Олег Гриневский - Сценарий для третьей мировой войны: Как Израиль чуть не стал ее причиной

Позднее Громыко скажет:

«Пожалуй, это была наиболее острая беседа из всех тех, что за многие годы мне довелось вести с четырнадцатью госсекретарями США».

Из Мадрида Громыко вернулся в мрачном настроении. Он долго расхаживал по своему огромному кабинету, а потом произнес:

— Надо что-то предпринять… Иначе все покатится под откос.

Действительно, все катилось под откос в том тревожном сентябре. Советско-американские отношения были обострены до крайности. Громыко впервые отменил свою поездку в Нью-Йорк на сессию Генеральной Ассамблеи ООН, которую он совершал каждый год в течение своего долгого пребывания на посту Министра иностранных дел СССР. В тот же день президент Рейган снова выступил с серией резких речей, обвинявших Советский Союз.

Андропов ответил еще более резко. США, по его выражению, стали «страной, одержимой невиданным милитаристским психозом», а Рейган был обвинен в «крайнем авантюризме».

«Если кто-то питал иллюзии относительно возможности эволюции в лучшую сторону политики нынешней администрации, то недавние события рассеяли эти иллюзии раз и навсегда… Администрация Рейгана заходит так далеко в своих имперских амбициях, что начинаешь сомневаться, располагает ли Вашингтон тормозами, способными удержать ее от пересечения черты, перед которой должен остановиться любой трезвомыслящий человек»

Папа Иоанн Павел II прокомментировал это так: «Послевоенная эра вступает „в новую предвоенную фазу“».

Одно светлое пятно. В Мадриде удалось договориться тогда о созыве Конференции по разоружению в Европе. Первый этап ее, посвященный выработке мер доверия и безопасности на европейском континенте, должен был состояться в Стокгольме. США косо смотрели на эту конференцию — они считали, что конференция нужна Советскому Союзу как трибуна для обвинений США в размещении своих ракет «Першинг» в Европе. Но Западная Европа смотрела на нее по-другому. В период резкого обострения советско-американских отношений ФРГ и Франция решительно высказались за проведение конференции, чтобы приглушить накал страстей и проложить новый канал переговоров по обеспечению безопасности, в котором участвовали бы не только Советский Союз и США, но и Европа.

В сентябре 1983 года я вернулся из Каира злой, усталый и больной. Больше недели болтался по Ближнему Востоку, утрясая всякие дрязги, и к тому же умудрился схватить простуду. Самолет летел в Москву всю ночь с долгими посадками и, как всегда, опаздывал. Поэтому только под утро я добрался до дома. Это было в субботу. Над Москвой вставало солнце, и я свалился с намерением спать, спать, хоть до позднего вечера. Но в 9.30 утра меня разбудил требовательный звонок телефона. На проводе был В. Г. Макаров, старший помощник Громыко, по прозвищу Василий Грозный.

— Ты чего прохлаждаешься? Курорт себе устроил. Давай быстро сюда. Тут тебя уже обыскались, «сам» вызывает.

«Сам» — это Громыко. Поэтому я быстро собрался и через час был в кабинете министра. Лицо его было, как всегда, непроницаемо, уголки губ опущены чуть вниз. Ни улыбки, ни теплоты, ни приветливости, — в общем, его обычная манера.

— Гринеуску, — произнес он мою фамилию с легким белорусским акцентом. — Вы почему задержались? Мы вас ждали еще в четверг.

— Андрей Андреевич, я болен. Всю ночь не спал — летел в Москву. Вы меня позвали, чтобы только спросить это? Вы же знаете арабов…

— Успокойтесь, молодой человек, — прервал он меня. — Разумеется, я позвал Вас не за этим. Мы думаем послать Вас в Стокгольм главой советской делегации на Конференцию по разоружению в Европе.

Все еще не остыв, я спросил:

— Могу я подумать над этим предложением?

— Конечно, молодой человек. Мой совет вам — думайте всегда, думайте основательно и не спешите действовать. Только учтите, что Политбюро приняло решение о вашем назначении.

Из кабинета Громыко я вышел обескураженным.

— Ну что, вставил он тебе арбуза? — спросил меня насмешливо Макаров. — Теперь, поди, весь день косточки выковыривать будешь?

— Да нет, — ответил я и рассказал о новом назначении.

— Ну ты даешь, — изумился Макаров. — Надо же так повезти — с Ближнего Востока в Европу. Такого я и не припомню. Ты у нас самый везучий дипломат года.

Ближний Восток, Азия, Африка считались в МИДе задворками, а привилегированной была служба в Европе, Соединенных Штатах и международных организациях.

После этого я пошел посоветоваться с Георгием Марковичем Корниенко. Он был моим непосредственным начальником, первым заместителем министра, курирующим отношения с Америкой, разоружение и ближневосточные дела.

В МИДе Корниенко считался одним из самых работящих и в то же время одной из самых светлых голов. Громыко мог спокойно заниматься большой политикой, отправляться в далекие зарубежные вояжи, а министерский воз уверенно, без рывков и криков тащил на себе Корниенко. Он не уходил от ответственности. Просиживал в министерстве день и ночь и требовал того же от других.

Работать с ним было хорошо. Задания давал четко, ясно и кратко. Этого же он требовал от других. Когда кто-нибудь начинал говорить длинно, витиевато и путано, — а в МИДе была школа, которая учила, что именно так должен изъясняться дипломат, — глаза у Георгия Марковича делались сонными, лицо заострялось, а кончики губ ползли вниз, и он начинал задавать острые злые вопросы. Если и дальше шла путаница, он отсылал юлящего дипломата проработать вопрос до полного прояснения сути дела. Меня он огорошил:

— Андрей Андреевич изволил пошутить. Решения Политбюро о Вашем назначении не было. Но оно обговорено с Андроповым, и инициатива, похоже, идет от него. Мой совет Вам — не отказываться. На горячей ближневосточной сковородке вы просидели десять лет — вполне достаточно. Дело Вам поручается новое, интересное и очень ответственное. Похоже, что скоро из всех переговорных направлений останется только Стокгольм. Так что скучать Вам не придется.

Начиналась новая жизнь — новые дела…

Примечания

1

А. А. Громыко помимо всего прочего, был еще доктором экономических наук. Он сам написал ряд книг по экспорту американского капитала. Последняя его работа «Внешняя экспансия капитала: История и современность» была опубликована в 1982 г.

2

Congressional Record. Proceedings and Debates of the 96th Congress, Second Session, p. s10445 — s10470.

3

Alexander M. Haig, Jr. Caveat: Realism, Reagan and Foreign Policy. Macmillan, 1984. p. 56–58.

4

Позднее в Москве была получена такая любопытная информация: Гуверовский институт поставил в администрацию и правительство Рейгана 40 человек, Джорджтаунский университет 40 человек, а Институт американского предпринимательства и Комитет по существующей опасности — по 32 человека. Наиболее известными были Р. Пайпс и Дж. Кемп (Совет национальной безопасности), Р. Перл, Ф. Икле и Дж. Леман (Министерство обороны), Ю. Ростоу (Агентство по контролю над вооружениями и разоружению). Переговоры по разоружению возглавили: Э. Рауни, П. Нитце и Р. Стаар.

5

Вашингтон пост. — 1981.— 21 окт.

6

Квицинский Ю. Время и случай. — М., 1999. — С. 346.

7

Вашингтон пост. — 1979. — 15 авг.; Нью-Йорк таймс. — 1980. — 29 марта.

8

На маневрах «Океан». — Владивосток, 1970; Горшков С. Г. Морская мощь государства. — М.: Воениздат.

9

А. Хейг 2–8 апреля 1981 года посетил Египет, Израиль, Иорданию и Саудовскую Аравию

10

Интернэшнл геральд трибюн (IHT). — 1981. — 8 апр.

11

Эти цифры были завышены в 2–3 раза. Например, в Южном Йемене в это время по линии Министерства обороны было 565 человек. Помимо Адена они находились в городах Эль-Анад, Салах-эд-Дин, Аттак и на острове Перим (МД 20).

12

Монд. — 1982. — 11 мая.

13

«Ближние соседи» — так на мидовском жаргоне именовались работники КГБ. Повелось это с той поры, когда МИД находился на площади Воровского по соседству с КГБ на Лубянке. Соответственно работники ГРУ назывались «дальними соседями».

14

На лагерном жаргоне это означает: говорить на воровском языке.

15

Решение Политбюро П 10/43 от 12 мая 1981 г.

16

Это обещание было выполнено. В 1981 году Сирия заняла первое место по поставкам советского оружия.