Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6454 ( № 11 2014)
Что же Сенчин? Сенчин этого не знает. Иначе он не сопроводил бы следующий вопрос о положении дел в Киеве словами «у нас тут говорят бог знает что». Не надо повторять бог знает что. Надо всего лишь нормально готовиться к интервью. Приведу здесь коротенький анекдот о своей крымской знакомой, которую товарищ из Киева тщетно пытался убедить ровно в том же, в чём Володарский успешно убеждает Сенчина: в столице всё нормально и чистота. «Но у вас же баррикады в центре города!» – протестовала крымчанка. «Да, – подтвердил киевлянин. – Баррикады. Но между баррикадами – чистота». Кстати, достаточно глянуть данные опросов, чтобы понять: происходящего в Киеве и предместьях страшится или побаивается около половины киевлян, и Володарскому крупно повезло, что он покамест из другой половины.
При этом вещающие из Киева телеканалы вдалбливают в сознание зрителей одну немудрящую мысль: у нас, в Киеве, народная самооборона – в Крыму террористы, у нас порядок даже на баррикадах – в Крыму хаос и анархия, у нас детишки радостно ходят строем на прогулку – в Крыму детишки с рёвом разбегаются от злобных российских военных. Если читатель думает, что я преувеличиваю и что пропаганда не может быть настолько кондовой, – пусть сам посмотрит украинское телевидение и подивится тому, что, оказывается, да, может.
Дальше русский интеллигент Сенчин не может не спросить о русском языке. И киевлянин Володарский, воспламеняясь, говорит о том, что Киев вообще русскоязычный город и что русский язык никто не притесняет, даже не переживайте. Самое смешное, что в первой части Володарский не грешит против истины: Киев действительно до сих пор преимущественно русскоязычный город. В отличие от украинского ТВ и всего официального дискурса. Сей феномен требовал бы изучения, но наши мудрецы внимания на этом не заостряют. А вот на том, что «защищать русскоязычное население не от чего», ибо отмена закона об основах государственной языковой политики покамест заморожена, стоит остановиться поподробнее. Всем ещё памятны откровения заместителя только что назначенного губернатора Днепропетровской области Коломойского о том, что бунтующим регионам надо обещать решительно всё, ибо потом никто не помешает похоронить обещания вместе с бунтовщиками. Читателям, полагающим, что на заместителя не стоит обращать внимания, я процитирую слова нынешнего премьер-министра Украины Арсения Яценюка: «Хороший это закон или плохой – это отдельная история. Моё предложение – разбираться с историей и языками потом, когда страну отстоим». Нужно быть ну очень наивными людьми, чтобы верить, будто высший чиновник, который даже в период бурного русского протеста не находит в себе сил прямо осудить отмену статуса русского языка как (всего лишь!) регионального, сумеет продемонстрировать здравый смысл и благородство потом, если бунтующие регионы будут усмирены. В сущности, сказал Яценюк то же самое: сначала утвердим свою власть – а потом будем разбираться по-свойски.
Далее и везде Володарский продолжает говорить агитками. «Крым живёт только за счёт туризма». В действительности это Киев живёт за счёт крымского туризма, нещадно выкачивая из когда-то процветавшей всесоюзной здравницы её ныне весьма скромные доходы. «Россия стимулирует сепаратистские движения на юго-востоке». В действительности это лидеры майдана своей оголтелостью простимулировали сепаратистские движения, которые Россия до той поры не поддерживала и, более того, фактически помогала Украине удержать эти регионы. «По протестующим стреляли снайперы[?]» Скромно умалчивается, чьи это были снайперы, в то время как приписывать их появление Януковичу, который связал руки даже «Беркуту», после скандала с участием высших чиновников Евросоюза и Эстонии стало даже как-то неприлично.
Опровергать Володарского не просто легко, а очень легко. Пронизывающий всё интервью снобистский антироссийский пафос попросту смешон. Гораздо более странно другое: зачем было талантливому русскому писателю Сенчину задавать настолько инфантильные, беспомощные вопросы? К чему вот это жалостное: «Не изменилось ли у вас отношение к современной русской литературе?» Ведь не можем же мы предположить, что писатель Сенчин так озабочен одобрительным тоном книжных обзоров, которые делает литературный критик Володарский? Утверждать это было бы несправедливо. Придётся остановиться на исходном предположении: перед нами тип русского интеллигента, которого корёжит не поддающееся логическому осмыслению чувство вины.
От редакции
Сенчин в шортах
«ЛГ» последовательно отмечала каждое новое произведение Романа Сенчина. Но, судя по всему, сознание, что он засиделся в шорт-листах литературных премий с солидным финансовым наполнением, сыграло с ним злую шутку. Никакого иного способа преодолеть этот барьер, кроме как составить пандан либеральным хозяевам премиальных денежных мешков, не существует. Там успех определяется не качеством написанного, а исключительно антироссийской и антигосударственной позицией автора. И Сенчин, кажется, наконец понял, как поскорее вырасти из шорт. Иначе зачем ему интервьюировать третьеразрядного критика, но видного идеолога «киевского оранжизма», полагающего, что «идеалы оранжевой революции – это демократия, справедливые выборы, свобода слова и прочие европейские ценности»? Сегодня все эти «ценности» уже щедро оплачены кровью украинцев. Сенчин не может не знать, что «поближе к Европе» в оранжевом варианте непременно означает «подальше от своей власти». Но если на Западе, а уж тем более в Киеве сегодняшнего образца за такую «супротивность» можно серьёзно поплатиться, то в России за это, напротив, есть шанс получить немалые преференции. Когда такой выбор совершает человек, компенсирующий недостаток таланта, это не удивляет. Но когда ему вторит одарённый русский писатель, это вызывает горькое чувство разочарования.
Теги: Украина , майдан
Чисто американское убийство
Может ли современный бестселлер быть интеллектуально значимым - не только обслуживать элементарные страсти в границах масскульта, но и работать с серьёзными идеями, бросая в толпу их эффектные формулы? Если литература – симптом, в популярные сюжеты стоит всматриваться внимательно. Возможно, в них зреет бесчеловечность грядущих дней.
В начале осени в России были изданы две подобные книги: "Инферно" американца Дэна Брауна и «Будущее» нашего Дмитрия Глуховского. Оба романа транслируют единый страх: земля перенаселена, до катастрофы остались последние шаги. Что будет, когда нас станет слишком много? Где разместимся? Чем питаться станем? Не съедим ли друг друга на итоговой трапезе? Не сомневаясь, писатели подсказывают нам: озвереем и в безумии взаимоистребления кончимся как вид. Без шансов! Если не научимся уничтожать себе подобных новаторскими способами. «Инферно» и «Будущее» рассказывают о технологиях необходимого убийства.
В России актуальнее другой страх: русских слишком мало. Размножаемся неохотно. Рискуем быть вытесненными теми, кто воспроизводит себя в согласии с природой, а не с цивилизацией. Но Глуховский пишет не национальный роман, а интернационально-урбанистический бестселлер. А Брауну на Россию и вовсе наплевать. В этом он как раз и не виноват.
Его вина – иная. Во всемирном литературном процессе, который неизбежно совмещает беллетристику с психологической словесностью, Дэн Браун присутствует как последовательный антихристианин. Его самые известные романы – «Ангелы и демоны», «Код да Винчи» – знаки состоявшейся ненависти к Евангелию и его историческим последствиям. При мощной коммерческой поддержке неказистые тексты были превращены в идеологический проект: придуманный сюжет о лживой Церкви, извратившей Иисуса, воплотился в романе, фильме, компьютерной игре и разнообразных книгах комментариев и разъяснений.
В новом романе «Инферно» Дэн Браун, не знающий уважения к самостоятельному бытию великих свершений, решил использовать Данте, завершившего создание средневековой картины мира. Данте необходим американцу для двух шагов. Пока скажем об одном: автор «Божественной комедии» обеспечивает присутствие риторического туризма . Читатель получает справки о жизни и творчестве итальянского гения, долго рассматривает его посмертную маску, посещает музеи, в которых хранятся связанные с Данте артефакты, заходит в церковь, где похоронена Беатриче.
Браун – экскурсовод, но и голливудский сценарист , большинство страниц отдающий кинофабуле. Данте имеет такое же отношение к роману Брауна, как «Откровение Иоанна Богослова» ко всем блокбастерам, разбивающим вселенную людей бесконечными монстрами. Данте был первым, кто научился средствами литературы (не богословской словесности!) изображать душу. У Дэна Брауна движение в противоположную сторону: здесь поэтика низводит характер до примитивных формул, не имеющих отношения к личности.
