- Семанов Сергей Николаевич
Об Александре Яковлеве, человеке невероятно извилистой судьбы, одном из главных разрушителей Советского Союза, уже говорилось. В своих пространных мемуарах, изданных на исходе 2000 года, он дает развернутую оценку Андропову. Она сугубо отрицательная. Однако надо иметь в виду, что всегда лгавший Яковлев запоздало "отмежевывается" от непопулярного ныне Андропова, хотя именно тот вернул его в Москву из почетной политической ссылки в Канаде.
"Наиболее раздражающим моментом в Канаде был шпионский синдром. Сразу же после войны убежал к канадцам военный шифровальщик Гузенко. Приговоренный у нас к расстрелу, он до самой своей смерти скрывался где-то под крышей канадской контрразведки. Наша резидентура имела указание выяснить, где находится Гузенко, чтобы как-то привести приговор в исполнение. Он нанес большой ущерб государству, передав канадцам более 200 шифротелеграмм из Москвы по военной линии.
С тех пор в Канаде была установлена практика высылать за шпионаж из посольства или из других советских организаций хотя бы одного человека в год. А то и больше. Каждый раз все это сопровождалось упреками Москвы в адрес посольства в том, что оно что-то недоработало, что не имеет влияния и т.д. Иными словами, КГБ искал виновников собственных провалов.
Особенно неприятным событием была высылка в 1979 году сразу тринадцати сотрудников посольства. Москва полезла на стену. Я попросил Трюдо о встрече. Было воскресенье.
Semandropov
Принял он меня в своей резиденции. Г отовился к какой-то встрече, одевался. Трюдо, отвечая на мои взволнованные восклицания, уныло произнес:
- Г осподин посол, возможно, меня обманывают, а возможно, и вас. Посмотрите нашу видеопленку на этот счет.
Это было беспрецедентное предложение. Потом мне рассказывали, что в Москве оно вызвало переполох. Далее Трюдо, улыбаясь, добавил:
- Назовите мне имена, кого мы напрасно высылаем, я немедленно верну их обратно.
- Могу перечислить все тринадцать.
Трюдо засмеялся.
- Я - тоже.
Центр (читай - КГБ) запретил мне просматривать пленку. Понятно, что КГБ не захотел, чтобы посол узнал действительные причины и подробности провала и сообщил об этом в Москву. После этого я направил предложения, как реконструировать аппарат посольства, чтобы впредь не ставить развивающиеся советско-канадские отношения под нелепые удары. Резидент КГБ сказал мне, что я зря послал эту телеграмму. Он, видимо, получил какие-то вопросы на этот счет. А через неделю мне принесли сверхсекретную телеграмму от имени Андропова с обвинением, что я "недооцениваю задачи советской разведки на североамериканском континенте".
Возможно, Андропов и Крючков были раздражены тем, что я послал пространную телеграмму, да еще по самому "верху", о том, что мне рассказал Айван Хед, помощник Трюдо, по поручению премьера. А подробности были довольно пикантные, ставящие Крючкова и его службу в достаточно глупое положение. Хед рассказал о том, что столик, за которым шел разговор между нашим и канадским контрразведчиком, прослушивался, что канадец, которого вербовали, действовал по поручению канадских спецслужб, что одна симпатичная женщина из нашего посольства пыталась "сблизиться" с канадским министром. Он сообщил также о системе сигналов советских разведчиков и многое другое. Потом я узнал, что резидентура в посольстве была против этой злополучной операции, но Крючков настоял на ней, однако никакого наказания за провал и сломанную по дурости судьбу многих людей не понес.
После телеграммы Андропова все встало, казалось бы, на свои места. Должна была сработать традиция. Если крупный провал в разведке - виноват посол. Я засобирался домой. Жене сказал, чтобы готовилась. Но телеграммы об отзыве так и не поступило.
Секретарь ЦК Борис Пономарев, пролетая позднее через Канаду, рассказал мне, что на заседании Политбюро Андропов, докладывая об этом случае, заявил, что посол плохо справляется со своими обязанностями. Но тут бросил реплику Суслов: "Яковлева послом в Канаду не КГБ направлял".
Этого было достаточно. Суслов тщательно опекал партийную номенклатуру и ревниво относился к вмешательству в ее дела. Андропов, по словам Пономарева, не мог скрыть своей растерянности, плюхнулся в кресло на полуслове. Суслова боялись гораздо больше, чем Брежнева". (Из книги А.Н. Яковлева "Омут памяти". М., 2000).
Тут надо сделать некоторые пояснения, чтобы выявить то достоверное, что скрывается за сомнительными словесами Яковлева. Это касается тончайших взаимоотношений в высших партийно-государственных верхах. Прежде всего то, что Андропов несколько пасовал перед секретарем ЦК по идеологии, а по сути вторым человеком в Политбюро М. Сусловым. Да, Михаил Андреевич Суслов, женатый на еврейке, остро не любил наследие Сталина, однако он был сугубым марксистом-ленинцем и осторожные космополитические связи Андропова, о чем он, конечно, был осведомлен, никак не одобрял. Со своей стороны, Андропов тоже о том догадывался или даже знал. Однако он никогда не пытался противиться Суслову (во всяком случае, открыто). И то, что в частном случае с канадским эпизодом Яковлева Андропов не посмел возражать Суслову, есть факт достоверный. На-
Semandropov
помним, что только после кончины Суслова смог усилить свое влияние в верхних эшелонах Кремля Юрий Владимирович. И его советники тоже.
Следующий свидетель по интересующему нас предмету - Афанасьев Виктор Григорьевич, главный редактор газеты "Правда", центрального органа партии и государства, занимал он эту ключевую в идеократической стране должность с 1976 по 1989 год, то есть продержался на этом посту долее всех его предшественников. Был он личностью весьма своеобразной в партийной верхотуре. Даже внешне: носил и на службе, и на парадных мероприятиях "клубняк" (по тогдашним понятиям - костюм приталенный с яркими пуговицами), открыто увлекался молодыми секретаршами, которых увозил на казенную дачу на казенной же машине, либеральничал на словах, но при этом числился философом и партийным идеологом, членом ЦК КПСС.
Конечно, как в этом убедится читатель, был он человеком неглубоким, никак на Канта и Гегеля не тянул, об Андропове ничего впечатляющего не сказал, но именно потому мемуарный отрывок его и интересен. Каковы были тогда партийные философы и партийные идеологи, такова была и верхушка тогдашней Коммунистической партии. Воспоминатель-ный отрывок Афанасьева интересен именно точкой зрения среднего партаппаратчика, которую он и высказал, будучи именно таким типажом. Ничего-то он в происходящих событиях глубинно не понимал, хотя был человеком русским, коренным, с Урала, из рабочей семьи, мне доводилось с ним не раз беседовать, он все четко понимал, включая и еврейское окружение Брежнева (об Андропове мы, естественно, не говорили), но... глубинного понимания вопросов политики у него не было. Что отчетливо видно из приводимого отрывка его мемуаров.
"Ю.В. Андропов, заступив на пост Генсека 12 ноября 1982 года, вызвал меня к себе. Войдя в кабинет, я прямо спросил: "Юрий Владимирович! Остаюсь в "Правде" или искать другую работу?". Он столь же прямо ответил: "Работайте. Вы нужны "Правде", а "Правда" нужна вам".
На нашу встречу отводилось 30 минут. Проговорили же около двух часов. Дважды приносили кофе со знаменитыми кремлевскими баранками - большими, легкими и необычайно вкусными. Юрий Владимирович пил томатный сок.
Четкий график работы Ю.В. (так называли его в ЦК) был нарушен. В приемной ждали министры и другие крупные деятели. Из себя выходил Андрей Андреевич Громыко, легендарный и грозный министр иностранных дел, член Политбюро. А мы все говорили и говорили. О газете, о печати в целом, о положении в стране, которое он оценил как крайне тревожное. Его особенно беспокоили неурядицы в экономике, упадок трудовой дисциплины, коррупция, которая, как он сказал, зацепила и часть правящей верхушки. Тревожило Андропова состояние национальных отношений, о которых он, бывший шеф КГБ, знал куда больше, чем кто-либо другой. Заняться этими отношениями он так и не успел. Поинтересовался Юрий Владимирович и моим мнением о целом ряде людей, главным образом о руководителях га зет и журналов. Сожалел о том, что в силу недостатка времени не может серьезно заняться средствами массовой информации, которые он называл четвертой властью (первые три - законодательная, исполнительная и судебная).
