Репортажи из шестого тысячелетия - Владимир Лазарис
Для своего возраста Йешаяѓу Лейбович на удивление активен: он успевает на все митинги и демонстрации левых партий, где можно поносить «это аморальное государство с его аморальным правительством». Тем не менее, говорит Лейбович, «мне даже во сне не снилось отсюда уехать. С чего это я уеду из своего государства? Я не скажу, что я за него, но я в нем живу».
Лейбович требует от Израиля немедленно покинуть контролируемые территории Иудеи, Самарии и Газы, ссылаясь на прецедент ухода американцев из Вьетнама и французов — из Алжира.
Лейбович считает, что в стране царит бескультурье, «опрощение нравов, которое все больше и больше приближается к хулиганству».
Так же мрачно он оценивает и возможность сосуществования религиозных и нерелигиозных кругов населения. «Где человек проводит жизнь? — вопрошает Лейбович и сам же отвечает: — На кухне, в постели и на работе. И ни в одном из этих мест невозможно сосуществование. Единственное, что объединяет религиозного и нерелигиозного еврея, — продолжает Лейбович, — это национально-патриотическое безумие. Их объединяет двухцветный кусок материи, привязанной к шесту и называемой флагом, и еще танк с бомбардировщиком, ибо и религиозные, и нерелигиозные вместе убивают арабов и вместе же гибнут от их рук».
Конечно, у профессора Лейбовича нет недостатка в политических противниках и ненавистниках всех мастей. Его уже не раз предлагали сажать в тюрьму или в сумасшедший дом. На его сумасшествие прозрачно намекнула в своем выступлении по радио депутат Кнессета, а один газетный фельетонист назвал его «чокнутым стариканом». В ответ «старикан», брезгливо морща длинный нос, выпалил очередную тираду против «этих ничтожных людишек, возомнивших себя вождями».
Старый и желчный возмутитель спокойствия. Без него Израиль не был бы Израилем.
Среди многочисленных обычаев в Израиле есть один, который никого не оставляет равнодушным: между камнями Западной стены, окружавшей Иерусалимский Храм, принято вкладывать записки.
Некоторые из них содержат просьбы к Богу, другие — выражения благодарности и веры. Часть подписана, другая — нет. Характер просьб ничем не ограничен. Считается, что у истоков этого обычая стоят хасиды, напоминавшие своему ребе записками о всяких насущных делах.
Разрешает ли еврейский закон вкладывать записки в Стену? А может быть, он даже предписывает это?
Диапазон ответов колеблется от несомненного разрешения до категорического запрета.
В 1975 году возник спор и по другому вопросу, связанному со Стеной, которую называют «Стеной плача»: можно ли вырывать траву из ее расщелин. Главный раввин Иерусалима заявил: «Важно молиться Богу. Стена — место, где возносятся молитвы, а не вкладываются записки. Богу не нужны записки».
Рабби Йеѓуда Гетц говорит, что вложенные в Стену записки подобны старым, изношенным и не подлежащим дальнейшему использованию священным предметам еврейской религии. Их периодически собирают, складывают в коробки и ночью два-три раза в год хоронят на кладбище на Масличной горе.
У раввина Йеѓуды Гетца самая большая в мире еврейская община. Его «прихожане» живут по всему свету. В их числе и хасиды, и приверженцы ортодоксального, консервативного и реформистского течений в иудаизме, а также евреи, которые вообще едва осознают свою религиозную принадлежность. В дни больших праздников в общине раввина Гетца собираются более 12.000 человек, из самых различных стран.
Меир Йеѓуда Гетц — «рав ѓа-Котель», раввин Западной стены — центра притяжения евреев во все времена.
В 1967 году среди погибших в бою за Старый город и за Стену был сын Гетца. «У меня есть другие дети, и это служит утешением, — говорит Гетц. — Но сколько бы ни было в семье детей, заменить потерянного сына невозможно».
Рабби Гетц вспоминает: «В 1967 году значительная часть прилегающей к Стене площади еще была мусорной свалкой». Но это не мешало тысячам евреев приходить к Стене, ставшей символом еврейского единства, еврейской гордости и еврейских надежд.
Возник и новый обычай: устраивать возле Стены церемонии «бар-мицвы». Они проводятся по понедельникам и четвергам, когда в утренней молитве читают Тору. Зимой собираются человек 50–80, а летом — от 300 до 400.
Раввин Гетц признает, что выбор этого места для «бар-мицвы»[30] не всегда определяется духовными мотивами. «Здесь действуют и финансовые соображения, — говорит он. — В синагоге иногда нужно платить. А здесь нет, хотя, если люди хотят дать пожертвование, мы не отказываемся от него».
По оценке Гетца, к Стене ежегодно приходят около трех миллионов человек. Больше всего посетителей там было в 1967–1970 годах. Затем наступил спад, но после Войны Судного дня (1973) людей снова стало больше.
Устраиваются там и экскурсии для школьников — учителя приводят своих учеников, чтобы рассказать им об исторических, географических и религиозных аспектах еврейской жизни. У Стены также приносят присягу солдаты большинства боевых частей Армии обороны Израиля.
Глава третья
В 1928 году крупнейший немецкий ученый-семитолог Теодор Нольдеке высказал убеждение, что еврейская мечта о возрождении иврита как национального языка столь же несбыточна, как и еврейская мечта о независимом государстве.
Двадцать лет спустя он радостно признал, что обе несбыточные мечты сбылись.
Народ Книги, написанной на древнем языке, на тысячелетия утратил его как средство повседневного общения, но в конце прошлого столетия обрел вновь. Немалая заслуга в том принадлежит бывшему литовскому ешиботнику Элиэзеру Перельману, взявшему впоследствии ивритскую фамилию Бен-Иеѓуда. Поселившись в Иерусалиме, он стал разговаривать на иврите и не отвечал, когда к нему обращались на другом языке. На следующий день после свадьбы он сказал жене, что будет говорить с ней только на иврите. Только на иврите говорил он и со своим старшим сыном Бен-Ционом — первым еврейским ребенком в Палестине, для которого иврит стал родным языком. Бен-Иеѓуда придумал бесчисленные неологизмы, начал титаническую работу над «Полным словарем древнего и современного иврита» и бросил клич: «Еврей, говори на иврите!»
В 1981 году столетие со дня алии Бен-Иеѓуды отмечалось в независимом еврейском государстве уже на том языке, которому великий подвижник посвятил всю жизнь.
Давид Бен-Гурион, сразу поняв опасность разноязыкости Вавилонской башни (в которую могли превратить новорожденное Государство Израиль выходцы из сотни стран), оказался прозорливее Теодора Ѓерцля: основатель политического сионизма в первом издании своей книги «Еврейское государство» даже не упоминал иврит в качестве общенационального языка. Но Бен-Гурион беспокоился не только об Израиле. «Иврит, — писал он в середине 50-х годов, — должен стать вторым языком для каждого еврейского ребенка в любой стране рассеяния, нашу историю и Библию необходимо изучать в оригинале».
В 1986 году исполнилось ровно 100 лет со дня основания средней школы «Хавив»
