русь при этом станет самой мощной морской державой, окруженной с севера и востока теплыми морями. Из-за потепления и повышения уровня океана эти теплые моря сами со всех сторон приплывут к нашим берегам, так что не нужно будет никого завоевывать, чтобы до них добраться. Северный океан климатически и символически вновь станет Средиземным… Божий промысел справедливо парадоксален: глобальный климатический апокалипсис, который своей хищнической экономической политикой уготовил всему миру Запад, обернется адским пеклом для него самого, а Север превратит в земной рай и новый центр мира.

Но помимо этого преображения Земли, северяне вновь осмыслят и традиционное значение эллинского слова «Космос». Основной доктриной сверхновой эры станет, вероятно, космополитика. Не в модернистском смысле самоцельного смешения земных народов, а как «гиперборейское» открытие иных планет и миров.

3.8. Новая Гардарика

Передача началась с показа одного из новых спиральных городов северного жилого пояса… Они строились в особо удобных для жизни местах, где сосредоточивалось обслуживание автоматических заводов, пояса которых, чередуясь с кольцами рощ и лугов, окружали город, обязательно выходивший на море или большое озеро.

Города-государства Руси представляли собой прямой аналог сети античных эллинских полисов, с их многополярностью и внутренним самоуправлением. Николай Карамзин неслучайно сравнивал новгородцев с «народом афинским».

Автор книги «Исландские викингские саги о северной Руси» Галина Глазырина подчеркивает, что в то время существовала «северная конфедерация племен», т. е. это сообщество не было узкоэтническим, как ныне трактуют «русскость» некоторые националисты. Викинги называли северные русские земли Гардарикой — «страной городов». И Новгород был из них лишь «первым среди равных».

Ныне, с развитием процессов глокализации (→ 1–8), становится все более ясным, что эта великая история (сама выглядящая с позиций официальной историографии как «утопия») не завершена, но всего лишь отложена. Однако ее продолжение требует не реставрации, но принципиально иных, сверхсовременных форм.

Частичным продолжением истории Гардарики была уже Петровская эпоха, когда возникло много новых северных городов, самым значимым из которых стал, конечно, Санкт-Петербург, преемствовавший новгородскую традицию на новом этапе. Более того, Санкт-Петербург как «ремейк» западных городов по своему архитектурному великолепию во многом даже превзошел «оригиналы». Таким образом, постмодернизм как культурная стратегия в России насчитывает уже не одно столетие.

Однако в ситуации постиндустриального общества потребность в тотальной «мегаполисной» концентрации всех ресурсов все более исчезает. Сетевую «глобальную деревню», предсказанную Маршаллом Маклюэном, следует понимать и в более прямом смысле — как процесс постепенной дезурбанизации, вполне наблюдаемый уже в развитых странах, где многие деятели сетевого общества предпочитают жить и работать в небольших городах, «поближе к природе». И хотя для Северной России Петербург еще надолго сохранит свое культурное и технологическое лидерство, но активное историческое творчество новой Гардарики сосредоточится уже в сети новых малых городов, которая символически протянется от балтийского Славска (возможной столицы Северославии (→ 3–4)) до староверческого Николаевска на Аляске (→ 3–2). Связать же между собой эту сеть вполне способен струнный транспорт Юницкого[84] — гораздо более эффективная, скоростная и экологически чистая технология, чем железнодорожное и автомобильное сообщение.

Американский теоретик «социальной экологии» Мюррей Букчин мотивирует перспективу появления малых городов весьма актуальными доводами:

Нам нужны малые города не только чтобы реализовать идеалы свободы, но для того, чтобы удовлетворить элементарную жизненную потребность жить в равновесии с природой. Огромные города, точнее расползающиеся пояса урбанизации не только создают культурную однородность, анонимность индивида и централизованную власть, они накладывают непереносимое бремя на местные водные ресурсы, воздух, которым мы дышим и на всю природу тех зон, которые они занимают. Загрязнение, шум и стресс, которые производит современная городская жизнь, становятся все более непереносимыми, как физически, так и психически. Города, веками объединявшие людей разного происхождения, созданные для солидарности, сегодня атомизируют своих жителей. Теперь город это место, в котором легче скрыться от людей, чем найти человеческую близость. Страх начал вытеснять социальность, грубость мешает солидарности, скопление людей в переполненных домах, транспорте, супермаркетах разрушает чувство индивидуальности и приводит к безразличию к условиям человеческой жизни.