Вадим Слуцкий - Русская Атлантида
То есть одна стороны конфликта — по психологическим причинам — не может вернуться к прежним отношениям (сюзерен — вассал), а другая — не может пойти ни на какой компромисс «со своей холопкой» — тоже по психологическим причинам.
Нужно одержать победу, уничтожить «ослушницу», — чтобы восстановить пошатнувшееся иллюзорно-имперское уважение к себе.
Это иррационально.
Тут ничего нельзя сделать. Тут бессильны любые доводы.
Вот почему эта война так иррациональна. Поэтому стирают в пыль великолепный, современный международный аэропорт, хотя он уже не имеет никакого военного и стратегического значения — потому что это уже не аэропорт, а просто клочок сожжённой, изгрызенной, дымящейся земли.
Но это неважно. Важно — одержать победу. Доказать себе, что мы тут главные. И «за ценой» в подобном случае русский человек никогда «не постоит».
* * *Типичнейшим носителем подобной ментальности, разумеется, является и Путин.
Однако не он один — но и ещё минимум 80 % населения России.
Чтобы остановиться, пойти на компромисс, — нужны психологическая устойчивость, уверенность в себе, чувство собственного достоинства. Но этого у рабов нет.
Отказ от части своих претензий — для них означает полный отказ от себя. Вот почему, если уж они начали кого-то гнобить, то остановиться не в состоянии.
Вспомните историю, например, Сергея Мохнаткина. Абсолютно иррационально. Одинокий, старый человек, совершенно не опасный, никакой не революционер. Но его раз пометили как «смутьяна» — и теперь будут гнобить до конца — до полной победы.
Иначе рабы не умеют, не могут.
И бессмысленно от них этого ждать.
* * *С отсутствием чувства собственного достоинства связано и другое основополагающее ментальное свойство россиян — их полнейшее неумение извлекать уроки из того, что с ними происходит.
Добровольное признание своей ошибки в русской культуре — это проявление величайшей слабости. Это — акт саморазрушения.
Раб ведь отказался от своей свободы. Он не принимает никаких самостоятельных решений и ни за что не отвечает.
Потому и не ошибается никогда.
Ведь нож, которым — вместо того, чтобы резать огурцы-помидоры — кого-то зарезали, не допускает тем самым ошибку, правда? Он же неживой. Это не он убил — а ИМ убили. Он — только орудие, и он не отвечает за себя.
Так же обстоит дело и с рабами.
Ошибается тот, кто думает, что рабы не хотят признавать свои ошибки. Это случается с людьми. С рабами — никогда!
Рабы действительно никогда не ошибаются. Потому что ничего не предпринимают самостоятельно.
Ошибка — с точки зрения раба — это только неподчинение начальству, непослушание. Притом, что именно является непослушанием, решает начальник.
Вот почему рабов ничуть не смутили, например, сталинские репрессии: один из самых чудовищных в истории человечества самогеноцидов («самогеноцид» — геноцид, устроенный определённым народом себе же самому, — в отличие от просто «геноцида», когда один народ уничтожает другой народ).
По мнению рабов, не только они никогда не ошибаются, но и начальство — тоже никогда не ошибается. Поэтому, если раба наказали, значит он виноват. Значит, всё правильно. Он непослушный — его наказали.
Это даже приятно тем рабам, которых ещё не наказали. Это даже поддерживает их своеобразное внутреннее ощущение справедливости мироустройства.
Меня, хорошего, послушного, — не наказали. А их, нехороших непослушных, — наказали. Всё правильно! Всё так и должно быть.
Если раба уже наказали, хотя ему кажется, что он не виноват, — он считает это случайным сбоем, но не отказывается от своего мировоззрения (есть Папа, он добрый и строгий, и есть я, его неразумное дитя, и я должен слушаться, и если я слушаюсь, то Папа позаботится обо мне и всё будет хорошо), а верит, что скоро справедливость опять восстановится.
Поэтому ни одному рабы до сих пор не пришло в голову, что, раз репрессированные реабилитированы, значит — против них было совершено преступление. А раз налицо преступление — то есть и преступники, которых нужно наказать.
Государство полностью владеет своими рабами. Оно имеет право их казнить или миловать. Сначала оно казнило. Потом признало, что казнило без вины.
И на то, и на другое оно имеет право.
Это нормально.
Так строгий, авторитарный Отец в семье — может ни с того ни с сего разозлиться, ударить, а потом успокоиться — и простить своих неразумных детей, которые вообще-то ничем и не провинились перед ним. Это его право.
Дети благодарны ему за то, что он больше не сердится на них.
* * *Чтобы извлекать уроки из того, что с тобой происходит, надо быть субъектом своей жизни, чувствовать себя её Создателем, её Хозяином.
Поэтому рабы никогда не извлекают уроков.
Их существование напоминает летаргический сон. Их самоощущение похоже на состояние новорожденного, который лежит в тепле, сосёт соску — и ему так хорошо!
Какие уроки он может извлекать? Из чего?
Поэтому не надо удивляться тому, что в современной России 52 % населения оценивают роль Сталина в жизни страны положительно.
Представьте себе, что в современной Германии 52 % высказались бы одобрительно о Гитлере!!!..
А ведь Сталин и Гитлер — близнецы-братья. Кто более матери-истории ценен?
Но Сталин был Отцом. А они — дети. Дети любят своего отца.
Вполне естественное чувство.
* * *Многие и много раз отмечали, что историческое движение России поразительно напоминает движение лошади на корде.
Она бежит — с зашоренными глазами, поэтому не видит, куда. И ей кажется, что она двигается. А на самом деле — остаётся на месте.
При этом периодически — почти с правильными промежутками — множество раз повторяются те же события. Заморозок — оттепель. Опять заморозок — опять оттепель. Заморозки длятся дольше. Оттепели кратки.
Ну, просто климат у нас такой!
* * *Учиться чему-то, признавать свои ошибки, идти на компромисс, исходя из рациональных соображений, — может только Человек. Раб на это не способен.
Он претерпевает — но ничего не создаёт и ни на что не влияет.
Поэтому процессы, происходящие в России, носят механический, безличный характер. Это касается, как ни странно, и решений первого лица государства. Ему только кажется, что это его решения, что он что-то решает. На самом деле им движут силы, вырывающиеся изнутри него самого, но совершенно, тем не менее, от него не зависящие. Он не Хозяин самого себя, а только орудие в руках этих сил.
Вот почему он не может «передумать», «придти к другим выводам», «изменить своё мнение».
Нечего изменять: нет никакого мнения.
С таким же успехом можно ждать, что машина без тормозов и без водителя, случайно поехавшая под уклон, подумает, сделает вывод, что так и разбиться недолго, — и остановится.
Она не может остановиться: она неживая.
Рабы являются живыми существами только в биологическом смысле — как и все животные. От человека в себе раб сам отказался. И поэтому человеком — субъектом, Творцом своей жизни — больше не является. И подлинно живым его назвать нельзя.
Настоящая жизнь — это самопорождение, творение себя. Она невозможна без свободы.
А рабы — отказались от свободы, сами, добровольно.
Т.е. — отказались быть людьми.
Как могут куклы — извлекать уроки, делать выводы, добровольно прекращать себя «плохо вести» и идти на компромисс?
И какой смысл подписывать с куклами «минские соглашения»?
Глава седьмая
Перевёртыши
Одним из главных своих новаторов русские считают Петра Первого. Он «в Европу прорубил окно». «Ногою твёрдой стал при море». Создал флот, артиллерию, академию наук. В общем, европеизировал Россию.
На самом же деле царевна Софья — та самая, которую русские писатели (А.Н.Толстой, например) и живописцы (И.Е.Репин) изобразили как жирную архаичную русскую бабу, сторонницу старых порядков, над которой молодой прогрессивный царь Пётр одержал победу, была как раз европейски образованной и большой поклонницей Запада. Правда, по-русски властолюбивой и авторитарной в отношениях с людьми.
А вот Пётр, которого никто не видел будущим царём (почему так, здесь объяснять неуместно: тут дело в правилах наследования, принятых тогда — Пётр же фактически был узурпатором), обучен был полуграмотным дьячком, рос, как дикарь, да и был самым настоящим дикарём.
Его отец — Алексей Михайлович (прозванный Тишайшим) — был типичным царём-западником. Однако по складу характера — действительно «тишайшим»: очень осторожным, не любившим резких изменений человеком. Поэтому он проводил в жизнь свои преобразования исподволь, без особой помпы. Однако фактически приближал Россию к Европе гораздо более эффективно, чем его безумный сын.
