Барак Обама - Дерзость надежды. Мысли об возрождении американской мечты
Конечно же, федеральное правительство не может обеспечить каждую семью замечательной, здоровой, работающей не полный день тещей, живущей поблизости. Но если мы всерьез подходим к семейным ценностям, то можем составить программы, которые немного облегчат жонглирование работой и воспитанием детей. Мы можем начать с создания качественных дневных детских учреждений, доступных любой семье, которая в этом нуждается. В отличие от европейских стран в Соединенных Штатах дневной уход за детьми — мероприятие бессистемное. Улучшение аттестации и обучения тех, кто занимается дневным уходом за детьми, расширение налоговых зачетов, выплачиваемых за ребенка, на федеральном уровне и на уровне штата и субсидии со скользящей шкалой для семей, в них нуждающихся, — все это может обеспечить родителям и с низким доходом, и принадлежащим к среднему классу спокойствие в течение рабочего дня — и быть полезно работодателям вследствие сокращения числа прогулов.
Настало также время модернизировать наши школы — не только ради работающих родителей, но и для того, чтобы помочь подготовить наших детей к жизни в мире с усилившейся конкуренцией. Бесчисленные исследования подтверждают пользу сильной программы дошкольного образования, поэтому их предпочитают даже семьи, в которых один из родителей остается дома. То же относится и к продленному дню, летней школе и проводимым после уроков программам. Обеспечение всем детям доступа к этим преимуществам будет стоить денег, но, поскольку это часть более широкой реформы школьного образования, такую цену мы как общество должны быть готовы заплатить.
Прежде всего нам надо добиться того, чтобы работодатели сделали рабочее расписание более гибким. Администрация Клинтона шагнула в этом направлении, издав Закон о медицинском отпуске и отпуске по семейным обстоятельствам, но поскольку этот закон предусматривает только неоплачиваемый отпуск и относится только к компаниям, имеющим более пятидесяти работников, большинство американских рабочих не могут воспользоваться его преимуществом. И хотя все другие богатые страны, за исключением одной, в какой-то форме предоставляют оплачиваемый отпуск по уходу за ребенком, деловые круги сильно сопротивляются введению обязательного оплачиваемого отпуска, отчасти из-за беспокойства о том, как это скажется на мелких предприятиях.
Применив творческий подход, мы наверняка выйдем из этого тупика. Калифорния недавно начала оплачивать отпуск из фонда страхования по нетрудоспособности, так что теперь затраты несет не только один работодатель.
Мы можем также предоставить родителям гибкий график для их ежедневных потребностей. Крупные компании уже имеют программы гибкого рабочего графика и отмечают повышение морального духа сотрудников и снижение текучести рабочей силы. Великобритания по-новому подошла к этой проблеме — в рамках очень популярной кампании «Равновесие труда и жизни» родители детей до шести лет имеют право подать работодателю письменное требование изменить их рабочий график. Работодатели не обязаны удовлетворять это требование, но они обязаны встретиться с работником для рассмотрения этого вопроса; пока только четверть британских родителей, имеющих на это право, сумели договориться о более выгодном для семьи расписании, не снижающем производительности труда. Сочетая подобные новаторские методы, техническую поддержку и формируя общественное мнение, правительство может помочь бизнесу лучше относиться к своим работникам при минимальных затратах.
Естественно, ни одна из этих программ не должна препятствовать решению родителей оставаться одному из них дома, несмотря на материальные жертвы. Для некоторых семей это может означать то, что им придется обходиться без каких-то материальных благ. Для других может означать домашнее обучение или переезд в район, где жить дешевле. В некоторых семьях дома останется отец — хотя в большинстве семей по-прежнему за детьми в первую очередь будет ухаживать мать.
Каким бы ни было решение, отнестись к нему следует с уважением. Если социальные консерваторы в чем-то и правы, так это в том, что наша современная культура иногда не может полностью оценить огромный эмоциональный и материальный вклад — жертвы и просто тяжелый труд, — который вносит мать-домохозяйка. В чем социальные консерваторы не правы, так это в утверждении, будто подобная традиционная роль является присущей от природы — лучшей или единственно возможной моделью материнства. Я хочу, чтобы у моих дочерей была возможность выбирать, что лучше для них и их семей. Будет у них этот выбор или нет, зависит не только от их собственных усилий и отношений. Мишель показала мне, что также это будет зависеть и от мужчин — от того, будут ли они уважать и создавать женщинам условия для выбора.
— Здравствуй, папа.
— Здравствуй, моя сладкая.
Сейчас вечер пятницы, и я вернулся домой пораньше, чтобы присмотреть за девочками, пока Мишель в парикмахерской. Я беру Малию в охапку и замечаю на кухне светловолосую девочку, которая смотрит на меня сквозь очки, которые ей велики.
— Кто это? — спросил я, ставя Малию на пол.
— Это Сэм. Она пришла поиграть.
— Привет, Сэм.
Я протянул Сэм руку.
Сэм поколебалась, затем слабо ее пожала. Малия закатила глаза.
— Послушай, папа... с детьми не здороваются за руку.
— Не здороваются?
— Нет, — сказала Малия. — Даже подростки не пожимают руку. Может, ты и не заметил, но сейчас двадцать первый век.
Малия взглянула на Сэм, которая сдерживала улыбку.
— Так что же делают в двадцать первом веке?
— Просто говорят «привет». Иногда машут рукой. В общем, все.
— Понятно. Надеюсь, я не поставил вас в неловкое положение.
Малия улыбнулась.
— Все нормально, папа. Ты не знал, так как привык здороваться за руку со взрослыми.
— Это правда. А где твоя сестра?
— Наверху.
Я поднялся наверх и обнаружил, что Саша стоит в трусиках и розовом топике. Она обняла меня и затем сказала, что не может найти шорты. Я посмотрел в шкафу и нашел синие шорты, которые лежали на видном месте в ее ящике.
— А это что?
Саша нахмурилась, неохотно взяла у меня шорты и надела. Через несколько минут она забралась ко мне на колени.
— Эти шорты неудобные, папа.
Мы вернулись к шкафу Саши, снова выдвинули ящик и нашли другие шорты, тоже синие.
— Как тебе эти? — спросил я.
Саша снова нахмурилась. Стоя так, она была похожа на трехфутовую копию своей мамы. Пришли Малия и Сэм посмотреть, как решается проблема.
— Саше не нравятся ни те ни эти шорты, — сообщила Малия.
Я повернулся к Саше и поинтересовался почему. Она недоверчиво оглядела меня с ног до головы.
— Розовый и синий не сочетаются, — заявила она наконец.
Малия и Сэм захихикали. Я попытался придать себе такой строгий вид, какой был бы в такой ситуации у Мишель, и сказал Саше, чтобы она надела эти шорты. Она послушалась, но я понимаю, что она просто сделала мне одолжение.
Что касается дочерей, то они не покупаются на мою строгость.
Подобно многим сегодня, я воспитывался без отца. Мои родители развелись, когда мне было два года, и большую часть своей жизни я знал отца только по письмам, которые он присылал, и по рассказам матери и бабушки с дедушкой. В моей жизни мужчины все же присутствовали — отчим жил с нами четыре года, а мой дедушка вместе с бабушкой помогал воспитывать меня все остальное время — и оба были хорошими людьми и относились ко мне с любовью. Но мои отношения с ними были вынужденно неполными. В случае с отчимом — из-за недолгого общения и его природной замкнутости. И как бы близок я ни был с дедушкой, он был слишком стар и слишком обременен проблемами, так что не мог много меня воспитывать.
Так что устойчивость моей жизни придавали женщины — бабушка, чья упрямая практичность держала семью на плаву, и моя мать, чья любовь и чистота духа давали равновесие миру — моему и моей сестры. Благодаря им я никогда не испытывал недостатка в чем-либо важном. От них я впитал ценности, которые руководят мной по сей день.
Но по мере взросления я стал понимать, как трудно было матери и бабушке воспитывать нас без мужчины в доме. Я чувствовал также след, который оставляет на ребенке отсутствие отца. Я решил, что безответственное отношение моего отца к своим детям, отдаленность отчима и ошибки моего дедушки будут для меня наглядным уроком и что у моих детей будет отец, на которого они смогут положиться.
В самом общем смысле мне удалось этого добиться. Брак мой сохраняется, и семья моя обеспечена. Я посещаю родительские собрания и танцевальные репетиции, и дочери купаются в моей любви. И все же из всех областей своей жизни больше всего я сомневаюсь в своей способности быть мужем и отцом.
Я понимаю, что в этом я не один; на каком-то уровне я просто испытываю те же противоречивые чувства, что и другие отцы, при нестабильной экономике и меняющихся социальных нормах. Становясь все менее достижимым, образ отца пятидесятых годов — отца, который работает с девяти до пяти и содержит семью, каждый вечер садится за приготовленный женой ужин, тренирует команду юниоров и умеет держать в руках молоток, — влияет на культуру не меньше, чем образ матери-домохозяйки. Для многих мужчин сегодня неспособность быть единственным кормильцем в семье является источником недовольства и даже стыда; и не надо быть сторонником экономического детерминизма, чтобы считать, что высокий уровень безработицы и низкие зарплаты способствуют низкой заинтересованности в воспитании детей и низкому уровню браков среди афроамериканских мужчин.
