Виктор Гюго - Том 15. Дела и речи
А затем вспомните вашу гордую и великую римскую программу. Будьте верны ей. В ней — свобода, в ней — спасение.
Никогда не забывайте гнусное изречение дипломатов: «Италия не нация, а географическое понятие».
Стремитесь только к одному — жить на родной земле своей собственной жизнью. Быть Италией. И в душе беспрестанно повторяйте страшную истину: пока Италия не станет единой, итальянец не будет человеком.
Итальянцы, час близятся, и я говорю это к вашей славе: вы сами приблизили его. Вы вызываете сейчас сильное беспокойство монархов континента. Больше всего дыма из европейского вулкана вырывается в настоящий момент именно там, где находится Италия.
Да, царству чудовищ и деспотов, как больших, так и малых, приходит конец — им осталось жить всего несколько мгновений. Не забывайте о том, что вы дети земли, предназначенной для добра и губительной для зла, земли, над которой простирается тень двух гигантов человеческой мысли, Микеланджело и Данте; Микеланджело олицетворяет правосудие, Данте — возмездие.
Сохраните же вашу высокую миссию незапятнанной до конца.
Не давайте ни ослабить, ни умалить себя.
Прочь сон, неподвижность, дурман! Никаких передышек! Действуйте, действуйте, действуйте! Долг всех до единого, ваш и наш, — активная деятельность сегодня, восстание завтра.
Ваша миссия одновременно и разрушительная и цивилизаторская. Она не может остаться невыполненной. Верьте, провидение позаботится о том, чтобы Италия вышла из всей этой тьмы великой, сильной, счастливой и свободной. Вы несете в себе революцию, которая поглотит прошлое, и возрождение, которое ляжет в основу будущего. На благородном челе Италии, виднеющемся во мраке, алеют и первые отсветы пожара и первые проблески зари.
Отвергните же с презрением то, что вам хотят предложить. Остерегайтесь и не теряйте веры. Не доверяйте монархам; доверьтесь богу.
Виктор Гюго.
Гернсей, 26 мая 1856
ПИСЬМО А. РИГОПУЛОСУ
Вы глубоко растрогали меня, прислав вашу превосходную газету. Благодарю вас от всей души. Я читаю ее с живейшим интересом.
Продолжайте святое дело, одним из отважных поборников которого вы являетесь; трудитесь во имя объединения народов. В наши дни дух единства должен реять над Европой и заменить в сердцах людей дух обособленности наций. Пример должны подать прославленнейшие из них — Греция, Италия, Франция. Но прежде всего, более всего нужно, чтобы эти нации снова стали самими собой, чтобы они принадлежали самим себе. Нужно, чтобы Греция окончательно освободилась от турецкого ярма, чтобы Италия свергла австрийский гнет, чтобы Франция сбросила с себя иго империи. Когда эти великие народы высвободятся из саванов, они бросят клич: «Единство Европы! Единство всего человечества!»
В этом — будущее. Голос Греции — один из тех, к которым будут прислушиваться внимательнее всего. Люди, подобные вам, достойны говорить от ее имени. Одним из первых, уже много лет назад, я боролся за освобождение Греции; благодарю вас за то, что вы помните об этом.
Греция, Италия, Франция поочередно несли светоч; теперь, в великом девятнадцатом веке, они должны передать этот светоч Европе, но по-прежнему будут излучать сияние.
Люди и народы, будем все менее и менее эгоистичны, будем все более и более человечны! Восклицайте: да здравствует Франция! Я же воскликну: да здравствует Греция!
Я приветствую вас, соотечественника Эсхила и Перикла, вас, борца за великие принципы человечества. Это прекрасно — быть сыном страны лучезарного света и водрузить в ней знамя свободы!
Сердечно жму вашу руку.
Виктор Гюго.
Гернсей, 25 августа 1856
1859
ДЕКЛАРАЦИЯ ПО ПОВОДУ АМНИСТИИ
Поскольку это касается меня, никто не дождется, чтобы я обратил хотя бы малейшее внимание на то, что именуют амнистией.
При нынешнем положении Франции моим долгом является безусловный, непреклонный, вечный протест.
Верный обязательству, принятому мною перед своей совестью, я разделю до конца изгнание, в котором пребывает свобода. Когда вернется свобода, вернусь и я.
Виктор Гюго.
Отвиль-Хауз, 18 августа 185 9
ДЖОН БРАУН
К Соединенным Штатам Америки
Когда мы думаем о Соединенных Штатах Америки, перед нами встает величественный образ Вашингтона.
Однако вот что происходит сейчас на родине Вашингтона.
В южных штатах существует рабство, и эта чудовищная нелепость возмущает разум и чистую совесть жителей северных штатов. Некий белый человек, свободный человек, по имени Джон Браун, задумал освободить этих рабов, этих негров. Если какое-нибудь восстание можно признать священным долгом человека, то прежде всего таковым является восстание против рабства. Это благое дело Джон Браун решил начать с освобождения рабов в штате Виргиния. Пуританин, человек верующий, человек строгой жизни, проникнутый духом евангелия, Christus nos liberavit,[15] он бросил этим людям, своим братьям, клич свободы. Негры, измученные неволей, не откликнулись на его призыв. Рабство делает души глухими. Не найдя поддержки, Джон Браун все же начал борьбу; собрав горсточку храбрецов, он вступил в бой; его изрешетили пулями; двое юношей, его сыновья, — святые мученики! — пали рядом с ним; его самого схватили. Это и есть то, что называют делом при Харперс-Ферри.
Джон Браун и четыре его соратника — Стивенс, Копп, Грин и Коплендс — предстали перед судом.
Как велся процесс? Скажу об этом в двух словах.
Джон Браун лежит на складной койке; он ранен в плечо, в поясницу, дважды в грудь, дважды в голову, почти оглох; кровь, капающая из шести едва затянувшихся ран, просачивается сквозь тюфяк. Перед глазами Брауна тени его погибших сыновей; возле него, израненные, обессиленные, еще четверо обвиняемых, среди них — Стивенс, изувеченный четырьмя сабельными ударами; «правосудие» неимоверно спешит и не считается с законом; прокурор Хантер решил окончить процесс как можно скорее; судья Паркер всячески помогает ему в этом; прения сокращены до предела; ходатайства об их продлении отклоняются; документы, на которых основано обвинение, частью фальшивы, частью подчищены; свидетели защиты не допускаются; защитникам не дают говорить; во дворе суда — две пушки, заряженные картечью, и тюремщикам велено пристрелить обвиняемых, если будет сделана попытка освободить их; сорокаминутное совещание суда, три смертных приговора. Клянусь честью, это произошло не в Турции, а в Америке.
Нельзя безнаказанно совершать такие преступления перед лицом всего цивилизованного мира. У мировой совести зоркий глаз. Пусть чарлзтоунские судьи, пусть Хантер и Паркер, пусть рабовладельцы-присяжные, пусть все жители штата Виргиния помнят о том, что их видят. Некто бодрствует.
Взоры всей Европы сейчас устремлены на Америку.
Джон Браун, приговоренный к смерти, должен был быть повешен 2 декабря, то есть сегодня.
Только что получено известие: ему дана отсрочка — он умрет 16-го.
Срок небольшой. Успеет ли донестись отсюда призыв к милосердию?
Все равно, наш долг — поднять голос!
Быть может, за первой отсрочкой последует вторая. Америка — благородная страна. Чувство гуманности быстро пробуждается у свободного народа. Мы надеемся, что Джон Браун будет спасен.
Если этого не случится, если Джон Браун 16 декабря умрет на эшафоте, — какой ужас!
Палачом Брауна — мы заявляем об этом во всеуслышание (ибо короли уходят, а народы остаются, и народы должны знать истину), — палачом Брауна будет не прокурор Хантер, не судья Паркер, не губернатор Уайз, не крошечный штат Виргиния; им будет — страшно подумать, страшно сказать! — вся огромная американская республика.
Пред лицом такой катастрофы сердце сжимается тем мучительнее, чем сильнее любишь эту республику, чем больше ее уважаешь, чем больше ею восхищаешься. Нельзя позволить одному штату бесчестить все остальные, и в данном случае вмешательство федеральных властей было бы вполне законным. Если же оно не произойдет, если, будучи в силах предотвратить злодеяние, федеральные власти не сделают этого, — единство станет сообщничеством. Как бы страстно ни возмущались великодушные северные штаты, позор, который южные штаты навлекут на себя этим убийством, падет и на них. Все мы, кто бы мы ни были, все мы, для кого демократия стала общим отечеством, чувствуем себя оскорбленными и в какой-то мере запятнанными. Если 16 декабря эшафот будет воздвигнут, то с этого дня в глазах нелицеприятной истории ко всем священным узам, объединяющим величественную федерацию Нового Света, прибавятся узы кровавой расправы, и тогда лучезарную гирлянду штатов этой могущественной республики будет скреплять петля с виселицы Джона Брауна.
