Иоахим Гофман - «Русская освободительная армия» против Сталина
Центральный руководящий орган Главного политуправления, оставивший войска Красной Армии в неведении относительно подлинных намерений Власова, вынужден был изобразить в карикатурном виде и солдат Русской освободительной армии. Был выдвинут тезис, что Власов с помощью немцев стремится «сколотить несколько подразделений из таких же негодяев, как он», и «затолкать в них насилием и обманом… немногочисленных военнопленных», – сомнительное утверждение, которому в распространенном в качестве листовки «Открытом письме» «добровольцев Русской освободительной армии» тотчас был противопоставлен аргумент, что многотысячной армии никак нельзя «силой вложить в руки оружие, заряженное боевыми патронами». Точнее говоря, тех, кто вооружился против сталинского режима, было уже сотни тысяч. Так, на 5 мая 1943 г., наряду с «экспериментальными армиями» и несколькими крупными отдельными частями под немецким командованием – 1-й Казачьей дивизией, тремя отдельными казачьими полками, «Платов», «Юнгшульц» и 5-м Кубанским, насчитывалось около 90 русских «восточных» или «добровольческих истребительных» батальонов, 140 более мелких русских подразделений, 90 полевых батальонов, а также бесчисленные отдельные подразделения восточных легионов, Калмыцкий кавалерийский корпус, не менее 400 тысяч добровольцев на штатных должностях в немецких подразделениях, а также от 60 до 70 солдат службы порядка, т. е. местной вспомогательной полиции при военной администрации [742]. Все эти российские солдаты стремились к изменению политических условий на своей родине, что при существующих условиях было мыслимо лишь насильственным путем, в результате гражданской войны. Кажется странным, что именно большевики, которые, пока речь шла об установлении собственной власти, провозглашали гражданскую войну единственной справедливой войной, теперь вдруг выразили возмущение по поводу того, что Власов, как они выражались, хочет «натравить одну часть русского народа на другую и развязать братоубийство». Кроме того, нельзя забывать, что «Русский Комитет» призвал к борьбе «против ненавистного большевизма» всех русских – за исключением только тех, кто добровольно шел на службу в карательные органы НКВД, – приветствовал вступление в ряды Освободительного движения, в принципе, всех соотечественников, независимо от их политической должности в Советском государстве.
Советская антивласовская пропаганда характеризуется тем примечательным моментом, что она не рискнула выступить, скажем, в роли защитницы большевизма, Советского Союза, «завоеваний Октября», а призывала исключительно к защите Отечества, России, «святого и правого русского дела». Большевики являлись, с ее позиций, всего лишь «самыми верными и преданными друзьями» и защитниками России и русского народа. В этом также можно увидеть признание затруднительного положения, в которое было ввергнуто советское руководство выступлением Власова. В столкновении, где советская сторона выступала с патриотическими лозунгами русского прошлого, получила слово и православная церковь – после того, как направленное против нее преследование было по тактическим причинам прекращено. 12 (25) апреля 1943 г. митрополит Ленинградский Алексий направил Пасхальное послание пастырям и пастве «в городах и селах областей, пока еще занятых вражескими войсками», в котором он сравнил эту войну с вековой борьбой Добра и Зла [743]. По нему, на одной стороне стояли, как во времена «святого князя Александра Невского», в облике «тех же немцев» темные и дьявольские силы, выступившие, чтобы поработить и подавить русский народ и его духовную жизнь, на другой стороне – силы Отечества и, как «героические защитники, бойцы нашей Красной Армии». Митрополит Алексий призвал к «священной борьбе», ко вступлению мужчин и женщин в ряды партизан, чтобы сражаться «за веру, за свободу, за честь Родины». Правда, попытка изобразить вместо прежнего подавления христианства в Советском Союзе лживую картину «мирной и радостной жизни в свете святой православной веры» должна была вызвать возражения в кругах самого православия.
За пределами сферы советского влияния духовенство именно в силу своей оппозиции по отношению к оккупационной политике немцев проявляло нескрываемые симпатии к Власову и тем самым выбивало почву из-под патриотических тезисов Алексия. То, что митрополит Анастасий, глава «Русской православной зарубежной церкви», отколовшейся от Патриархата на Карловацком Епископском Синоде, и с ним митрополит Германский Серафим были близки к Освободительному движению, выглядит при этом столь естественно, что едва ли нуждается в упоминании. Анастасий по собственной инициативе сблизился с Власовым и обещал ему поддержку Архиерейского Синода [744]. После Пражского манифеста он от имени «тысяч и тысяч мучеников» на торжественном молебне в берлинской русской православной церкви 19 ноября 1944 г. призвал верующих «объединиться вокруг этого нашего национального освободительного движения» и содействовать «великому делу освобождения нашего Отечества» от «ужасного зла большевизма» [745]. В соперничестве с Зарубежной церковью весной 1943 г. было быстро призвано на арену и авторитетное духовное лицо Патриаршьей церкви, экзарх в Прибалтике митрополит Сергий, услышавший, что архимандрит Гермоген, в прошлом секретарь Серафима, а потому член Зарубежной церкви, считавшейся раскольнической, якобы, был назначен генералом Власовым протопресвитером РОА.
В памятной записке о «религиозном попечении власовских войск» [746] митрополит Сергий, в частности, утверждал, что точно так же, как Русской освободительной армией не может командовать генерал-эмигрант, так и во главе духовенства этой армии не может быть поставлен епископ-эмигрант без того, чтобы та не потеряла свою притягательную силу по эту и ту сторону фронта. Сергий, предложивший создать церковный центр для оккупированных территорий, потребовал назначить также и протопресвитера из священников Патриаршей церкви с мотивировкой, что только так можно противостоять советскому слуху, будто немцы хотят руководить русской православной церковью из Берлина, чтобы «сломить этот столп русского национального сознания». Лишь при принципиальном признании законной иерархии Московской Патриархии, которой по каноническому праву в любом случае принадлежит авторитет лишь в делах веры, но не в политических вопросах, действительно возможно «преодоление большевистской пропаганды в церковной сфере». Поскольку Патриаршья церковь, по мнению митрополита Сергия, находилась в состоянии неволи, он считал, что политические высказывания митрополитов Московского или Ленинградского в любом случае навязываются или фальсифицируются большевиками, а потому не имеют силы для верующих. Тем самым борьба за «освобождение своей церкви» от большевизма становилась для православных «священным долгом». То, что, наряду с Зарубежной церковью и параллельно с ней открыто выступали в пользу Власова и Русской освободительной армии и видные духовные лица Патриаршьей церкви по эту сторону фронта – помимо Сергия, например, и экзарх Белоруссии митрополит Пантелеимон [747], доставляло советскому руководству значительные затруднения. Возможно, это служит объяснением тому, почему митрополит Сергий 23 апреля 1944 г., во время поездки из Вильно в Ригу, при странных обстоятельствах пал жертвой покушения партизан. В послевоенные годы советская сторона распространялась, что экзарх использовал «свой пост для просоветской, в сущности, пропаганды» и был поэтому устранен по заданию немцев [748]. Советская агитация пыталась совершенно несправедливо связать с этим злодеянием полковника Позднякова, в то время – уполномоченного генерала Власова и РОА при группе армий «Север». Но документы доказывают, что именно митрополит Сергий был нескрываемым противником большевизма и активным сторонником сотрудничества Патриаршьей церкви с власовским движением [749]. Весной 1943 г. в Пскове он доверительно общался с генералом Власовым. И поэтому, конечно, не случайно, что его секретарь, профессор Гримм, в прошлом капитан лейб-гвардии Павловского полка, преподававший государственное право в Дерптском университете, позднее играл ведущую роль в юридическом отделе Комитета освобождения народов России, а его сын был пропагандистом в РОА.
С мая 1943 г. постепенно стала заметной целенаправленная пропаганда против Власова и на оккупированных немцами территориях. С соблюдением определенных мер предосторожности распространялись листовки, адресованные населению в целом, а на фоне провозглашенного немецкой стороной в июне 1943 г. «введения крестьянской собственности на землю» – также специально крестьянству. К этой категории могут быть отнесены [750]:
1) «Открытое письмо рабочих и крестьян Псковского и Островского районов генералу-изменнику Власову» под названием «Отвечай, изменник Власов!».
