Андрей Савельев - Осколки эпохи Путина. Бюрократия против нации
Президент любил исторические книги с яркими цветными картинками. Их ему дарили часто. Он их перелистывал, разглядывая наряды властителей прошлого, и ставил на полку, даже не читая давно наскучивших помпезных надписей в его честь. Истории он не знал. Но был уверен, что взглядов на историю может быть множество, никому их нельзя навязывать. Свою точку зрения, сформированную из случайно услышанных суждений, он считал верной, но не очень надежной. Поэтому разрешал и другим иметь свою точку зрения. Но не терпел попыток навязать ему то, о чем он ничего не знал или знал что-то противоположное. Особенно не любил Президент ученых. Всех ученых вообще. Они мешали ему самостоятельно мыслить и унижали его достоинство. Они казались какими-то снобами, возомнившими, что имеют право давать советы, поучать, сообщать истину в последней инстанции. Гораздо приятнее было говорить с руководством Минобразования. Это были милейшие люди, в чем-то родственные Президенту. У них не было точки зрения, и это очень устраивало Президента. Он сам мог поучать, советовать, а иногда даже давать распоряжения. Ему казалось, что история проста как школьный учебник. Историческая наука — что-то лишнее. О прошлом мы знаем достаточно, чтобы был учебник. А зачем копаться в архивной пыли и ковырять лопатой землю? Чтобы историки спорили между собой? Это лишнее. Учебник будет — распоряжение дано, а вот наука — зачем она? Ну пусть, кто хочет, занимается этой чепухой за гроши. Придет время, мы и гроши платить не станем.
Так Президент если не думал, то чувствовал. Он вообще был чувствительным человеком. Размышление его утомляло, даже если кто-то пытался при нем размышлять вслух и приводить какие-то аргументы. Президенту все становилось ясно в первые же минуты доклада очередного посетителя. Если в эти минуты он не слышал выводов, то старался свернуть разговор, считая его лишним. А если выводы звучали, то он оценивал их по-своему, никогда не вникая в аргументы. Президент сам был не прочь что-то объяснить или привести свои доводы.
Следующий вопрос снова был из списка запланированных. Надо было как-то оправдать тот факт, что вся страна в период выборов парламента оказалась заклеена плакатами «План Путина — план Победы». Что за план, какая победа, над кем победа? Собственно, так было нужно — чтобы спрашивали друг друга. И от этого на всех углах звучало бы: «Путин, Путин, Путин…».
Люди рабочих профессий напоминали Президенту советское время, его молодость. Тогда генеральных секретарей компартии то и дело поздравляли или поддерживали с трибуны доярки, строители, сталевары. Недавно Президента умоляла остаться у власти ткачиха, которой для этого выделили трибуну и эфир на всю страну. На этот раз запланированный вопрос прозвучал от токаря из Екатеринбурга.
Президент помнил скромность Сталина, который всегда с печалью говорил об избыточной любви к нему народа, который вывешивает огромные плакаты и даже пишет о нем поэмы. Президент тоже хотел быть скромным: «Я не считаю правильным так персонифицировать этот план. Потому что по сути своей это результат работы экспертов на всех уровнях. Это результат работы экспертов в парламенте — в обеих палатах, правительства Российской Федерации. Он, этот план, изложен в последних посланиях Президента Российской Федерации, вашего покорного слуги, Федеральному собранию. Это обязанность президента — выступать с такими ежегодными посланиями». «Но если в условиях предвыборной борьбы в парламент кто-то решил персонифицировать и связать это с именем действующего президента, это можно отнести к разряду политических технологий».
Кто этот «кто-то», Президент уточнять не стал. В общем, это мог быть кто угодно. Ведь прославить Президента может каждый — в меру своих возможностей. Что же касается стратегии, то ответственность за нее лежит на экспертах.
Президент только правит, а эксперты определяют, что и как делать в ближайшие или более отдаленные времена. Президент был уверен, что ему лично отвечать за экспертов не надо. Поэтому план, названный его именем, вовсе не был им подписан или как-то одобрен. Это всего лишь интерпретация, которая на совести людей, использовавших в меру своего понимания, разрозненные доклады, которые Президент то и дело читал перед аудиторией, всегда готовой поддержать его овациями. Критическими отзывами на свои речи Президент никогда не интересовался. Его раздражало любое противоречие, но он никогда не вникал в его причины. Зачем? Это утомительная работа. Если надо, эксперты все это проанализируют и напишут новый доклад, где все претензии будут показаны как смешные, как следствие недопонимания. Особенно в последние годы Президент с удовольствием использовал работу экспертов, которые просто переписывали некоторые записки оппозиционеров. Было приятно представлять, как вытягиваются лица недоброжелателей Президента, когда они слышали от президента свои же собственные фразы. Президенту вообще нравилось остроумие. Он любил анекдоты, в особенности неприличные. И часто использовал их для насмешки над приятелями и неприятелями. Компиляции из тезисов оппозиции, вставленные в его собственные речи, он тоже считал удачным анекдотом. Следовать этим тезисам он вовсе не собирался. Если даже что-то из требований оппозиции становилось частью работы правительства, это уже были предложения Президента, его инициатива. Про иных авторов никто и никогда не вспоминал.
Очередной рабочий человек задал свой вопрос по тщательно выученному тексту. В Екатеринбурге их хорошо от-муштровали. Президент был доволен, что вновь удобно может поговорить об отношениях с братскими республиками — товарооборот, общие оборонные задачи и т. д. Президент напомнил, что подарил Украине огромные деньги — 3–5 миллиардов долларов в год за счет низких цен на энергоносители. Он был обижен на тамошнее руководство, которое составило себе колоссальные состояние, но не пропускало ни одного случая, чтобы уколоть какой-нибудь мелкой уловкой Президента. Поэтому подарки закончились, и Президент требовал прагматизма и учета своих интересов. Он уже знал, что может перекрыть поставки газа в Европу, и вся Европа будет иметь претензии к Украине. Это хорошо. Это здоровые отношения, в которых ясно, кто хозяин.
Мимоходом Президент произнес фразу, которая закрепилась в его мозгу после многочисленных бесед с одним настырным директором какого-то там института, который привык ходить по коридорам власти еще со времен, когда Президент не был Президентом. Президент сказал словами этого навязчивого эксперта; «По данным статистики, в Украине, скажем, проживает, по-моему, до 17 миллионов этнических русских.». Он не знал, почему теперь надо говорить не «на Украине», а «в Украине». Он не знал, кто такие «этнические русские». Президент вообще не мог понять, кто такие «русские». Он со школьных времен привык считать, что в его стране живут люди, которые перемешались с разного рода пришельцами и названия народов могут быть только условностями. Малые народы, конечно, сохранились, а вот «русские» — это не известно что. Одно название. Только идиот может думать, что русские — это какой-то народ. Вот в Украине может быть и есть народ, меньшинство, которое можно условно назвать «этнические русские». Скорее потому, что они предпочитают говорить на русском языке. Для Президента удобно считать, что эти люди как-то относятся к его стране, чем-то ближе ему, чем Украине. Не то чтобы он хотел им предоставить какую-то помощь. Нет, это просто повод напомнить, что Украина не так уж независима. Подданные Властителя на ее территории многочисленны. Властитель может об этом постоянно напоминать, чтобы украинские властители не слишком задирали нос.
Воронежское село встретило тусклое изображение президента на мониторе, установленном в замшелой глубинке, надрывными вопросами. Здесь жить было очень тяжело или вовсе невозможно. Но люди жили. Они задали Президенту вопросы, которые понравились ему своей краткостью, но очень не по душе пришлись своим критическим настроем. Никакого уважения к Президенту в этих вопросах не звучало. Его как бы заставляли отчитываться. А это для Властителя дело невозможное. Президент попытался ответить, как мог, но почувствовал, что ответы выходят у него какие-то куцые, «не в тему».
Когда он говорил, как многодетной семье выжить при пособии в 100 рублей на ребенка и при отсутствии работы для главы семьи, пришлось сослаться на то, что пенсионный возраст для многодетной матери его решением уменьшен с 55 до 50 лет. Но как дожить до пенсии, чем кормить детей? И как потом на этой пенсии свести концы с концами, если размеры пенсии не покрывают физические потребности организма?
Что делать многодетной матери, Президент так и не от-вети/і. Он смог лишь снова вспомнить, что государство стимулирует рождение второго ребенка. Остальные дети, как следовало из речи Президента, для страны «неактуальны». Для этих детей есть разные программы, суть которых Президент не вспомнил и о наличии которых ничего не знал. Но он был уверен, что какие-то программы где-то должны быть. Ведь должно же быть милосердие. Значит, оно где-то есть.
