Петр Мультатули - Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти...
Таким образом, Император был хорошо осведомлен о готовящемся перевороте, хотя и не знал о готовности военной верхушки поддержать переворот. Царь полагал, что государственный переворот невозможен, так как ему верна армия. Следует признать, что тактика Царя имела свою логику: балансируя на тонкой дорожке над пропастью революции, Николай II надеялся пройти по ней осторожными и медленными шагами, ставя главной целью победу в войне. Н. Н. Яковлев, в творчестве которого интересные открытия сочетаются с сильным влиянием большевистской агитации, писал в своей книге: «А Царь? Что же он? Почему не следует советам Императрицы, да не ее одной? Что он так „кроток“? (…) Почему он медлил на рубеже 1916–1917 годов? Частично, вероятно, потому, что не верил в близкую революцию, да и не ставил высоко „революционеров“ поневоле, типа Милюкова, с которым звала расправиться Царица. Главное заключалось в том, что Самодержец полагал, — время подтвердить его волю еще не стало. Он видел, что столкновение с оппозицией неизбежно, знал о ее настроениях (служба охранки не давала осечки и подробно информировала Царя), но ожидал того момента, когда схватка с лидерами буржуазии произойдет в иных, более благоприятных условиях для царизма. Николай II перед доверенными людьми — бывшим губернатором Могилева (где была Ставка) Пильцем и Щегловитовым: нужно повременить до начала весеннего наступления русских армий. Новые победы на фронтах немедленно изменят соотношение сил внутри страны и оппозицию можно будет сокрушить без труда. С чисто военной точки зрения надежды Царя не были необоснованны. Как боевой инструмент русская армия не имела себе равных, Брусиловский прорыв мог рассматриваться как пролог к победоносному 1917 году».[54]
Собственно это подтверждают и строчки Императрицы Александры Федоровны, которая в письме мужу от 16 декабря 1916 года писала: «Многие будут вычеркнуты из будущих придворных списков — они узнают по заключении мира, что значило во время войны не стоять за своего Государя!».[55]
Но неправильно было бы полагать, что Император Николай II предполагал только пассивное сопротивление.
«Целый ряд признаков, — пишет А. Д. Степанов, — свидетельствует о том, что Император Николай II не только реагировал на обращения правых государственных и общественных деятелей, но у Государя был конкретный план переустройства государственного механизма на началах Неограниченного Самодержавия. Но для осуществления контрреволюционных мер Государю нужно было время. Не стоит забывать, что Он был еще и Верховным Главнокомандующим и основное время уделял решению военных вопросов».[56]
То, что Николай II собирался сокрушить революцию и заговорщиков, — несомненно. Среди мер, которые предполагал осуществить Император, были: 1) формирование однородноправого правительства, 2) роспуск Государственной Думы до окончания войны. Видимо, этим было вызвано его возвращение в Царское Село из Ставки 19 декабря 1916 года. Поводом для возвращения Государя послужило зверское убийство Г. Е. Распутина, совершенное представителями высшей аристократии. Но приезд Государя был вызван не только стремлением разобраться в этом преступлении.
Убийство Распутина было первой ступенью государственного переворота, и Николай II это хорошо понял. Долгое время бытовали различные версии этого убийства. По одной из них, Распутин был убит монархистами, так как якобы компрометировал царскую династию, по другой — он был убит из-за того, что сильно влиял на Царя и мог убедить его заключить сепаратный мир с Германией. Следует признать, что ни одна из этих версий не имеет под собой никаких оснований. Доподлинно установлено, что все рассказы о «похождениях» Распутина относятся, говоря сегодняшним языком, к черному пиару. Этот пиар вокруг имени Распутина создавался исключительно для того, чтобы скомпрометировать Царскую Семью.[57] К таким же легендам следует отнести и якобы безграничное влияние Распутина на Николая II. Беспристрастное исследование этого вопроса убедительно доказывает — Распутин не имел никакого влияния на политические решения Императора. Но Распутин обладал даром молитвы, которая всегда приносила облегчение неизлечимо больному Наследнику Престола Алексею Николаевичу. Каждый раз Распутин облегчал у ребенка приступы гемофилии. В 1912 году, когда Цесаревич фактически умирал, врачи заявили, что они не могут вылечить Наследника. В это время Императрице пришла телеграмма от Распутина, в которой он успокаивал Царскую Чету и уверял, что ребенок не умрет. И действительно, на следующее утро Наследнику стало легче. Эту способность Распутина к исцелению признавали даже его враги. Поэтому убийство Распутина было призвано устранить от смертельно больного Наследника единственного человека, который мог его излечивать от тяжелых приступов. Причины, по которым это устранение Распутина было необходимо организаторам заговора, мы рассмотрим чуть ниже. Здесь же отметим, что в убийстве Распутина была замешана английская разведка. Организатор этого убийства был не князь Феликс Юсупов, а офицер Скотленд-Ярда Освальд Райнер.[58] В декабре 1916 года Райнер находился в Петербурге и состоял в близкой дружбе с князем Феликсом Юсуповым, в роскошном дворце которого и был убит Распутин. По мнению ряда исследователей, именно Райнер выстрелил Распутину в голову и убил его.[59]
Любопытно, что организаторы убийства Распутина были хорошо осведомлены и о предстоящем свержении Царя. Г. Е. Боткин приводит разговор своего отца, лейб-медика Е. С. Боткина, с офицером Генштаба капитаном Сухотиным, родным братом поручика С. М. Сухотина, одного из убийц Распутина: «Сухотин, указывая пальцем на портрет Императора, стоявшего на бюро моего отца, сказал: „Что я хочу знать, так это о том, о чем думает этот человек! Это он ответственен за все, что происходит! Что касается меня, то я успокоюсь только тогда, когда увижу Царя, ведомого народом, чтобы казнить на торговой площади!“ „Вы считаете, что революция возможна?“ — спросил я его. Сухотин зловеще ухмыльнулся: „Вы хотите, чтобы я занялся предсказаниями?“ — спросил он. Я сказал, что — да. „Ну, хорошо. Революция произойдет в феврале 1917 года“, — ответил он».[60]
Тот же Глеб Боткин вспоминал, что после убийства Распутина Государыня говорила его отцу, лейб-медику Е. С. Боткину: «Я совершенно одна. Его Величество на фронте, а здесь у меня нет никого, кому я могла бы доверять. Что самое ужасное в этом деле, это то, что после убийства нашего Друга, которое я получила от полиции, выяснилось, что это только начало. После него они планируют убить Анну Вырубову и меня. Я не могу утешаться. Дмитрий, которого я любила как своего сына, покушается на мою жизнь. И Юсупов, несмотря на то, что получил столько добра от Императора! Это — ужасно!».[61]
Весьма интересно, что в тот же день 17 декабря 1916 года на имя Царя из Самары поступило анонимное письмо, текст которого говорит сам за себя: «Его Императорскому Величеству Государю Императору Николаю Второму в г. Могилеве — в Ставке — очень нужное, передать скорее. Самодержцу, кровопийце, царю хулигану, извергу народному, царишке Николаю II. Мерзавец ты, Николушка, паршивый царишка. Знай, хулиган царишка Николушка, что гибель будет тебе, кровопийце, виновнику всемирного пожара — войны, губителя народов, смерть и уничтожение твоему семейству. Твое государство будет разрушено, покорено, уничтожено, а ты сам со своим иродовым семейством будете растерзаны, уничтожены твоим же страждущим народом. Смерть и гибель тебе, царишка Николай Второй».[62]
Хотя письмо было анонимным, но его содержание, дышащее сатанинской злобой и в деталях предрекающее будущее Екатеринбургское злодеяние, без труда указывает нам на подлинных авторов этого письма.
В тот день, когда тело Распутина доставали из Невы, царский поезд остановился на перроне Императорского железнодорожного павильона в Царском Селе. Здесь, в Царском Селе, Государь собирался остаться надолго, вплоть до весеннего наступления на фронте, и всю свою деятельность сосредоточил на организации подавления заговора. Император удалил из правительства целый ряд министров, которые были связаны с думской оппозицией. «Государь взял на Себя руководство общим положением, — пишет С. С. Ольденбург, — Прежде всего необходимо было составить правительство из людей, которым Государь считал возможным лично доверять. Опасность была реальной. Убийство Распутина показало, что от мятежных толков начинают переходить к действиям. Оценка людей поневоле становилась иной. Люди энергичные и талантливые могли оказаться не на месте, могли принести вред, если бы они оказались ненадежными»[63]
