Надежда Крупская - Общие вопросы педагогики. Организация народного образования в СССР

Этот тезис Маркса и Энгельса о Фейербахе показывает всю разницу между прежним материализмом и диалектическим материализмом Маркса и Энгельса. Диалектический материализм берет действительность в ее развитии, в процессе видоизменяющихся опосредствовании (взаимозависимостей).

Этот тезис (3-й) о Фейербахе помогает нам лучше разобраться и в вопросе о взаимоотношении между воспитанием в широком смысле этого слова (как принято у нас говорить — «воспитанием среды») и воспитанием в узком смысле этого слова (планомерного, систематического воздействия взрослого па ребенка и подростка).

На протяжении веков удельный вес роли воспитания в узком смысле слова менялся и продолжает меняться и по сию пору.

Возьмем родовой быт. Общественный уклад тогда был прост и элементарен. Влияние общественного строя, семьи и взрослых на детей и молодежь было единообразно, цельно, недифференцированно. Воспитывал, собственно говоря, только общественный уклад. Человеческая личность была элементарна и цельна. Гораздо большее влияние имела окружающая физическая среда, природа, форма борьбы рода за свое существование.

Религия в эпоху родового быта отражает не столько общественные отношения, сколько обоготворяет, персонифицирует стихийные явления природы.

Воспитание в узком смысле слова, т. е. в смысле систематического, планомерного воспитания взрослыми детей и молодежи, сводилось к физическому воспитанию, к обучению ориентировке в окружающей среде, к обучению приемам воздействия на эту физическую среду.

Как кошка учит своих котят ловить мышей, так взрослый человек учит детей способам добывания пиши, с той только разницей, что человек с течением веков учился все лучше и лучше вооружаться для борьбы с природой.

Конечно, такое изображение родового быта элементарно, грубо, схематично, но хотелось отметить лишь те его черты, которые определяли характер воспитания в то время.

С возникновением рабства возникает расслоение на господ и рабов, на два основных класса общества. Рабы были послушными и непослушными. На непослушных рабов господа воздействовали, воспитывали их к послушанию. Били, пороли плетьми, истязали. Сначала били только рабов. Но в классовом обществе классы живут в известном взаимодействии, заражают друг друга. В статье «Русские и негры» Ленин показал, как низкий культурный уровень негров в Северо-Американских Соединенных Штатах, в тех штатах, где существовало рабство, заражал своей безграмотностью все классы и делал те штаты, где существовало рабство, много безграмотнее тех штатов, где рабства не было. Культурный уровень класса-раба заражает культурный уровень класса-господина. На это указывал Ленин. И мы видим действительно, что на протяжении всей истории классового общества наблюдается такое «заражение». Точно так же и воспитательные методы, применяемые к воспитанию класса-раба, заражали воспитание и подрастающего поколения господствующего класса. Безраздельное, недифференцированное влияние родового строя стало ослабевать, «отцы» из господствующего класса пытаются удержать, это влияние, передать молодежи опыт предков, «отцы» начинают «наставлять», «поучать» своих «сыновей». Однако жизнь классового общества не укладывается в рамки родового строя, поучения мало действуют, и отцы начинают «сокрушать» ребра своим сыновьям. Чем грубее формы рабства, тем грубее и методы воздействия, приемы воспитания и в господствующем классе и тем грубее еще они у промежуточных классов.

Битье, порка становятся общепринятыми методами воспитания. «За битого двух небитых лают, да и то не берут» — это убеждение прочно внедряется в умы всего рабского общества, им пропитывается и семейное воспитание. «Домострой» — типичное семейное воспитание рабского общества.

Религия в период рабства изменяет уже свой характер, она не только обоготворяет силы природы, она уже отражает классовый характер рабского общества. Бог уже становится всемогущим господином, господом богом, а люди — его рабами. Религиозное воспитание становится закреплением идеологии господствующего класса рабского общества. «Ветхий завет» — типичный продукт этого периода. Методы воздействия бога на своих рабов — гнев, кары всех видов. Бог рабского периода беспощаден в своем гневе. Люди — жалкие рабы, могут только падать ниц и трепетать.

Феодальное общество — уже несколько смягченное рабство. Смягчение диктуется, с одной стороны, восстаниями рабов, с другой — необходимостью максимального использования рабского труда. Господа не только уже истребляют рабов, бьют, истязают, сколько держат их под постоянной угрозой этого истребления, битья, истязания. Наказания крепостных принимают более «мягкий» и систематический характер, экономически более выгодный. Необходимость держать в повиновении большие массы вынуждает к мерам принуждения присоединять меры убеждения.

Религия феодального общества — религия смягченных форм рабства. Христианская религия уделяет уже мало места внешней физической среде — это религия, сосредоточивающая уже все свое внимание на взаимоотношениях между людьми. И она убеждает раба мириться с своей рабской участью, уверяет, что беда не в общественных отношениях, а в нем самом.

Церковь в средние века приобретает громадный удельный вес, срастается с государством, берет на себя роль воспитателя и взрослых и детей. Она наставляет, требует послушания, грозит адом, обещает райские блаженства, запирает в кельи, налагает посты, эпитимии, отлучает от церкви или отпускает грехи, она властвует над умами, она ставит искусство на службу церковных целей, придает искусству народный характер, она берет на себя призрение престарелых, регулирование семейных отношений — крестит, венчает, хоронит, она устраивает школы для малолетних.

Семейное воспитание и школьное принимают также религиозный- характер и применяют те же меры воздействия: наряду с оставшимися грубо рабскими мерами наказания — битьем и поркой — практикуются угрозы и награды, лишение пищи, добавочный труд — это проклятие господне. Воспитанников запирают в отдельные комнаты, выгоняют из школы или из дома или прощают. Целая скала наказаний: от выговора до самых свирепых кар.

Средневековые феодальные порядки видоизменялись в зависимости от стран, развивавшихся разными темпами, в различных исторических условиях, менялись на протяжении веков. Разные облики носило и влияние церкви, варьировались и воспитательные приемы.

Зарождающиеся новые общественные отношения, отношения капиталистического характера, подрывали роль церкви, усложняли вопросы воспитания.

В период, предшествовавший Великой французской революции, церковь, религия, весь старый уклад стали подвергаться беспощадной критике.

Вопросам воспитания посвящена имевшая громадное влияние на современников книга предшественника Великой французской революции Жан-Жака Руссо. Его «Эмиль, или о воспитании» вышел в 1761 г. Руссо говорит там о воспитании человека вообще. «В общественном порядке, где все места намечены, каждый должен быть воспитан для своего, — писал Руссо в «Эмиле». — В Египте, где сын был обязан занять положение отца, воспитание имело, по крайней мере, верную цель; но у нас, где только звания остаются, а люди беспрестанно меняют их, никто не знает, не действует ли он в ущерб своему сыну, воспитывая его для своего звания. В естественном порядке, где все люди равны, их общее призвание есть состояние человека; и кто хорошо воспитан для него, не может плохо выполнять связанные с ним назначения. Предназначают ли моего ученика для шпаги, для церкви, для судейской мантии — это для меня безразлично. Прежде родительского призвания природа призывает его к человеческой жизни. Жизнь — вот ремесло, которому я хочу его обучить. Выйдя из моих рук, он не будет — я согласен с этим — ни судьей, ни солдатом, ни священником; он будет прежде всего человеком; всем, чем должен быть человек, он сумеет стать по мере надобности не хуже всякого другого; и пусть судьба заставляет его менять места, — он всегда окажется на своем».

Руссо мечтает об обществе, где псе люди равны. Он пытается поставить своего воспитанника вне влияния существующего общественного уклада, вне влияния церкви, вне влияния семьи. Он создает для своего воспитанника искусственную среду — его воспитанник и воспитатель не связаны ни материальными условиями, ни требованиями определенного класса, ни домашней обстановкой. Старое воспитание все покоилось на принуждении. Руссо требует естественного воспитания: «Не давайте вашему воспитаннику никаких словесных наставлений, так как он должен извлекать их из опыта; не подвергайте его никаким наказаниям, так как он не знает, что такое быть виновным; никогда не заставляйте его просить прощения, так как он не в состоянии вас обидеть… Нет прирожденной испорченности в сердце человеческом… Первоначальное воспитание должно быть чисто отрицательным. Оно состоит не в преподавании добродетели или истины, а в оберегании сердца от порока и ума от заблуждения».