Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №11 (2003)
В. Б.: Очевидно, наглядный пример этому — нынешняя зависимость культуры от коррумпированных премий. Чем сомнительнее деньги, тем больше их выделяется на премиальный культурный фонд. И не было, увы, пока еще ни одного либерального художника (другим нынче премии не выдают), который бы отказался от сверхкоррумпированной премии, если она весит десятки тысяч долларов. А сама Государственная премия — это уже коррупция государственной культуры, ибо она давно уже обслуживается узкой группой прикормленных людей. Ни одно значимое произведение последних лет не отмечено Государственной премией. Всё — лишь как подачки за услуги государству. За то же самое расстрельное письмо 42-х.
С. Г.: Культура — это жертва политики, хотя она же может быть генератором политики. Если политика правильна, она с неизбежностью опирается на культуру. И тогда мастера культуры становятся важнейшей составной частью государственной власти, как бы далеки они сами от власти ни были. Власть должна исполнять законы и поддерживать развитие общества. А развитие общества задается культурными стереотипами. Культура задает те ориентиры, по которым определяет свою деятельность власть. Если власть безнравственна, то она осознанно уничтожает ориентиры, то есть осознанно уничтожает национальную культуру как крайне опасную для неё. Культура, основанная на русских национальных традициях, властью игнорируется и загоняется в культурное гетто. На простор выходят безнравственность, аморальность и рыночные ориентиры. Мы должны вновь соединить власть и культуру, политику и культуру, только тогда власть обретет нравственность.
B. Б.: У нас сейчас собираются реформировать образование. Когда в России последние десять лет я слышу слово “реформа”, понимаю: будут уничтожать. Реформа армии — уничтожают армию. Реформа науки — уничтожают науку. Реформа футбола — уничтожают футбол. Сейчас берутся за реформу школы. Вам не страшно?
С. Г.: К сожалению, такая угроза гибели национальной системы образования существует. Эта реформа — следствие беспомощности государства в деле обеспечения каждого правом на получение полноценного образования. Отличительная черта нашей системы образования — это всеобщность и надежность. Для этого требуется минимальное по мировым меркам финансирование, которое позволит учителю чувствовать себя на достойном уровне. Сочетание наших педагогических методик и нормальной зарплаты для работников образования и есть те минимальные условия, которые нужны для поддержания системы образования на мировом уровне. К сожалению, так называемая реформа образования под предлогом отсутствия средств рушит корневые методические принципы школы. Образование становится добровольным. Копируются худшие примеры западной модели образования, которые всегда были дифференцированы. Богатый имеет возможность обеспечить своим детям первоклассное образование, а бедные брошены на произвол судьбы. Всё это камуфлируется под добровольность образования. Хочешь учиться — учись, не хочешь — не учись. Те, кто хотят учиться, сталкиваются с проблемами финансирования, а бедные слои общества, сталкиваясь с трудностями жизни, сквозь пальцы смотрят на то, что их дети — неучи. Европа уже пришла к выводам о пагубности такого якобы добровольного образования. У нас же от системы всеобщего среднего образования на качественном уровне отказываются из-за того, что якобы нет денег. Я убежден, что без принудительного воспитания детей, заставляющего их получать современные качественные знания, не обойтись.
В.Б.: Принуждают же к занятиям и в музыкальной школе, и в спортшколе. И в языковых колледжах, и за большие деньги. И никто не вопит о насилии над детьми олигархов. А в современной всеобщей школе все вроде бы должно быть на добровольных началах. Шестилетки добровольно будут говорить, что он хочет — мороженое, кока-колу или занятия арифметикой. Так мы вырастим поколение дебилов. Что и требуется мировой закулисе...
С. Г.: Если детей предоставлять самим себе, то родители получат безграмотных наследников, те же родители, которые принуждают детей, будут иметь высокообразованных людей. А государство будто бы и не заинтересовано в высокообразованном поколении.
B. Б. Насколько я понимаю, эта реформа приведет к смерти всех сельских школ. Там, где живут по два-три подростка, никто их теперь учить не будет. Значит, все сельские школы будут закрыты.
С. Г.: Безусловно. Переход к системе добровольно-коммерческого образования включает в себя нормативный принцип финансирования школ. Когда школы получают финансирование пропорционально количеству учеников, а не количеству предметов. Дескать, хорошие школы будут привлекать больше учеников, и они будут получать больше денег. На практике с нашей системой расселения людей, когда большинство населения привязано к месту жительства, поменять школу будет невозможно, особенно для сельских семей. Поэтому при нормативном принципе финансирования многие школы окажутся банкротами и вынуждены будут просто закрываться…
В. Б.: Как вы относитесь к сокращению и школьных и институтских программ по литературе и истории? Зачем нужны все эти новые мало кому понятные предметы, чуть ли не по парапсихологии, когда человек не будет знать ни родной истории, ни родной литературы? К примеру, недавняя огромная статья в “Независимой газете” Фаины Гримберг. Она поражена, почему до сих пор в школе преподают, что “Тарас Бульба — патриот, отец, христианин...”, и вообще зачем нужны в школе русские классики?” Нет комментариев... Оказывается, “современных юношей и девушек отделяет от языка Пушкина и Льва Толстого более ста лет!..” — зачем их читать вообще? “Почему все без исключения дети обязаны осуществить для себя этот сложный процесс — чтение сочинений А. С. Пушкина? В конце концов, добронравию и основам морали можно учиться и у Джоан Ролинг, следя за приключениями Гарри Поттера!..” Вот они — вершины нынешней педагогической науки. Вот она — свободная олигархическая журналистика! Вам не хочется стать контрреволюционером после таких высказываний?
С. Г.: Происходит подрыв основ национального самосознания. Подмена менталитета. И осознанное же оглупление большинства подростков. Ибо для своих-то отпрысков в дорогущих колледжах эти же новаторы требуют чуть ли не введения латыни. А наше правительство и Министерство образования напрочь лишены хоть какой-то политической воли. Не способны защитить проверенную классическую систему хотя бы в рамках имеющихся у них финансовых возможностей. Ведь за все эти сомнительные нововведения надо ещё и деньги платить из государственного кармана.
В. Б.: Не пожалели же за еще один “Черный квадрат” Малевича выложить более миллиона долларов, не постеснялись назначить Виктора Ерофеева официальным представителем правительства на Франкфуртской книжной ярмарке. И пригласили за государственный счет более ста литераторов самых радикальных и разрушительных взглядов, из нашего основного Союза писателей России там только один человек — Леонид Бородин. Вот и вся демократия. Вот и в школы навязывают тех же Викторов Ерофеевых с их матом и издевками в адрес России. Чему научит эта школа?
С. Г.: Они утверждают, что будут учить общению детей в современном мире, а это важнее знаний. Подготовить неких животных, приспособленных к существованию в нынешней социально-экономической среде. Школа — это производство гуманоидов, ориентирующихся в современной жизни, но не понимающих смысла самой жизни — это визитная карточка западной массовой системы образования. Она навязывается сегодня нам. Мы должны всемерно сопротивляться и сохранить лучшие традиции русской школы. Мы должны заставить всех детей получить образование. Не допустить превращения воспитательной системы образования в подготовку человекообразных животных. Знающих, где купить “сникерс”, но не знающих, для чего они живут на белом свете. Сочетание гуманитарного образования и естественного было всегда присуще нашей школе и в дореволюционные, и в советские времена.
В. Б.: Поговорим и о русском факторе. Есть армянские школы, украинские школы, еврейские школы, исламские школы, должна же быть в России и русская школа с углубленным преподаванием русского языка и литературы, русской истории, основ православной культуры. Или такие школы возможны только в эмиграции, где-нибудь в Австралии или же в Нью-Джерси в США?
С. Г.: Я считаю, что всякая школа в нашей стране должна быть русской. Каждый ребенок, независимо от национальности, должен понимать русскую культуру, которая поможет ему обрести уверенность в своем будущем в России. Любую национальную школу, будь то армянская, еврейская или татарская, мы должны обеспечивать всем необходимым набором методических материалов для должного изучения русской культуры. Вреда не будет. Мы все — граждане России. Русская культура является государствообразующей культурой. А русский народ — государствообразующим народом. Если мы хотим сохранить Россию, мы должны дать каждому из наших граждан вникнуть, врасти в русскую культуру с её великой миссией. Поэтому все школы в нашей стране должны быть изначально русскими, а потом уже специализироваться по своим профилям и национальностям. Это не означает подавления других национальных культур, других религий. Но традиционные культуры народов, живущих в нашей стране, все связаны с русской культурой. В период расцвета русской культуры мы наблюдали и расцвет всех других братских национальных культур. Взаимообогащение, тесное взаимодействие с культурами национальных меньшинств рождает новые шедевры.
