Иван Киреевский - Европеец

Автограф в письме к А. М. Языкову от 18 ноября 1831 г. (ПД). Обращено к Екатерине Александровне Свербеевой (1808–1892), жене Д. Н. Свербеева (см. примеч. к статье «Император Иулиан)

В автографе стих. 22:

Смиренно вам приносит он

В «Стихотворениях» Н. Языкова (СПб., 1833) стих 5:

Счастлив, кто силен ей предаться

VIII. Ау!

29 декабря 1831 г. Языков сообщал В. Д. Комовскому: «В 1 № «Европейца» вы найдете мое стихотворение (под романтическим заглавием «Ay!»). Из него вытеснила цензура четыре стиха:

О!  проклят будь, кто потревожитВеликолепье старины,Кто на нее печать наложитМимоходящей новизны!

Они идут после стихов:

…………… эти  главыСвятым сиянием горят.

Читайте в сем порядке» (ЛН, Т. 19/21. 1935. С. 60).

11 января 1832 г. Комовский ответил: «Зачем вы, или лучше, Издатель Европейца, позволяете Цензуре делать непристойные дела с вашими стихами? Вооружитесь § Устава, и Комитет обязан будет представить Управлению Цензуры, которое, правда, не всегда действует по законам разума, однако, верно, не исключило бы ничего из «Ау!»» (Там же. С. 63).

В «Стихотворениях» Н. Языкова (СПб., 1833) стихи, пропущенные в первой публикации, были напечатаны.

IX. Отрывки из письма Гейне о парижской картинной выставке 1831 года

Оригинал — серия статей Г. Гейне под общим заглавием «Gemäldeausstellung in Paris von H. Heine» — публиковался в ежедневной немецкой газете «Моrgenblatt für gebildete Stände», 1831, № 259 (29. X), № 261–265 (1–5.XI), № 272 (14.XI), № 274 (16.XI). Публикация в «Европейце» была одним из первых переводов Гейне на русский язык.

X. Критика

а) Обозрение русской литературы за 1831 год

Статья И. В. Киреевского опубликована без подписи. В оглавлении вариант заглавия — «Обозрение русской словесности за 1831 год». Статья осталась незавершенной. Автор намеревался вернуться к трагедии Пушкина «Борис Годунов», разобрать «Баллады и повести» Жуковского, а также «сказать несколько слов о других произведениях нашей словесности», но запрещение «Европейца» помешало ему реализовать эти замыслы.

«Обозрение русской литературы за 1831 год» было высоко оценено современниками. «Ваша статья о Годунове и Наложнице порадовала все сердца, — писал Киреевскому Пушкин, — насилу-то дождались мы истинной критики. Но избегайте ученых терминов и старайтесь их переводить, т. е. перефразировать: это будет и приятно неучам и полезно нашему младенчествующему языку» (Пушкин. Т. 15. С. 9). «Разбор „Годунова”, — утверждал Баратынский, — отличается той же верностию, тою же простотою взгляда. Ты не можешь себе представить, с каким восхищением я читал просвещенные страницы твоего журнала, сам себе почти не веря, что читаю русскую прозу, так я привык почерпать подобные впечатления только в иностранных книгах» (ТС. С. 35). По словам Одоевского, «статьею о Борисе все восхищаются» (ВГ. С. 119). Комовский писал Языкову: «„Бориса” он ставит на самую выгодную для него точку перед зрителями; но тут остается еще два вопроса решить. Во-1-х, драматическое сочинение, излагающее не действие, а следствие оного, — не есть ли прямое противоречие понятию о драме? и, во-2-х, удовлетворительно ли в „Борисе” развиты и показаны следствия убиения Дмитрия?» (ЛН. Т. 19/21, 1935. С. 63).

b) Brife aus Paris, 1830—31, von Ludwing Borne, 2 Theile, Hamburg

Письма из Парижа, 1830—31, Лудвига Берне, 2 части, Гамбург, 1832.

«Письма из Парижа» — самое крупное и известное произведение выдающегося немецкого публициста Людвига Берне (1786–1837). Эта серия статей и корреспонденции, созданных под непосредственным впечатлением событий, которые происходили после Июльской революции 1830 г., прозвучала, по выражению Г. Гейне, как «колокол революционной бури». Первые две части, включавшие 47 писем, были восторженно встречены современниками, но вызвали острое раздражение властей. Распространение книги было запрещено, и последующие части удалось издать лишь под измененным заглавием.

XI. Смесь

Жан-Поль (псевд., наст, имя Иоганн Пауль Фридрих Рихтер, 1763–1825) — немецкий писатель. Тексты, приводимые в «Европейце», взяты из его философского романа «Титан» (1800–1803).

Черновой автограф статьи — РОБЛ. Статья привлекла к себе внимание властей и послужила одним из поводов для закрытия журнала. Еще до этого она, судя по дошедшим до нас откликам, вызвала полемику. Знакомый Погодина Любимов писал ему из Петербурга 30 января 1832 г.: «У вас теперь новый журнал Европеец. В нем может быть много хорошего, но как жалко, что он дышит чем-то Европейским, а не русским. Читали ли вы в нем разбор „Горя от ума”? Срам да и все тут. Не стыдятся явно проповедовать, чтобы мы благоговели перед иностранцами и забывали все русское» (Барсуков Н. Жизнь и труды М. П. Погодина. СПб., 1891. Т. 4. С. 7). Н. М. Языков 6 января сообщал А. М. Языкову из Москвы: «Статья Киреевского об „Горе от ума” задорит и сердит многих москвичей — и немцев» (ЛН. Т. 58. 1952. С. 107). Впоследствии рецензия Киреевского заслужила высокую оценку Писарева. Он увидел в ней мысли, которые «выражают верный и беспощадный взгляд на пустую жизнь нашего общества, на отсутствие в нем общих интересов, на узкую ограниченность той сферы, в которой мы живем и стараемся действовать. Ясно, что Киреевский, выражая подобные мысли, не мирился с несовершенством нашей действительности и считал необходимым исправление этих недостатков» (Писарев Д. И. Сочинения. М., 1955. Т. 1. С. 328). «Все эти идеи здравы и верны», продолжает Писарев, и если «в положительной их части» он усматривает «отвлеченную голословность», то в «отрицательной части», т. е. в «перечислении недостатков», по его словам, «много справедливого и даже оригинального» (Там же. С. 329).

Европеец. № 2

I. Война мышей и лягушек

Сказка написана 24.VIII — 22.IX.1831 г. Автограф в ГПБ. Основа сюжета заимствована из древнегреческой сатирической поэмы «Батрахомиомахия» (VI–V вв. до н. э.). Непосредственным источником произведения, по-видимому, послужили поэма немецкого поэта Георга Ролленхагена (1542–1609) «Froschmausler» «Лягушатомышатник» и ее позднейшие переделки. Традиционный сюжет использован Жуковским для создания произведения, содержащего отклик на современные события: борьбу группы литераторов, близких к Пушкину, с Булгариным и его единомышленниками.

Посылая в декабре 1831 г. «Войну мышей и лягушек» А. П. Елагиной, Жуковский писал: «Мне пришлите копию с Кота-Мурлыки, которого прошу из Фадея перекрестить в Федота, ибо могут подумать, что я имел в нем намерение изобразить Фадея Булгарина» (Уткинский сборник. С. 54). Это намерение у Жуковского, несомненно, было, но он не хотел делать его слишком явным, чтобы не разжигать конфликт, и без того достигший большой остроты. Тогда же или несколько позднее А. П. Елагина писала Жуковскому: «Крысю Онуфрию от Прасковьи-Пискуньи поклон — при нем, т. е. при поклоне, кошелек, работы лап ее, а в кошельке ниточки на счастье» (ПД. № 27895/ССб 50). Комментируя этот документ, Ц. С. Вольпе, в частности, говорит: «…Если кот Мурлыка — это Фаддей Булгарин, если крыса Онуфрий — это Жуковский (что несомненно, ибо Онуфрий также и педагог и через него Жуковский высказывает собственную дидактическую философию), то возникает соблазн рассмотреть всю историю с похоронами кота как намек на происшествие с Булгариным и, продолжая подстановки, усмотреть в мышонке Беличьей шубке (видимо, ошибка: у Жуковского — «Белая шубка». — Л. Ф.) И. Киреевского, а в друге крысы Онуфрия — знаменитом поэте подполья „Бешеном хвосте” — друга Жуковского — знаменитого поэта А. С. Пушкина» (Жуковский В. А, Стихотворения. Л. 1940. Т. 2. С. 478). И. М. Семенко высказала предположение, что И. В. Киреевский изображен в Петре Долгохвосте (см.: Жуковский В. А. Собр. соч. М.; Л., 1960. Т. 3. С. 540).

Сохранился следующий план «Войны мышей и лягушек»:

I. Встреча. Рассказ Петра Долгохвоста. Лев. Кот. Погребение. Беды.

II. Рассказ Квакуна. Народное правление. Аристократия. Монархия.

III. Война.

Текст, опубликованный в «Европейце», реализует первый из пунктов этого плана. О причинах, побудивших Жуковского отказаться от завершения повести, существуют разные предположения. Возможно, Жуковский не захотел касаться непосредственно социально-политических проблем — сравнения типов государственного правления. Может быть, как предполагала А. П. Елагина, «ему отсоветовали кончать ее, так как в поэме должны были явиться намеки из событий из „Отечественной войны”, и он писатель-патриот, слава которого взошла благодаря его патриотическим песням, легко может повредить себе в суждении лиц, всякую шутку считающих за грех» (Жуковский В. Л. Стихотворения. С. 478–479).