Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6455 ( № 12 2014)
В России 2014 год объявлен Годом культуры. И в этом же году Крым вернулся в культурное пространство России, стал её южным форпостом.
Наш Международный музыкально-поэтический фестиваль ЯЛОС посвящается Всемирному дню поэзии. И мы открываем поэтическое фестивальное движение 2014 года в Крыму».
Теги: Ялта , фестиваль
В поисках утраченного смысла
Начатая статьёй Валерия Ганичева дискуссия о российской литературе 2013 года заставляет сосредоточиться на некоторых устойчивых трендах нынешнего литературного процесса. Большинство имён, названных в статье председателя Союза писателей России, не являются широко известными, не оказывают серьёзного влияния на то, что можно назвать литературно-медийной жизнью. Однако В. Ганичев предпочёл выделить именно определённых писателей, говоря о современной русской литературе. Почему?
Кто-то скажет, что он со своей охранительно-консервативной колокольни смотрит лишь в одну сторону, сознательно не замечая того, над чем работают писатели других эстетических, а иногда и этических ориентиров. Полагаю, что это малопродуктивная точка зрения. Сомневаться в квалификации человека с таким литературным опытом было бы по меньшей мере опрометчиво. Что же тогда? Думаю, что Ганичев хотел закрепить в общественном сознании тех писателей, которые сознательно вытесняются из широкого литературного обихода, причём вытесняются не персонально, а благодаря созданной системе. Именно в 2013 г. стало понятно, что система эта настолько порочна, что требует немедленного реформирования. Ключевой вопрос остаётся одним и тем же уже многие годы: как сочетается всё то, что пишется писателями во всей России, с тем, что выходит в издательствах и влияет на читательские вкусы и устремления. Проблема всего литературного отечественного пространства также не нова: стремительное падение интереса к чтению, в особенности к чтению художественной литературы. Фактически ни один из названных Ганичевым писателей (кроме о. Тихона Шевкунова, успех книги которого - история совершенно отдельная) не может похвастаться широкой известностью и очевидной востребованностью. Почему? У тех, кто определяет литературную и издательскую политику, на это один ответ: "Их не покупают. Они не популярны. Что мы можем сделать?" У вожаков другой стороны один и тот же встречный довод: «А вы попробуйте и нас так же издать. Такими же тиражами, с таким же пиаром. Создайте равные условия, и тогда поглядим». На этом всё заканчивается и остаётся по-прежнему. А как было бы славно, если бы новые книги Веры Галактионовой, Александра Трапезникова, Николая Ивеншева, Юрия Никитина, Владислава Артёмова, Юрия Лощица, Владимира Личутина, Юрия Козлова, Михаила Тарковского, Анатолия Королёва издавались и позиционировались бы так же, как книги Дмитрия Быкова, Владимира Сорокина, Людмилы Улицкой, Дины Рубиной, Захара Прилепина, Юрия Буйды, Виктора Пелевина и других. Это восстановило бы справедливость и позволило бы читателям, равно как и издателям, определить реальный спрос и реальную востребованность того или иного текста. Но до этого пока далеко.
Попробуем выяснить, в чём дело. Что мешает? Дело в том, что премиальная кастовость, использование медиаресурсов и скрытая, а порой и прямая поддержка профильного федерального агентства ряда писателей перестали отражать точку зрения, выражать чаяния, соответствовать представлениям о прекрасном большинства читающего населения. Посудите сами. К примеру, целевая аудитория Людмилы Улицкой – это непримиримые советские либералы, считающие любые проявления государственности нарушением прав человека; Владимира Сорокина – любители ощущений погорячее, вызревающих за гранью вкуса и здравого смысла; Виктора Пелевина – любители всякого рода допинга, превращающего мир в галлюциногенный абсурд; Дины Рубиной – интеллигентные домохозяйки, не мыслящие ни одной минуты на кухне без звуков радио «Эхо Москвы». Все эти группы людей никак не являются большинством, но получается, что спрос определяют именно они, так как тиражируемая и поддерживаемая всеми способами в постсоветское десятилетие литература ближе всего им. Других все эти раскрученные персональные бренды, мимо которых невозможно пройти в книжных магазинах, которые так и просятся, как горячие пирожки, чтоб их купили, давно уже не вдохновляют. Первое время их ещё брали (реклама – двигатель торговли), но потом повторной встречи всячески избегали. Удивительно ли, что читающих становится всё меньше, если то, что, возможно, вернуло бы людей к книжным полкам магазинов по всей стране, блокируется, а когда блокаду удаётся прорвать, то неугодная книга ставится на такую дальнюю полку, что и сам автор её не найдёт! А ведь находятся те, кто уже пеняет самой русской литературе, что она деградирует[?] Эти люди или не понимают, что происходит, или сознательно лгут. В этом смысле я, кстати, с В. Ганичевым согласен безоговорочно. Русская литература не иссякает даже в столь непростой для неё момент, когда она раздираема противоречиями и поставлена в абсолютно неестественные условия.
Очень часто в книгах, на которые нам настойчиво рекомендуют обратить внимание, текст, согласно авторскому замыслу, никак не затрагивает чувственную сферу читателя; он не только не способен заставить читающего сопереживать, но и все его филологические составляющие намеренно собраны в такую холодную и прихотливую мозаику, что она годится лишь на то, чтобы развлечь неглупого человека. Не более того… Таков, на мой вкус, роман Марины Степновой «Хирург». Вещь написана весьма профессионально, хорошим языком, но с первых слов ощущаешь, что писательница всеми силами стремится доказать, что самые прекрасные в мире вещи, такие как любовь, рождение детей, семья, – это отвратительно, пошло и недостойно настоящих людей. И, несмотря на лихо закрученный фантасмагорический сюжет, до самого конца романа не покидает ощущение брезгливости от некоторых смакуемых деталей. И это никакой не избыточный реализм, наоборот, перед нами уход от реальности путём искажения её, путём отказа читателям и персонажам в праве на возвышенное.
Подобный уход, а возможно, и трусливое бегство, по сердцу многим литературным игрокам, сделавшим в 2013 году очередные ходы. Так, Дмитрий Быков, талантливо упивающийся своим цинизмом, выпустил роман «Квартал». Это явная попытка взорвать изнутри сам традиционный жанр, заменив его насмешливой игрой с читателем, в итоге которой каждый дочитавший (или доигравший) по обещанию автора станет счастливым. На первый взгляд это глумливая пародия на многочисленные книги-пособия по улучшению качества жизни, но при более пристальном рассмотрении понимаешь, что налицо издевательство над читателем – остроумное, жестокое, что перед нами отчаянная попытка доказать: большому уму можно всё, поскольку вокруг одни дураки. Не уверен, что найдётся много тех, кто сядет с Быковым за неуклюже разрисованную им игральную доску.
Не всё, однако, в прошедшем литературном году существовало в рамках обозначенных мной явлений. Меня, например, впечатлил роман Александра Проханова «Время золотое». И сколько легендарного редактора газеты «Завтра» ни упрекали в излишней политизированности, в неоправданном пафосе, он всегда убедителен, и всё нелицеприятное, порой ужасающее, что он выявляет в нашей жизни, вызывает не отвращение, а надежду на то, что всё исправимо. «Время золотое» отмечен ещё и каким-то особым, прежде не всегда характерным для Проханова аскетизмом средств, композиционной сжатостью и редкой, почти поэтической пронзительностью.
Дениса Гуцко в своё время обвиняли в том, что его литературный взлёт обеспечен только лишь наличием сильного врага в лице покойного Василия Аксёнова, всячески доказывавшего, что молодой писатель получил «Русский Букер» незаслуженно. Гуцко все эти разговоры пропустил мимо ушей и стал спокойно и вдумчиво работать, не обращая внимания ни на какую литературную и человеческую суету. Его роман «Бета самец» – проза очень тонкая, построенная на ощущениях, он знает цену слова, не стремится никого перетянуть на свою сторону, а кропотливо организует образные и смысловые ряды, и получается у него очень симпатично.
В завершение хочется сказать немного о поэзии. Поэзия давно уже в литературном процессе, где главенствуют не тексты, а тиражи и переиздания, играет роль «золушки». Но эта роль, по-моему, её всё меньше смущает и уж тем более никак не сковывает. Поэты, пожалуй, как никто, могут выступить адвокатами чувств, доказать, что в литературном творчестве остался глубинный смысл, что читатель сейчас как никогда способен испытывать катарсис от слов и от скрытых в них эмоций и напутствий. Моими личными поэтическими откровениями в прошлом году стали книги Александра Хабарова «Жесть и золото» и Евгения Чигрина «Неспящая бухта».
