Роман Ключник - Причина преображения Ф.М.Достоевского...
Горько то, что совершенно бездарный или очень лукавый И.Евлампиев, который якобы «сказал своё весомое новое слово в науке», издаёт свои бездарные книги за государственные деньги и за эти же государственные деньги (наши) двадцать лет дурит молодёжь – засоряя абсурдом и ложью их головы, и будет продолжать засорять всякой своей чушью их головы. Это объяснимо – в государстве во власти либералы.
И хотя я с большим трудом издаю свои книги за свои или кредитные деньги, но бесплатно разоблачить бездарность или лукавость И.Евлампиева для меня большое удовольствие. Но ведь сколько ещё таких лукавых либералов «Евлампиевых» или «Травиных» засоряют умы нашей молодёжи в различных вузах…
А по поводу главного аргумента И.Евлампиева – «Я 20 лет изучаю Достоевского» и якобы поэтому изучил и понял его досконально, то, как показала проверка всего одним вопросом, - лучше бы ему оставить это не его ремесло, а заняться менее интеллектуальной деятельностью, например – пойти в охранники, там времени для чтения много, и он ещё лет 30 сможет изучать Достоевского, глядишь – может чего и поймёт…
А был ли Ф.М.Достоевский славянофилом или западником? – Мы в этом вопросе уже разобрались и ещё для большей убедительности разберемся далее.
Был ли Ф.М. Достоевский западником или славянофилом?
Через десять лет, вернувшись в конце 1859 года из каторги и ссылки в Петербург, сильно преображенный Ф.М.Достоевский вместе с братом решил заняться просвещением своего народа и задумал издавать свой журнал «Время», а позже – «Эпоху».
Ф.Достоевский так объяснял необходимость этого замысла: «Мы убедились, наконец, что мы тоже отдельная национальность, в высшей степени самобытная и что наша задача – создать свою новую форму, нашу собственную, родную, взятую из почвы нашей, взятую из народного духа и из народных начал».
Внимательный Николай Бердяев, изучая историю России, отметил: «Славянофильскому самосознанию предшествовало явление Пушкина – русского национального гения… Через Пушкина, после Пушкина могло лишь начаться идеологическое самосознание. Это хорошо понял Достоевский».
Это идеологическое самосознание русского народа после великих русских мыслителей Пушкина и Гоголя и начал формировать Достоевский. Кому противостоял Ф.М.Достоевский - он объяснял прямо:
«Наши западники - это такой народ, что сегодня трубят во все трубы с чрезвычайным злорадством и торжеством о том, что у нас нет ни науки, ни здравого смысла, ни терпения, ни уменья; что нам дано только ползти за Европой, ей подражать во всем рабски и, в видах европейской опеки, преступно даже и думать о собственной нашей самостоятельности; а завтра, заикнитесь лишь только о вашем сомнении в безусловно целительной силе бывшего у нас два века назад переворота, - и тот-час же закричат они дружным хором, что все ваши мечты о народной самостоятельности — один только квас, квас и квас и что мы два века назад из толпы варваров стали европейцами, просвещеннейшими и счастливейшими, и по гроб нашей жизни должны вспоминать о сем с благодарностию…».
«Неужели и тут не дадут и не позволят русскому организму развиться национально, своей органической силой, а непременно обезличенно, лакейски подражая Европе?» - вопрошал Ф. М. Достоевский. Как поразительны эти витки истории и повторы, – как эти слова Достоевского актуальны, к сожалению, и сегодня – уже не просто при власти либералов, а при их удушливой гегемонии.
Идея создания своего национального идеологического самосознания – русского, славянофильского, самобытного, самостоятельного была для Достоевского не просто - амбициозным теоретизированием русского интеллигента, а необходимостью и миссией спасения русского народа, одна часть которого в виде большой части русской интеллигенции слепо, заискивающе, по-лакейски подражала «по-петровски» Европе - «Петровская реформа, продолжавшаяся вплоть до нашего времени, дошла, наконец, до последних пределов. Дальше нельзя идти, да и некуда: нет дороги, она вся пройдена... Вся Россия стоит на какой-то окончательной точке, колеблясь над бездною» - бил тревогу Ф.М.Достоевский.
А другая огромная часть простого народа (особенно мещане, обыватели, чиновники, да и та же интеллигенция) была уже одурманена ложными ценностями «золотого мешка» - теряла духовные ориентиры, неуклонно деградировала. Вначале Ф.М.Достоевский решил основательно разобраться с воззрениями западников, либералов, которые в период после его освобождения действовали ещё более напористо и агрессивно. Ф.М.Достоевский:
«Однажды утром (1862 г.) я нашел у дверей моей квартиры, на ручке замка, одну из Самых замечательных прокламаций, которые тогда появлялись; а появлялось их тогда довольно много. Она называлась "К молодому поколению". Ничего нельзя было представить нелепее и глупее. Содержания возмутительного, в самой смешной форме, какую только их злодей мог бы им выдумать, чтобы их же зарезать. Мне ужасно стало досадно и было грустно весь день… Тут подавлял один факт: уровень образования, развития и хоть какого-нибудь понимания действительности, подавлял ужасно.
Несмотря на то, что я уже три года жил в Петербурге и присматривался к иным явлениям, — эта прокламация в то утро как бы ошеломила меня, явилась для меня совсем как бы новым неожиданным откровением: никогда до этого дня не предполагал я такого ничтожества! Пугала именно степень этого ничтожества».
Чтобы основательно, ответственно разобраться в сути агрессивно наступающего западничества, Запада, - «школы» Белинского в молодости и кружка Петрашевского для него было мало; да и необходимо было разобраться – правильно ли понимают русские западники западноевропейские либеральные идеи, не переносят ли в Россию исковерканными? Поэтому не просто ради приятного путешествия, но чтобы понять Европу в этом же году (1862) Достоевский совершил тур по 15 европейским городам, и после посещения Парижа пришёл к выводу («Зимние заметки»), что знаменитый лозунг многих французских революций «Свобода, братство, равенство» является ложным, ибо после революции, как и до неё, свободу имели только те, кто имел большие деньги.
«Олигархи имеют в виду лишь пользу богатых, демократия лишь пользу бедных, а об общественной пользе, пользе всех и о будущем всей Франции там уж никто теперь не заботится, кроме мечтателей социалистов и мечтателей позитивистов…» - отметил Достоевский. В этой поездке по Европе Ф.Достоевский сделал несколько любопытных выводов, например:
«Мы учились и приучали себя любить французов и немцев и всех, как будто те были нашими братьями, и несмотря на то, что те никогда не любили нас, да и решили нас не любить никогда. Но в этом состояла наша реформа, всё Петрово дело: мы вынесли из нее, в полтора века, расширение взгляда, еще не повторявшееся, может быть, ни у одного народа ни в древнем, ни в новом мире».
Убедился Достоевский в неприязни большой части европейцев к России, Ф.Достоевский:
«И чего же мы достигли? Результатов странных: главное, все на нас в Европе смотрят с насмешкой, а на лучших и бесспорно умных русских в Европе смотрят с высокомерным снисхождением. Не спасала их от этого высокомерного снисхождения даже и самая эмиграция из России, то есть уже политическая эмиграция и полнейшее от России отречение.
Не хотели европейцы нас почесть за своих ни за что, ни за какие жертвы и ни в каком случае: Grattez, дескать, lе гussе еt vouz vеггеz lе tartаге, и так и доселе. Мы у них в пословицу вошли.
И чем больше мы им в угоду презирали нашу национальность, тем более они презирали нас самих. Мы виляли пред ними, мы подобострастно исповедовали им наши "европейские" взгляды и убеждения, а они свысока нас не слушали…
Всё это намекает на долгую еще, может быть, и печальную нашу уединенность в европейской семье народов; на долгие еще в будущем ошибки европейцев в суждениях о России; на их видимую наклонность судить нас всегда к худшему и, может быть, объясняет и ту постоянную, всеобщую, основанную на каком-то сильнейшем непосредственном и гадливом ощущении враждебность к нам Европы; отвращение ее от нас как от чего-то противного, отчасти даже некоторый суеверный страх ее перед нами и - вечный, известный, давнишний приговор ее о нас: что мы вовсе не европейцы... Мы, разумеется, обижаемся и изо всех сил таращимся доказать, что мы европейцы...». Опять – как актуально… Это нам хорошо знакомо и по сегодняшней ситуации.
В 1867 году, во время очередной поездки Ф.Достоевского в Европу его, как известного писателя, пригласили на открывшийся в Женеве (9 сентября) масонско-коммунистический Конгресс «Лиги мира и свободы», на котором выступали многие «светила европейской мысли» того периода. Достоевский писал по этому поводу Майкову:
