Руслан Частий - Степан Бандера: мифы, легенды, действительность
Из такой среды вышел и Степан Бандера. Отец его происходил из семьи мещан-хлебородов из города Стрыя Михаила и Розалии (девичья фамилия — Белецкая) Бандер. Хлебородами называлась социальная прослойка тогдашнего украинского общества, те, кто жил в небольшом городе и имел в пригороде участок земли, где выращивал сельскохозяйственные культуры. Мать Степана, Мирослава Глодзинская, 1890 года рождения, была дочерью священника из Старого Угрынива Владимира Глодзинского и Екатерины (до замужества — Кушлык). Позже на месте тестя продолжал свою церковную деятельность отец будущего проводника.
Степан был вторым ребенком после старшей сестры Марты-Марии (1907 г. р.). Кроме них были братья Александр (1911), Василий (1915) и Богдан (1921) и сестры Владимира (1913), Оксана (1917) и Мирослава (умерла в 1922 году грудным ребенком).
Чтобы в дальнейшем сосредоточиться только на личности Степана Бандеры — очень кратко о судьбе его братьев и сестер.
После смерти матери двух девочек, Владимиру и Оксану, забрали родственники, и они воспитывались на Тернопольщине: Владимира — у дяди в селе Ягольница-Нагорянка, а Оксана — у тетки в селе Кобиволоки. В 1933 году Оксана вернулась к отцу, а 22 мая 1941 года Андрей Бандера и две его дочери были арестованы и вывезены в Киев. Там 8 июля 1941 года священника Андрея Бандеру судили и через три дня расстреляли (хотя в приговоре было сказано, что его можно обжаловать в течение пяти дней; заслуживает внимания также фраза: «… без конфискации имущества из-за отсутствия такого»), а Марту-Марию и Оксану без суда вывезли на поселение в Красноярский край.
Марта-Мария и Оксана всю свою жизнь провели в Сибири, тяжело работали в колхозах, не вышли замуж и не имели детей. Единственное счастье сестер состояло в том, что их не разлучали, хотя очень часто перевозили с места на место. На вопрос, как им там жилось, Оксана Бандера ответила: «И можно было бы жить, если бы нас так часто не перевозили. Только обживешься, познакомишься с людьми — а тебя уже снова везуг в другое место». В 1953 году обеих сестер доставили в Москву на Лубянку и потребовали, чтобы они выступили с публичным осуждением своего брата, но они категорически отказались. Их продержали два месяца и снова отправили в бессрочную ссылку. В 1960 году сестрам выдали паспорта, и у них появилась возможность уехать, но ехать было некуда. К тому же их предупредили, что в Украине их не пропишут. Вдобавок Марта-Мария болела. Сестры остались там, где прожили двадцать лет. Еще через двадцать лет Марта-Мария умерла, а Оксана только в 1989 году решилась возвратиться на родную землю, отбыв почти пятьдесят лет ссылки. Вернулась она с помощью некоей Марии Вульчин из Западной Украины, которая специально приехала за ней. Оксана долго колебалась, опасалась, что это может быть провокацией, да и не хотела оставлять могилу сестры. В конце концов Мария Вульчин через год перевезла прах старшей из сестер Бандер, и теперь она похоронена в Старом Угрыниве рядом с матерью.
Немного ласковее судьба была к третьей сестре, Владимире. Она вышла замуж за Теодора Давидюка, тоже священника. Детей у них было много: первой родилась дочь Мирослава, а потом пять сыновей. Отца Теодора не раз арестовывали: то поляки, то немцы, то в 1945 году энкавэдисты, так что «определенный опыт» у него в этом деле был. Поэтому, наверное, он не очень испугался, когда 23 марта 1946 года его в очередной раз арестовали. Но на этот раз вместе с ним взяли и его жену, а 7 сентября суд в Дрогобыче осудил их обоих на 10 лет лагерей. Шестерых маленьких детей (самому младшему, Николаю, еще не исполнилось года) отправили в детский дом, но родственникам, к счастью, удалось их оттуда забрать. Через три года Т. Давидюк умер в. Мордовии, а Владимира Давидюк отбыла свой срок полностью (в ее документах к фамилии Давидюк была добавлена фамилия Бандера, чтобы начальство сразу видело, с кем имеет дело). В 1953 году ее также привозили в Москву, но она, как и сестры, отказалась покупать себе волю ценой поношения брата. Не сломило Владимиру даже то, что где-то без нее росли ее шестеро детей. Повезло ей лишь в одном: когда она освободилась в 1956 году, ей удалось вернуться в Западную. Украину, где она стала жить с дочерью.
В последнее время Оксана и Владимира Бандеры проживали в Стрые.
Что же касается сыновей Андрея Бандеры, то все они занимались политической деятельностью, которая привела их, как и старшего брата, к гибели.
Василий и Александр учились в стрыйской гимназии. Потом Василий учился на агрономических курсах Львовской Политехники, как и старший брат, вступил в брак с Марией Возняк (ее сестра была женой Николая Лемика, о котором еще пойдет речь). Василий Бандера являлся активным деятелем ОУН и был отправлен поляками в концлагерь в Березу Картузскую, откуда вышел лишь после разгрома Польши в 1939 году. Александр защитил диссертацию по экономике в Италии, параллельно работал в местном отделении ОУН, вступил в брак с дочерью итальянского министра иностранных дел Чиано. В 1942 году оба брата были арестованы немцами и заключены в концлагерь Аушвиц (Освенцим), где и погибли 21 июля 1942 года. Существует свидетельство, что их убили не немцы, а поляки из обслуги лагеря в отместку за убийство в 1934 году министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого. Но даже если это совершили и поляки, то, надо полагать, с разрешения немцев.
Неизвестна судьба самого младшего из братьев, Богдана Бандеры. Выдающийся деятель ОУН Степан Мудрик-Мечник написал в своих воспоминаниях, что в последний раз он встречался с Богданом Бандерой в середине июня 1942 года в Белой Церкви, откуда Богдан с так называемой «походной группой» направлялся для подпольной работы в Херсон. Отсюда, наверное, и возникла версия, что в Херсоне их расстреляли немцы. Однако существуют и другие версии. Петр Лавров, бывший воин УПА и член низовых проводов Долинского района (подпольный псевдоним Добромир), рассказывал журналистам, что он еще до войны учился в Стрые вместе с Богданом, хорошо знал его в лицо и встречал его в поездах Станислав — Стрый в 1943 году. Дочь Владимиры Бандеры — Мирослава Давидюк — уверяла, что дядя Богдан посещал их все в том же 1943 году. Источником еще одной версии является некая Мария Скрентович-Лаврова, областная референтка «Юношества Станиславщины», затем — глава окружной женской сети (подпольный псевдоним Звенислава), которая рассказывала, что она исполняла обязанности связной областного проводника Роберта и областного референта СБ Мытаря с тогдашним краевым Проводом во Львове. Она вспоминала, что Роберт был очень энергичным и зажигательным, а Мытарь являлся полнейшей его противоположностью — всегда очень спокойный (именно эту черту постоянно вспоминают те, кто общался с Богданом Бандерой). «Я не могу сказать, откуда я это знала, — говорит Мария, — так как это было весьма законспирированно, но кто-то мне сказал, что Мытарь — брат Степана Бандеры. И я его видела в Черном лесу на Станиславщине еще в начале 1944 года». Этот рассказ целиком согласуется с воспоминаниями бывшего воина УПА Василия Яцишина. По некоторым данным, Мытарь со своей женой Дарою и еще несколько повстанцев погибли в бункере 19 декабря 1949 года в селе Старичев Рожнятинского района.
Но пора вернуться к главному герою этой книги. Согласно сохранившимся документам, в частности хозяйственного характера, многочисленная семья Бандер не имела собственного дома, а жила в служебном. Хотя сам Степан Бандера позднее в своих воспоминаниях утверждал, что вырос он «в доме моих родителей и дедов». Подобное расхождение между свидетельствами документов и воспоминаниями довольно обычное дело. Особенно часто с такого рода несовпадениями приходится сталкиваться, когда речь идет о личности, чья жизнь в силу определенных обстоятельств окутана непроницаемым туманом. В случае с Бандерой таких расхождений будет достаточно, поскольку большая часть его жизни прошла в глубоко законспирированном подполье. Само собой разумеется, что подпольная деятельность не предполагает обилия документов, соответственно и опираться приходится только на документы государственного характера, в частности Польши, Германии и СССР, либо же на воспоминания, зачастую изобилующие неточностями и разночтениями. Что касается частной проблемы — характера домовладения семьи Бандер, то этот вопрос, конечно же, не имеет принципиального значения и приводится исключительно в качестве примера. И чтобы расставить все точки над «і», остается сказать: возможно, и сам Степан Бандера не знал, что дом, в котором он вырос, не принадлежал ни его семье, ни, тем более, «дедам», поскольку предки его проживали в доме, являющемся недвижимой собственностью Украинской греко-католической церкви.
Первые годы своей жизни Степан провел в большой и дружной семье и, как он сам писал, «в атмосфере украинского патриотизма и живых национально-культурных, политических и общественных интересов», поскольку его отец был сознательным украинцем и детей своих воспитывал в этом же духе. Дома у Бандер была большая библиотека, и к отцу Андрею часто приезжали активные участники украинской национальной жизни Галиции, родственники и их знакомые. Большое влияние на маленького Степана оказали его дяди Павел Глодзинский — один из основателей «Маслосоюза» и «Сільського господаря» (украинские хозяйственные учреждения), Ярослав Веселовский — посрл в Венском парламенте, а также известный в то время скульптор Н. Гаврилко и другие. Благодаря деятельности отца Андрея и с помощью его гостей в Старом Угрыниве были организованы читальня «Просвіти» и кружок «Рідна школа».
