Анатолий Вишневский - Время демографических перемен. Избранные статьи
Эта увязка и ищется в процессе отбора, через десятки и сотни миллионов проб и ошибок, в разных странах, на протяжении десятков, а то и сотен лет. И хотя в каждой стране, в каждую эпоху, на каждом углу стоят представители доб ровольной полиции нравов, в том числе и демографы в штатском, которые делают вид, что они разруливают ситуацию, социокультурный отбор – это никем не управляемый, спонтанный, случайный процесс, который формирует будущее совершенно независимо от намерений любых доброжелателей. Даже довольно серьезные попытки заблокировать процесс отбора, опираясь на идеологическую и правовую мощь государства, как правило, кончаются лишь тем, что на свет появляются два-три экспериментальных социальных уродца – что-нибудь вроде чаушесковской Румынии, – но на такие эксперименты история обычно отводит очень мало времени, и поиски продолжаются.
Однако подобные уроки не идут впрок, снова и снова возобновляются попытки объявить «правильными» лишь некоторые, обычно проверенные временем традиционные формы прокреативного поведения и подвергнуть остракизму все остальные, «неправильные». Прошлый опыт перечеркивается, и с удивительным постоянством, и почти дословно воспроизводятся рассуждения и аргументы, многократно отвергнутые историей.
В чем – кроме демографической неграмотности, разумеется, – причина живучести почти слепой веры в необходимость, а главное, возможность «управлять рождаемостью», причем веры, характерной не только для «человека с улицы»[158], но и для тех, кто усиленно подчеркивает свою принадлежность к научному сообществу? В ее основе всегда лежит одна и та же средневековая мировоззренческая посылка: преклонение перед заранее запланированным, жестко детерминированным, законченным совершенством мира, недоверие к «стихийности», к случайным процессам, стремление исключить их из жизни общества, а то и природы.
Мне уже приходилось писать о том, что эта посылка была характерна для марксизма, в котором, «когда… речь заходит о будущем, на первый план… выдвигается его хилиастическая составляющая, и марксистский “проект” пронизывает дух средневековых утопий» [Вишневский, 1998, с. 207]. В советское время положения марксизма, бывшего в СССР чем-то вроде официальной религии, использовались весьма выборочно, и нет ничего удивительного в том, что на первый план выдвигалась как раз эта его наиболее слабая, но зато понятная народу утопическая «составная часть». Сейчас марксизм в России утратил свой официальный авторитет, но армия жаждущих прислониться к какой-нибудь новой утопии, кажется, не уменьшилась. Мы по-прежнему «не можем ждать милостей от природы», хотя теперь, на словах, конечно, и признаём порой таящуюся в ней божественную мудрость.
Где проходят границы системы?
Козырная карта критиков низкой рождаемости, а заодно и теории гомеостатического саморегулирования демографической системы – это падение рождаемости ниже уровня, оправданного снижением смертности. В самом деле, о каком саморегулировании, о каком новом равновесии может идти речь, если ни одно поколение россиян, родившихся после 1910 г., не воспроизводит себя [Демографическая модернизация… 2006, с. 480–481]? А ведь нечто подобное происходит и в большинстве европейских стран. Если саморегулирование существует, оно должно обеспечивать, как минимум, выживание системы, не говоря уже о более высоких целях – развитии, повышении эффективности функционирования и т. п. А здесь не обеспечивается даже количественное постоянство, простое замещение поколений. Запущен механизм вымирания популяций, и не видно никаких признаков самонастройки системы, которая вела бы к выходу из этого кризиса.
Вопрос, однако, заключается в том, что понимается под системой, где проводить ее границы, в том числе и географические. Существуют ли они для нее?
Долгое время демографы считали (и автор настоящей статьи тоже разделял это странное заблуждение), что постулаты теории демографического перехода, в частности, постулат перехода к новому равновесию, должны реализовываться в каждой отдельной стране, в крайнем случае в группе однородных стран, например, европейских или всех «развитых». Абсурдность этой гипотезы становится особенно очевидной, когда в теорию вводятся элементы системной интерпретации. Ведь население одной страны или группы стран никогда не могло, а тем более не может сейчас, в эпоху глобализации, рассматриваться как замкнутая система, имеющая свои собственные демографические цели. Политические границы не обеспечивают необходимой для этого изоляции. Только все население планеты, все человечество представляет собой закрытую систему, применительно к которой можно говорить о демографической самоорганизации.
Но если рассматривать все сегодняшнее человечество, то утверждать, что теория демографического перехода опровергнута фактами, по меньшей мере преждевременно. В частности, как можно утверждать, что опровергнут постулат стабилизации рождаемости на уровне двух детей в расчете на одну женщину, если, несмотря на значительное снижение рождаемости, этот уровень в мировых масштабах еще не достигнут? Выше отмечалось, что более чем у половины населения планеты рождаемость опустилась ниже уровня замещения поколений. Но у миллиардов жителей Земли она еще весьма значительна. По оценкам Отдела населения ООН, в 2000–2005 гг. среднемировой коэффициент суммарной рождаемости находился на уровне 2,7, а средний для менее развитых регионов (более 80 % мирового населения) – на уровне 2,9 [United Nations Population Division… 2003a]. Пока если что и может вызывать беспокойство, то недостаточно быстрое снижение рождаемости в развивающемся мире, но здесь нет никакого несоответствия теории: она предсказывает постепенный переход к равновесию низкой смертности и низкой рождаемости, но не содержит никаких утверждений относительно скорости или траектории такого перехода.
Может ли эта траектория содержать участки, на которых рождаемость опускается ниже уровня замещения поколений? Противоречит ли это теории или даже «здравому смыслу»? Едва ли.
Всегда ли низкая рождаемость – зло?
Хотя низкая рождаемость и вызывает серьезное беспокойство в странах, где живет примерно одна пятая часть мирового населения, это все же не главная демографическая забота XXI в. Главная проблема – это все еще продолжающийся глобальный демографический взрыв. Он означает, если верить прогнозам (а в основном они сбываются), примерно шестикратное увеличение численности населения планеты между 1900 и 2050 гг. с непредсказуемыми экономическими, политическими и экологическими последствиями.
Демографический взрыв – ярчайшее проявление нарушения сохранявшегося тысячелетиями демографического равновесия, которое делает вопрос о восстановлении утраченного равновесия вопросом жизни и смерти системы. Только это может привести к завершению «взрыва». Но что считать его завершением?
На этот вопрос можно дать разные ответы. Один из них – преодоление взрывных темпов роста населения. Во второй половине XIX в., до начала демографического взрыва, мировое население росло в среднем на 0,54 % в год. Конечно, на фоне предыдущих эпох это был уже очень высокий рост, по сути, начало взрыва. Но будем считать, что тогда система еще не слишком удалилась от состояния равновесия. В XX столетии темп роста резко увеличился, и во второй половине этого столетия достиг максимума – 1,77 % в среднем за год. Можно ли считать возврат к «довзрывным» темпам второй половины XIX в. завершением демографического взрыва, а значит, и восстановлением утраченного равновесия?
Подобное развитие событий рассматривается в одном из вариантов долгосрочного (до 2300 г.) мирового демографического прогноза ООН. Этот вариант предполагает, что во второй половине нынешнего века среднегодовые темпы роста мирового населения вернутся к уровню второй половины XIX в. и после некоторых колебаний установятся на этом уровне (верхняя кривая на рис. 2). Будет ли это окончанием демографического взрыва и возвратом к прежнему равновесию?
Безусловно, нет, потому что демографическое равновесие – это не просто некое устойчивое соотношение рождаемости и смертности, а такое соотношение, которое обеспечивает равновесие между демографической и всеми взаимодействующими с нею социальными и природными системами.
Рис. 2. Среднегодовые темпы роста мирового населения согласно трем вариантам прогноза ООН, %
Источник: [United Nations Population Division… 2003b].
Теоретически некоторые из этих систем тоже могут развиваться весьма высокими темпами, например, экономика в определенные периоды может расти очень быстро, так что может сохраняться «равновесие темпов» демографического и экономического роста. Но само по себе это еще ничего не означает. Даже если темпы роста производства и сопоставимы с темпами роста населения, нельзя говорить о сохранении равновесия, не учитывая самостоятельных целей экономической системы, которые также формируются в процессе ее саморазвития. Если производство переживает столь же взрывоподобный рост, что и население, ни из чего не следует, что все произведенное должно просто проедаться растущим населением. Гораздо более вероятно, что экономический рост порождает новые качественные задачи, создающие непреодолимую конкуренцию количественному росту населения.
