Итоги Итоги - Итоги № 50 (2012)
А через две недели, будучи в командировке в Иркутске, открываю один известный оппозиционный журнал, где черным по белому написано, что нам — ВЦИОМ — платят за лояльность возможностью воровать. Вот так товарищ решил громко хлопнуть дверью, пошел к своим старым друзьям и наплел им кучу небылиц. Все прошло на ура, что и понятно: приближались выборы, все опросы показывали, что они будут триумфальными для Путина и «Единой России», и воткнуть парочку ножей ему в спину было делом чести для нашей «духовной оппозиции». Суд потом признал все опубликованное чепухой и даже присудил ВЦИОМ финансовую компенсацию. Те 10 тысяч рублей с журнала мы ждем до сих пор…
— Кадры решают все?
— В семье не без урода, но в целом удалось собрать молодую, энергичную, творческую команду, которая, думаю, и меня переживет. Ну и потом было немало смешных эпизодов, которые морально хоть немного восполнили принесенный этими фальшивками вред. Так, главный фигурант — якобы борец за правду и против коррупции — очень эффективно продал свою историю: как мученик режима получил вид на жительство в Германии. Сейчас в Лейпциге пишет статьи левореволюционного характера. Про Россию, разумеется.
Дальше: через два года на меня вышла группа разъяренных чеченских товарищей, у которых этот джентльмен взял в долг порядочно денег, пообещав помочь влиться в списки партии Сергея Миронова и даже победить на выборах. Потом, как водится, кинул — уехал в Германию, и с концами. Разгневанные ребята требовали отдать деньги, «ведь он же у вас работал!».
Ну и последний забавный эпизод: когда Наташе Морарь, которая опубликовала с чужих слов всю эту белиберду, отказали во въезде в Россию, ее друг и соратник Илья Барабанов изложил в очередном номере все того же издания версии причин произошедшего. Согласно одной из них я лично то ли за двадцать пять тысяч долларов, то ли за пятьдесят тысяч евро подкупил одного из руководителей ФСБ Александра Бортникова. Было по-настоящему смешно…
— Каков средний возраст ваших сотрудников?
— Около тридцати, всего в штате человек семьдесят, из них 55 в Москве, остальные — сотрудники филиалов. Конечно, это другие люди, чем были у Юрия Левады, — более динамичные, современные, незашоренные. Да и более амбициозные. Другое поколение, другое время.
— Кстати, о Леваде. Сегодня из вашего окна площадь Красная видна, а сам офис — с иголочки. Помнится, в старом, унаследованном от прежнего хозяина ВЦИОМ, все было куда демократичнее...
— Да уж, когда в сентябре 2003 года я пришел на улицу Казакова, то ветер гулял по пустым коридорам, унося какие-то старые бумажки, по стенкам стояла пара доисторических ксероксов. Собственно, и все. Уставной капитал ВЦИОМ составлял тогда 4,7 миллиона рублей, но по факту на счете было 4 тысячи. Строго говоря, мне и дела-то никто не сдал: Левада демонстративно отказался подписывать передаточный акт. Все это, конечно, сопровождалось оглушительным скандалом, в котором, как в любом мифе о героях, есть светлая сторона — в данном случае честные и неподкупные титаны мысли, и темные силы — «антинародный режим», который науськивает мелких клевретов-наймитов на этих самых титанов. Реальность, как всегда, несколько сложнее.
— Так все же за что «ушли» Юрия Александровича?
— ВЦИОМ был на 100 процентов государственным предприятием, но его директор и команда находились в вялотекущем идейном и политическом конфликте с властью примерно с 1997 года. В первой половине 90-х Левада как демократически настроенный ученый пришелся ко двору: при раннем Ельцине его просто на руках носили, он был членом президентского совета и прочее. Но затем, по мере того как пути-дороги нашей шестидесятнической интеллигенции и ельцинской команды стали расходиться, закончился и этот роман. Возник вопрос: почему директор госпредприятия ведет откровенную антиправительственную пропаганду?
Бесконечно так продолжаться не могло, и Левада это сам прекрасно понимал. Поэтому и создал параллельно ВЦИОМ некоммерческую организацию «ВЦИОМ-А». Такой вот нетипичный путь «директорской приватизации» в лучших традициях 90-х годов. Левада был в курсе своей отставки задолго до нее и смог прекрасно к ней подготовиться, выведя людей, активы, средства, контракты и даже бренд в организацию-двойника. Она, кстати, была создана примерно за год до этих событий. Нас после всего этого целый год налоговая терзала — столько всего накопали! Ничего, утерлись, заплатили недоплаченные налоги и штрафы в бюджет — и стали работать дальше.
Главный урок: самое правильное вложение — вложение в людей. В чем не откажешь Леваде, так это в том, что он всегда вел себя как настоящий вожак стаи, что в общем-то для ученых редкость. Обычно ученый — это человек текста, человек книги, человек компьютера. Левада же, безусловно, стал лидером настоящего сплоченного коллектива единомышленников. Он почти в неизменном составе просуществовал несколько десятилетий, а это большая редкость. Вот и сегодня: Левады нет, а коллектив существует и работает. Честь им за это и хвала.
— Как выпекается фирменное вциомовское блюдо — общероссийские опросы?
— Каждые выходные мы проводим опрос по общенациональной репрезентативной выборке в 1600 человек, опрашиваем граждан России, скажем, в возрасте от 18 лет и старше. Это относительно просто, потому что есть статистика: известно, сколько у нас мужчин, сколько женщин, к каким возрастам они относятся, в каких типах населенных пунктов проживают и прочее. Критериев, по которым строится выборка, как минимум три: пол, возраст, образование. Чем больше критериев добавляется, тем сложнее, но и качественнее выборка.
Есть несколько методов поиска респондентов. Самый старый, архаичный и затратный — поквартирный опрос. Интервьюер получает маршрут на руки. Скажем, должен идти по правой стороне улицы, заходить в каждый второй дом, каждый первый подъезд, четвертый этаж, третью квартиру. Если не получается — никого нет дома или не впускают, то интервьюер должен дальше идти по маршруту. В инструкции много пунктов, которые человеку непосвященному могут показаться смешными или странными, а на самом деле это все серьезно и совершенно необходимо, потому что таким образом обеспечивается случайность выборки.
Что имеется в виду под случайностью? Нам часто говорят: вот, опросите меня, меня никогда еще не опрашивали! Но мы «инициативников» не берем, потому что принцип случайности будет нарушен. Мы не должны знать, кого найдем, и он не должен знать, что к нему придут. Каждый должен иметь равную вероятность попадания в выборку. Такая равновероятность — главное условие того, что наши данные будут репрезентативными.
Интервьюерами работают в основном женщины. Ведь если, скажем, в дверь стучится мужчина среднего или молодого возраста, то вероятность того, что ему откроют, ниже. Все интервьюеры — внештатники и, как правило, работают не на одну фирму, а на несколько.
Это метод поквартирный, а есть еще телефонный и через Интернет. У каждого свои достоинства и недостатки. Телефонные опросы на селе делать не получается — там по-прежнему низкий уровень телефонизации, а по мобильным телефонам нет открытых баз, да и люди на звонки на мобильный с вопросами отвечают не слишком активно. Что касается интернет-опросов, то у нас этот метод пока в зачаточном состоянии, ведь уровень проникновения Интернета все еще довольно низок, около 40 процентов. Хотя и в России уже проводятся такие опросы среди специальных групп, скажем, владельцев дорогих автомобилей. Существуют компании-провайдеры, собирающие базы потенциальных участников и мотивирующие их принимать участие. Они предоставляют эти мощности компаниям, которые хотят кого-то о чем-то спросить.
— Респонденты охотно идут на контакт?
— Чем меньше населенный пункт, тем охотнее. В Москве сложнее всего: реже открывают двери, везде домофоны, злобные консьержки и так далее. В элитные дома и загородные поселки вообще не зайдешь — там КПП, охрана. Поэтому из наших опросов естественным образом выпадают самые верхние категории и самые низшие.
— Интервьюеры, скажем, могут сами, на коленке, анкеты заполнить?
— Конечно, могут. Но для предотвращения этого есть своя система контроля. Первое правило — тщательный подбор людей. Например, студентов неохотно берем, у них ответственности маловато, опыта тоже. Второе: в каждом опросе есть специальные вопросы-ловушки, по которым можно установить, действительно ли проводился опрос. Есть и телефонный контроль: интервьюер обязательно должен предупредить респондента, что ему будут звонить, проверять факт интервью, и взять номер его телефона. Одни компании по пять процентов обзванивают, кто-то десять, мы — пятнадцать, а если заподозрим, что что-то сделано на коленке, то и сто процентов можем обзвонить.
