Коллектив авторов - Сравнительное богословие. Книга 6
Причины для раздумья имеются, одержимость мешает
Однако, для людей, которые психически завязаны на библейский эгрегор (а таких — большинство), все тонкости обмана, которые мы описали выше, не видны: они реагируют на библейскую «святость» и после просмотра фильма бессознательно считают, что послушник Анатолий вразумил с экранов телевизоров и кино официальную церковную иерархию. Вот один из примеров такого мнения:
«Работая над фильмом «Остров», Павел Лунгин «замахнулся на святое». Пожалуй, в истории российского кино до Лунгина существует всего два случая, когда режиссёр отважился снять картину о человеке, испытавшем сильнейшее потрясение и пытающемся найти пристанище от жизненных искушений в монастыре. В обоих более ранних случаях была экранизирована антиклерикальная повесть Льва Толстого «Отец Сергий». Так, в 1918 году режиссер Яков Протазанов снял по произведению Толстого одноимённый фильм, ставший классикой немого кино. А спустя 60 лет, в 1978 году, режиссёр Игорь Таланкин сделал повторную экранизацию, пригласив на роль инока Сергия 57-летнего Сергея Бондарчука. Киноповесть стала наглядным примером отношения советской эпохи к теме покаяния и монашества.
Однако, если акцент в «Отце Сергие» делался на том, что «вот де, не сумел монах-отшельник стать безгрешным», то картина «Остров», снятая по одноимённой повести Дмитрия Соболева (он же стал автором сценария), раскрывает совершенно иной образ монашеского подвига» (М.Свешникова «Про Бога любящего и всепрощающего», 10.11.2006, сайт «Страна. Ru»).[609]
Фильм не вразумил церковников. А в психике зрителей фильм лишь закрепил миф о праведности и могуществе библейской системы, в которой ещё не перевелись «святые» отцы, лечащие безнадёжных людей. Не случайно фильм «Остров» (режиссёра, которого зовут Павел, а главного актёра — Пётр) прозвали «Островом от Петра и Павла». А сам фильм уже ставят на один уровень со значением «жития святых».
Приведём в сокращении публикацию с сайта Телеканала «Россия» ««Остров». Житие раскаявшегося грешника»:
«Перед нами, мягко говоря, необычный для современного кино жанр — жизнеописание праведника. Не столько путь человека к Богу, сколько житие раскаявшегося грешника, обретшего несокрушимую веру благодаря чудесному спасению — пусть неканоническое, но тем не менее чётко следующее законам агиографии. Конечно, не всё в облике отца Анатолия находится в соответствии с обобщённым типом христианского героя. Нелицеприятного и странного в нём, суровом и даже временами агрессивном, предостаточно.
Как всякий святой, отец Анатолий обладает сверхъестественными способностями, творит чудеса, исцеляет молитвой любые болезни, входит в непосредственное общение с бесами, предвидит будущее, в том числе собственную смерть. Часто вызывавший неприязнь «сотоварищей» при жизни, ближе к смерти он вдруг оказывается страшно всем нужен и любим даже недругами своими, коих в фильме олицетворяет герой Дмитрия Дюжева — отец Иов (кстати говоря, блестяще им сыгранный).
Предсказуемость почти лубочного мелодраматического финала с неожиданно воскресшим «убиенным» Тихоном (Юрий Кузнецов) не столько просчёт создателей картины, сбившихся на пафос, сколько ещё одно требование жанра, требование всепрощения и благостности, так пришедшееся по вкусу аудитории Дома кино. И не случайно — создатели фильма, к счастью, обошлись без «лобовых» нравоучений и прописных истин. Просто рассказали обыкновенную историю обыкновенного праведника, завершив её положенным просветлённым финалом.
Как известно, жития обычно становятся востребованным по мере роста национального самосознания. Впрочем, стоит сразу оговориться, что для современной России это фильм нехарактерный и явно неформатный — этакий маленький островок, затерявшийся в море детективов и мыльных опер. Тем любопытнее, какова будет прокатная судьба ленты, и насколько интересны современной публике вопросы духа и духовности, заданные языком кинематографа».[610]
Чтобы не шибко задеть официальную церковь, авторы и сценаристы, видимо, побоялись «перегнуть палку» и прямым текстом в ходе фильма постоянно отдавали дань церковной иерархии. После каждого исцеления сам же «нестандартный» (для церкви) послушник Анатолий настоятельно приглашал исцелённых и их родителей (в данном случае — мать исцелённого мальчика и адмирала) посетить храм и переночевать в нём и даже принять некоторые церковные таинства. Тем самым послушник Анатолий показывал всем своё место в церковной иерархии: он — лечит физически, а церковь — духовно, да и слова молитв у послушника все сплошь библейские. Кому это не ясно, рекомендуем пересмотреть фильм вновь и поразмыслить после прочитанного здесь.
3.4.4. Даосизм и конфуцианство
Конфуцианство, даосизм и буддизм — три главных составляющие религиозно-политической жизни древнего и современного Китая. В начале XX века к ним добавился марксизм, как основа «социалистической» организации общества. С 1921 года (основание Коммунистической Партии Китая, КПК), и до смерти Мао Цзэдуна в 1976 году «коммунистическая» идеология «органически» сочеталась с древними конфуцианскими принципами организации государственной иерархии Китая. После 1976 года происходил постепенный отход от марксизма в «пользу» так называемого «социалистического рыночного хозяйства» с сохранением главенствующей роли КПК в иерархии государственного управления.
Историю государственности Китая обычно начинают с XIV в. до н. э. — периодом, когда на его территории сложилось первое рабовладельческое государство Инь. В XI веке до н. э. государство Инь было завоёвано племенем Чжоу. Название этого племени дало имя целой огромной эпохе в истории Древнего Китая и китайской династии Чжоу (1027 — около 250 гг. до н. э.). Эпоха Чжоу ознаменовалась подъёмом китайской культуры, появлением конфуцианства и даосизма.
Конфуцианство — этическое учение, направленное на укрепление устоев рабовладельческого государства, разработанное в первоначальном его виде основателем Конфуцием (551–479 гг. до н. э.). В VII в. до н. э. Чжоуское государство раздробилось на ряд самостоятельных царств и миссия, которую взял на себя Конфуций состояла прежде всего в объединении распавшейся государственности под новым «кодексом» этически-религиозных идей. Конфуций жил в эпоху крупных социальных и политических потрясений, в полосу которых вошла древняя государственность Китая. Выступив против хаоса, Конфуций выдвинул идеи «гармонии социальной иерархии», ссылаясь на авторитет мудрецов и правителей древности, уважение к которым было действенным фактором духовной и общественной жизни Китая.
Конфуцианство, развитое последователями первооснователя, вошло в религиозные комплексы Китая, Кореи, Японии и некоторых других стран. В истории глобальной цивилизации Конфуций стоит в одном ряду с такими основателями религий как Заратуштра, библейский Христос, Будда, Мухаммад. Можно утверждать, что конфуцианство оказало не только важнейшее, но и решающее значение в формировании мировоззрения китайской цивилизации и особого склада их психики — не в меньшей мере, чем буддизм и даосизм.
В то же время конфуцианство является в первую очередь государственной и политической основой организации жизни китайцев, а даосизм и буддизм являются философско-религиозной и мистической основой формирования китайского психотипа на протяжении по меньшей мере полутора тысяч лет.
Поскольку буддизм мы подробнейшим образом рассмотрели в предыдущей главе, то не смысла останавливаться на нём вторично. В этой главе мы рассмотрим в первую очередь даосизм — он представляет больший интерес по отношению к конфуцианству — а затем и конфуцианство. В то же время после подробного рассмотрения феномена буддизма, даосизм не вносит ничего сверхнового в суть уже имеющихся у нас представлениях о религиозной культуре древнего Востока. Поэтому останавливаться слишком подробно на даосизме нет никакого смысла.
Даосизм
Если Истину произречь,
Суть погибнет, а выйдет речь.
Если имя ты назовёшь,
То не имя оно, а ложь.[611]
Даосизм — национальная религиозная система древнего и современного Китая. Даосизм возник в чжоуском Китае практически почти одновременно с учением Конфуция в виде самостоятельной философской доктрины. Основателем философии даосов считается древнекитайский мудрец Лао-Цзы (VI–V вв. до н. э.). Старший современник Конфуция, о котором — в отличие от Конфуция — в источниках нет достоверных сведений ни исторического, ни биографического характера, Лао-Цзы считается современными исследователями фигурой легендарной.
