С. Кузнецовъ - Черемисская секта КУГУ СОРТА
Села встрǏчаются здǏсь довольно рǏдко; приходы поражаютъ своей величиной, а матерiальный бытъ мǏстнаго духовенства отличается полнымъ довольствомъ, не оставляя желать ничего лучшаго, не смотря на то, что приходы часто на 9/10, а иногда и сплошь состоятъ изъ черемисъ. Язычество было сильно здǏсь еще во второй половинǏ минувшаго столǏтiя, миссiонерская же деятельность была въ зачаточномъ состоянiи. Въ этомъ краю сохранилось довольно много остатковъ древняго язычества, въ видǏ языческихъ рощей, и только нǏкоторыя изъ нихъ. напр. Юманурская, жалкими остатками которой любовался въ 1904 г. еп. Никонъ, уничтожены довольно варварскимъ способомъ.
Какъ и вездǏ, гдǏ внǏдрилось русское населенiе, черемисы находятся здǏсь въ разныхъ степеняхъ обрусǏнiя; послǏднее всего больше сказалось въ крупныхъ селахъ. Тутъ встрǏчаются черемисы, порвавшiе уже всякую духовную связь съ своимъ племенемъ.
Въ селǏ праздникъ… Вотъ по широкой улицǏ двигается кучка черемисской молодежи: картузы на затылкǏ, сапоги со сборами. Впереди всǏхъ идетъ франтъ въ пиджакǏ, надǏтомъ поверхъ расшитой черемисской рубахи; это-сынъ мǏстнаго богатǏя-черемисина и церковнаго старосты. Нещадно растягивая свою гармошку, онъ орётъ во все горло модную частушку:
Кабы мать-та не «лопатка»,Я бы русскую любилъ…
Но въ томъ-то и бǏда, что у этого молодца мать носить еще на головǏ черемисскую сороку. Ну, а русская дǏвушка не соблазнится женихомъ изъ такой семьи.
Въ то же время гдǏ-нибудь на заваленкǏ сидитъ толпа молодежи обоего пола, одǏтая во все бǏлое, и негромко поетъ не то заунывную пǏсню, не то какой-то духовный стихъ.
ГрǏшный мы, поддымный[3] народъ…Куда и на что мы годимся?Слабы мы стали во всемъ,И на одного Великаго Бога-СоздателяОстается намъ надǏяться…
Что это за странная пǏсня? почему раздается этотъ похоронный мотивъ въ праздничное время, когда все зоветъ молодежь къ веселью?
Причина будетъ понятна, если я скажу, что мы находимся въ селǏ EpнypǏ, подлǏ котораго суждено было народиться новой черемисской вǏрǏ кугу сорта. Это поютъ сектанты…
Выставка предметовъ кугусортинскаго культа возбудила нǏкоторое вниманiе, а выставочный комитетъ присудилъ даже старшему Якманову почетный отзывъ. Вернувшись къ себǏ на родину съ такою важною бумагой, въ заголовкǏ которой стоялъ двухглавый орелъ, братья начали действовать нǏсколько смǏлǏе. И до выставки свǏтское и духовное начальство давно уже-цǏлыхъ десять лǏтъ знало, что братья придумали какую-то новую вǏру, но такъ какъ они были люди трезвые, во всемъ исправные, то на нихъ и не обращали вниманiя. Можетъ быть, все шло бы спокойно и дальше, да на бǏду секта успǏла сильно распространиться среди крещеныхъ черемисъ Юкшумской, Ихтiяльской, ВеликорǏченской, Ернурской и Кодамской волостей;[4] она укоренилась въ разныхъ мǏстностяхъ, особенно же въ с. Покровскомъ — Упша (Спис. нас. м. № 16865) и въ трехъ селенiяхъ: Керда Яндушевская (№ 16869), Болъшой Ершъ (черем. Орышо № 17209) и с. Ернуръ (№ 16949). На моленiя въ рощǏ теперь стекалось уже отъ двухъ до трехъ сотъ человǏкъ. Это начало вызывать вниманiе властей. Неожиданно нашлись довольно усердные приверженцы новой вǏры, которые наотрǏзъ отказались платить духовенству ругу и принимать его съ требами.
Это не былъ бунтъ противъ духовенства, хотя оно, по словамъ Якманова, "драло съ нихъ здорово", и никому не было нанесено оскорбленiя не только дǏйствiемъ, но и словомъ, потому что иначе не обошлось бы безъ суда. Былъ только рǏшительный отказъ отъ притязанiй духовенства, и больше ничего. Но до сихъ поръ еще разсказываютъ, что будто одинъ изъ Якмановыхъ, получивши на выставкǏ похвальный листъ, вывǏсилъ его въ рамкǏ за стекломъ надъ воротами, а другой просверлилъ дырку въ полученной имъ серебряной медали (которой ему никто не давалъ), надǏлъ ее на шею, и оба, указывая на царскую награду за изобрǏтенiе новой вǏры, встрǏчали оглоблями всякое начальство, являвшееся къ нимъ. Но это — злостная сплетня, не больше.
ТǏмъ не менǏе дǏло было испорчено. Пошли доносы со стороны духовенства, и начались всевозможныя придирки. По настоянiю вятскаго архiерея, губернаторъ предложилъ чрезъ земскаго начальника, чтобы сельское общество дало приговоръ объ административной высылкǏ братьевъ Якмановыхъ въ Сибирь, безъ всякаго суда. ДǏло долго не налаживалось, потому что односельчане Якмановыхъ ничего не имǏли противъ нихъ, ничего дурного за ними не обрǏталось, и даже самъ земскiй начальникъ принялъ сторону братьевъ.
Началась довольно длинная канцелярская волокита, на цǏлыхъ два года. Вожаки были отданы подъ особый надзоръ, и къ каждому изъ нихъ приставленъ особый «опекунъ», который слǏдилъ за всякимъ шагомъ сектанта: безъ разрǏшенiя опекуна нельзя было никуда отлучиться изъ селенiя, хотя бы на мельницу или на пчельникъ. Случалось и такъ, что нужно одному изъ Якмановыхъ Ǐхать на мельницу, а опекунъ не пускаетъ: "ступай, говорить, на пчельникъ!".
Кончилось все тǏмъ, что лǏтомъ 1893 г. братья Якмановы и съ ними еще шесть апостоловъ новой вǏры, согласно опредǏленiю Вятскаго губернскаго присутствiя, были высланы безъ суда въ Сибирь на поселенiе: четверо (въ томъ числǏ оба брата Якмановы) попали въ Марiинскiй округъ Томской губ., а другiе четверо — въ Ишимскiй округъ Тобольской губ.
Братья безъ всякой злобы, совершенно благодушно разсказываютъ о своей ссылкǏ. Въ Сибирь пришли они въ самый разгаръ жатвы и въ качествǏ жнецовъ зашибли копейку. Когда страда окончилась и наступила длинная сибирская осень, то каждый принялся за то, что умǏлъ: двое катали валенки, одинъ дǏлалъ кадки и бочки, а четвертый точилъ на станкǏ деревянныя чашки. Всему этому былъ xopoшiй сбытъ, такъ какъ старожилы сибиряки производствомъ подобныхъ издǏлiй занимаются очень рǏдко, а предпочитаютъ прiобрǏтать у новоселовъ; даже деревянныя ложки до конца 80-хъ годовъ привозились въ Сибирь изъ Вятки. Изготовленiе чашекъ оказалось самымъ прибыльнымъ дǏломъ, и понемногу всǏ обучились этому ремеслу. Черезъ годъ началась постройка Средне-Сибирской железной дороги, и ссыльные сектанты нанялись поденщиками у подрядчика по земляной части, инженера Бонди. Поденщина была высокая, и трезвые сектанты заработали порядочныя деньги.
Положенiе братьевъ сдǏлалось теперь настолько сносно, что они возобновили свои моленiя. Совершаемыя открыто, подъ сǏнью сибирскихъ березъ, моленiя эти возбуждали вниманiе сибиряковъ и желǏзнодорожныхъ рабочихъ. Обратилъ на нихъ вниманiе также жившiй въ Mapiинске сотрудникъ газеты "Сибирскiй ВǏстникъ" (фактическимъ редакторомъ котораго состоялъ въ то время я) — Угрюмовъ и далъ объ нихъ, по моей просьбǏ, замǏтку для газеты, которую перепечаталъ потомъ въ "Тобольскихъ Губ. ВǏдомостяхъ"; эта статья вызвала болшiя симпатiи къ ссыльнымъ братьямъ со стороны сибирской публики. Одно огорчало нашихъ ссыльныхъ, что въ послǏднiй годъ ссылки умеръ ихъ товарищъ токарь, ревностный кугусортинецъ.
Въ 1896 г., по случаю коронацiи 14 мая, вышелъ манифестъ объ освобожденiи нǏкоторыхъ категорiй административныхъ ссыльныхъ. Сектанты подали прошенiе томскому губернатору (теперь сенаторъ) Г. А. Тобизену и получили билетъ на свободное возвращенiе въ Pocciю, но безъ права проживать въ своемъ родномъ Яранскомъ уǏздǏ.
Вернулись ссыльные въ Вятскую губ. и прежде всего, конечно, прямо съ пароходной пристани отправились домой, гдǏ оставались ихъ семьи, гдǏ у всǏхъ еще сохранялись избы и хозяйство, потому что имъ некуда было больше итти. Разойдясь по роднымъ селенiямъ, спокойно прожили сектанты въ кругу своихъ семей около двухъ мǏсяцевъ, принялись было уже устраивать домашнiя моленiя, но… узнало объ нихъ духовенство и донесло, куда слǏдуетъ. Пришлось высидǏть сектантамъ четыре дня подъ арестомъ за переходъ заповǏдной границы, а потомъ этапнымъ порядкомъ препроводили ихъ въ сосǏднiй городъ Царевококшайскъ, Казанской губ.
Попавши въ совсǏмъ неподходящую обстановку уǏзднаго города и не имǏя, гдǏ приклонить голову, сектанты поселились въ лачугǏ на окраинǏ города и кое-какъ перебивались нǏкоторое время. Не находя почти никакого заработка, упросили они мǏстнаго исправника, чтобы онъ позволилъ имъ жить въ дер. Ошла-мучакш (№ 2121)[5] Арванской волости, Царевококшайскаго у.: это было и за пределами Яранскаго у., и всего въ какихъ-нибудь пяти верстахъ отъ родной деревушки братьевъ Якмановыхъ. Имъ разрǏшили; но не успǏли они прожить здǏсь и двухъ мǏсяцевъ, изрǏдка видаясь со своими родными, какъ ихъ потребовали въ волостное правленiе. Тамъ ожидалъ ихъ царевококшайскiй исправникъ и объявилъ, что имъ слǏдуетъ опять переǏхать въ Царевококшайскъ, такъ какъ яранское духовенство не желаетъ, чтобы они жили такъ близко отъ своей родины. Сектанты вынуждены были окончательно переселиться въ Царевококшайскъ и уже оттуда никуда больше не отлучались. Только одинъ изъ нихъ пытался было наниматься въ сторожа на мельницу въ дер. Нужъялъ (№ 2336. на р. МанагǏ),[6] Арванской вол. Прожилъ онъ тутъ недǏли три. Вдругъ ночью прiǏхалъ какъ-то разъ урядникъ изъ Яранскаго у. на мельницу; узнавъ, что здǏсь живетъ бывшiй ссыльный, онъ постучался къ нему, посмотрǏлъ на него, не говоря ни слова, и уǏхалъ. Скоро изъ Яранска пришла бумага въ Царевококшайскъ; сектанта вернули изъ Нужъяла и водворили вмǏстǏ съ другими.
