Александр Зиновьев - Без иллюзий
В советской философии есть отдельные вкрапления, которые сами по себе могут быть отнесены к области науки. Таковы, например, логика, методология науки, эстетика, этика и т.п. Но их удельный вес в советской философии ничтожен. Кроме того, и они так или иначе выполняют идеологические функции, будучи составным элементом идеологической жизни в целом. В свое время, например, даже мои логические исследования, не имевшие ничего общего с марксизмом, так или иначе использовались в интересах последнего. Хотя бы в форме некоторого примера «свободы творчества» в рамках советской философии.
Советская философия стремится идти в ногу с веком. Открыли новую микрочастицу в физике – сразу отклики: статьи, диссертации, симпозиумы. Открыли «дырку» в космосе – опять статьи, диссертации, симпозиумы. Установили коммунистический режим где-нибудь в Африке – статьи, диссертации, симпозиумы. Написали Брежневу новую речь или даже книгу о его необычайных подвигах – само собой разумеется, статьи, диссертации, симпозиумы. Но все это по существу есть лишь чисто идеологическая, т.е. формальная реакция на происходящее. Никакого позитивного участия философии в научном творчестве никогда и нигде не ощущается. Она не делает никаких своих открытий. Более того, она принципиально призвана истолковывать и обобщать чужие открытия. Как «обобщать»? Не ищите в этом никакого научного смысла. Для нее обобщать происходящее – наговорить и написать достаточно большое количество подходящих слов, причем так, чтобы начальство было довольно, чтобы для себя из этого кое-что извлечь можно было. А чтобы желаемое было достигнуто, есть лишь один путь как-то привязать происходящее к банальным или бессмысленным марксистским фразам, т.е. путь пропаганды и возвеличивания государственной марксистской идеологии.
Одной из характерных черт советской философии является беззастенчивое воровство из науки, культуры и философии Запада. Делается это под видом критики западной философской мысли. Общий принцип здесь таков: воруется какая-то западная мысль, делается вид, будто до этой мысли советские философы сами додумались, или будто все это уже у классиков было, а затем западные мыслители критикуются за искажение этой самой мысли. Некоторые наиболее талантливые и образованные советские философы делают вид, будто они используют критику западной философской мысли как удобную форму познакомить с этой самой мыслью советских читателей и высказать свои собственные оригинальные мысли, по идее выходящие за рамки марксизма. Но это, увы, лишь самообольщение. Советские идеологические цензоры и контролеры, разрешая к печати такие «смелые» творения (а обычно их печатают в партийных журналах и издательствах), свое дело знают хорошо. «Собственные оригинальные» мысли авторов все равно выступают лишь как ничтожные прибавочки к монументальным положениям марксизма, а западная мысль препарируется на потребу советского идеологически обработанного человека. От мыслей не остается ничего. Остаются лишь некие умыслы и замыслы.
Советская философия существует и производит мощные потоки идеологических помоев главным образом для внутреннего потребления и отчасти – для заграницы. В Советском Союзе то, что делается для заграницы, делается немного лучше того, что делается для внутреннего потребления. И сейчас (это началось еще два десятилетия назад) советская философия всячески стремится завоевать место на международном идеологическом и вообще культурном рынке. И потому она старается выглядеть для внешнего мира поприличнее. Иначе теперь, в условиях пошатнувшегося морального и интеллектуального престижа марксизма завоевать какой-то авторитет совершенно немыслимо. Но и в этой роли советская философия не может быть ничем иным, кроме как элементом в идеологической экспансии Советского Союза в страны Запада. Какими бы образованными, интеллигентными, либеральными, терпимыми и т.п. ни выглядели представители советской философии в общении с западными деятелями культуры, они выполняют ту же функцию, какую раньше выполняли ортодоксальные сталинисты. Они лишь выполняют эту функцию лучше своих предшественников. Столкнувшись с такого рода представителями советской философии, знайте, что они специально отобраны для этой роли – производить нужное впечатление, что им дозволено быть «вольнодумными» и даже порой критиковать какие-то стороны марксизма и признавать какие-то заслуги западной философии.
Как относится советское население к своим философам? В большинстве случаев – с безразличием или с презрением. Но не следует из этого делать оптимистические выводы. Как бы люди ни относились к философии, они соприкасаются с нею систематически и постоянно испытывают ее контроль за их сознанием и ее оглупляющее влияние. Люди не сопротивляются ей. Сопротивление исключено, ибо за это – плохие отметки, исключение из учебных заведений, невозможность продвижения по иерархической лестнице и т.п. Они вынуждены принимать ее и усваивать, определенным образом формируя свое сознание и характер мышления. В результате даже люди, критически относящиеся к советскому образу жизни и советской идеологии, полемизируют с ними в плоскости того же строя мышления, теми же средствами, с теми же последствиями, т.е. все равно остаются во власти этой философии.
Каковы перспективы советской философии? Превосходные. По числу дипломированных философов, кандидатов и докторов, доцентов и профессоров философии Советский Союз давно обогнал самые передовые капиталистические страны. Правда, сейчас несколько снизились темпы прироста. Но зато качество философов улучшается. Они с каждым годом все более приближаются к западным образцам (изучают иностранные языки, бороды отпускают, западных философов коллегами называют и т.п.), успешно справляясь при этом с традиционными функциями идеологических надсмотрщиков и погромщиков. На Западе советских философов уже сейчас принимают с распростертыми объятиями, а в недалеком будущем они тут будут себя чувствовать как дома. В свою очередь, советские философы предоставляют богатую арену для удовлетворения тщеславия стареющих и устаревших западных философов, которые за упоминание их имени в советской философской литературе (пусть в качестве недоумков и прислужников капиталистов!) готовы пожертвовать всеми ценностями западной демократии.
Советские философы имеют целый ряд несомненных преимуществ перед западными. Во-первых, им не нужно терзаться в поисках новых творческих идей, ибо они у них были, есть и будут, – это суть идеи марксизма, а также гениальные (что само собой разумеется) постановления Партии и Правительства и речи руководителей. А что в мире вообще может сравниться по творческой новизне и глубине с речами партийных вождей, написанными для них при участии самих советских философов?! Во-вторых, при всем разнообразии советских философов они образуют нечто единое и монолитное в качестве чиновников государственного идеологического аппарата, тогда как западная философия распадается на десятки и сотни всякого рода школ, школок, групп и группок. В-третьих, советская философия опирается на всю мощь советского государства, хорошо поддерживается им в качестве своего важного оружия, чего нельзя сказать о западной философии. Далее, советская философия постоянно находится в состоянии готовности нападения на любого противника, на которого ей укажут свыше, не испытывая при этом никаких возвышенных эмоций, осуществляя свои погромные действия как будничную, привычную работу. Наконец, советская философия выигрывает, когда ее хвалят, и выигрывает, когда ее ругают, – выигрывает от всякого внимания, проявляемого к ней. Она тогда начинает ощущать себя не в качестве идеологической помойки, какою она является на самом деле, а в качестве значительного явления в духовной жизни человечества. И такою она начинает казаться окружающим. Лишь презрение и безразличие к ней низводит ее до адекватного ей уровня социальной значимости. Но западная философия не способна к такому отношению к советской философии как к целому. Я не призываю тем самым к полному бойкоту советской философии. Я лишь считаю разумным выделять в среде советских философов отдельных достойных людей персонально и относиться к ним как к отдельным личностям, а не принимать советскую философию как некое целое. В последнем случае получается отношение неравноценных партнеров: с одной стороны – могучее советское государство, представляемое в области философии специально отобранными и назначенными идеологическими чиновниками, а с другой стороны – отдельные частные лица и организации, не представляющие никакой государственности. В этой связи я хочу подчеркнуть, что существующая международная философская ассоциация, абсолютно ничего общего не имеющая с интересами науки, весьма способствует укреплению советской философии. Но я сомневаюсь в том, чтобы западные философы отказались от нее, ибо она и им дает возможность тешиться в бессмысленных спектаклях международного масштаба, какими являются международные конгрессы и прочие события того же рода. И в этом тоже слабость западной философии. В силу ее массовости она во многом уподобляется советской, но при этом она не призывается служить некоей государственной идеологии, некоей правящей партии и вообще некоему обществу как целому.
