Федор Раззаков - Марина Влади и Высоцкий. Француженка и бард
Я промолчала, лишь многозначительно посмотрела на него и позвонила в секцию, попросив принести лотки с обручальными кольцами. По моему совету, он выбрал обычные тоненькие колечки, без всяких наворотов. После чего пригласил меня на концерт: «Я вам позже сообщу, где он состоится, — сказал Володя. — Но обещаю, то это будет лучшее выступление в моей жизни!». Однако меньше через две недели его не стало…».
Желание Высоцкого обвенчаться было столь велико, что он полдня потратил на то, чтобы отыскать церковь, где бы согласились провести это мероприятие. Но везде им было отказано. Причина — в паспорте Высоцкого была отметка о регистрации законного брака.
Что это была за акция со стороны Высоцкого, до сих пор неясно. То ли он уже окончательно определился в своем выборе между Мариной и Оксаной, остановив выбор на последней, то ли просто хотел ее умаслить — ведь она уже почти два года была его любовницей и, видимо, уже тяготилась этой «должностью». Но если он действительно хотел порвать с Мариной, то должен был понимать, что этот поступок мог навсегда закрыть ему дорогу на Запад. Впрочем, эта дорога, ее активная сторона, как мы помним, по сути закрылась для него еще в конце 79-го, когда вскрылось его пристрастие к наркотикам.
18 июля Федотов достал Высоцкому очередную дозу наркотика. Отметим — в последний раз. Перед этим Федотов провел беседу с Высоцким и объяснил ему, что можно выйти из зависимости, перейдя на алкоголь, а про наркотики надо забыть. Высоцкий с этим согласился и на следующий день, досмотрев торжественное открытие в Москве 22-х летних Олимпийских игр, сорвался в запой. По словам А. Федотова,
«19 июля Володя ушел в такое «пике»! Таким я его никогда не видел. Что-то хотел заглушить? От чего-то уйти? Или ему надоело быть в лекарственной зависимости? Хотели положить его в больницу, уговаривали. Бесполезно! Теперь-то понятно, что надо было силой увезти…».
Здесь врач явно лукавил, поскольку есть масса свидетельств того, что именно он в первую очередь и не хотел, чтобы Высоцкого забрали в больницу. И эти свидетельства чуть ниже будут приведены.
20 июля Высоцкого навестил его сын Аркадий. Он в те дни поступал на физтех, у него неудачно складывались экзамены (две четверки), и он хотел попросить помощи у отца. Но та встреча оставила у парня не самые приятные впечатления. Вот его собственный рассказ:
«В середине дня отец проснулся. Он вышел из кабинета, увидел меня — очень удивился. Я сразу понял, что он действительно сейчас не в состоянии разговаривать…
На нем была рубашка с коротким рукавом, и в общем было видно, что дело там не только в алкоголе… А мама мне уже говорила, что с отцом происходит что-то странное, но я сам таким его ни разу не видел. Он стал говорить, что очень плохо себя чувствует, а я:
— Пап, давай подождем, пока придет Валерий Павлович…
Он прилег. Потом стал делать себе какие-то уколы — на коробках было написано что-то вроде «седуксена»… Он не мог попасть… Все это было ужасно… Ужасно. И настолько отец был тяжелый, что я стал звонить всем, чтобы хоть кто-то пришел!
И я могу сказать, что я звонил практически всем. Всем, чьи фамилии я знал. Взял телефонную книжку и звонил. Не помню, что сказали Смехов и Золотухин, но приехать они отказались.
Нина Максимовна сказала:
— Почему ты там находишься?! Тебе надо оттуда уйти!
Семен Владимирович крепко ругнулся. И тоже нашел, что мне нечего там делать:
— Уезжай оттуда!..».
21 июля Высоцкий почти весь день безвылазно провел дома. Вечером отправился в театр, где должен был играть в «Преступлении и наказании», но на сцену не вышел — уговорил Любимова его заменить. Очевидцы расказывают, что в тот день только и твердил, что скоро умрет. Все хотел вернуть людям, у которых что-то брал, долги. Из театра он заехал к Ивану Бортнику. Тот вспоминает:
«Володя зашел в шикарном вельветовом костюме с ключами от «мерседеса». Увидел у меня бутылку водки «Зверобой» и сразу: «Давай, наливай!». Я говорю тихо жене Тане: «Спрячь ключ от машины». Выпили, он захорошел. «Поехали, — говорит, — ко мне продолжать! Возьмем у Нисанова спирту». Потом спохватился: «Где ключи-то от машины?». Я говорю: «Спрятали, лучше возьмем такси». Отправились к его девушке Оксане на Грузинскую. Там Володя достал спирт, выпили, говорили допоздна.
Утром он меня будит: «Ванятка, надо похмелиться». Я сбегал в магазин, принес две бутылки «Столичной» по 0,75. Оксана устроила скандал и одну разбила в раковине на кухне. Но мы все-таки похмелились из оставшейся бутылки. Я попрощался с Володей, взял такси, уехал домой, отключил телефон и лег спать, потому что через день у меня был важный спектакль — «Десять дней, которые потрясли мир». Как потом рассказала Таня, вечером Володя пришел совершенно трезвый, взял у нее ключи от машины и уехал. Меня будить не стал…».
В тот день Высоцкий заехал в московский ОВИР, чтобы получить загранпаспорт. Однако удалось ему это далеко не сразу. Почему? Дело в том, что за некоторое время до этого в ОВИРе произошла смена руководства: вместо доброго приятеля Высоцкого Сергея Фадеева в кресло начальника сел другой человек — генерал МВД. Сделано это было не случайно. Таким способом КГБ убрал из ОВИРа человека Высоцкого, чтобы отсечь последнему возможность выезда за границу. В тот день артисту было заявлено, что получить документы быстро не удасться — надо заново их переоформлять, поскольку в последний раз Высоцкий это делал год назад, а на дворе уже 80-й. Видимо, разработчики этой акции надеялись на то, что бард не станет вдаваться в детали и сделает так, как ему скажут. Но Высоцкий поломал этот план.
Он вспомнил, что оформлял разрешение на год в июле 1979 года, а сейчас на календаре июль 80-го и до его конца есть еще несколько дней — больше недели. «Так что в июле я еще могу выехать», — сказал Высоцкий. Работник ОВИРа стушевался и стал ссылаться на нового начальника: дескать, решать ему. А когда наш герой попросил его связать с ним, ему ответили отказом. Тогда именитый гость ответил, что сам разыщет телефон начальника ОВИРа. И уехал домой.
Эта история немедленно была доведена до начальника ОВИРа, который в свою очередь доложил о ней «наверх». И там, видимо, была дана команда: документы Высоцкому оформить. Там поняли, что его ни в коем случае нельзя вспугнуть, а оформление документов усыпит его бдительность. Так, собственно, и произойдет.
Вечером 22-го Высоцкий позвонил жене в Париж и сообщил дату своего приезда. Вспоминает М. Влади:
«Вечером двадцать второго июля — наш последний разговор: «Я завязал. У меня билет и виза на двадцать девятое. Скажи, ты еще примешь меня?».
— Приезжай. Ты же знаешь, я всегда тебя жду.
— Спасибо, любимая моя.
Как часто я слышала эти слова раньше… Как долго ты не повторял их мне… Я верю. Я чувствую твою искренность…».
И вновь отметим: если сказанное Влади правда, то в поступках Высоцкого не было никакой логики — несколько дней назад он ездил с Оксаной покупать обручальные кольца, а теперь звонит жене, говорит, что любит ее и просит его принять. Между тем, по словам Оксаны, Высоцкий в те дни заявил ей, что хочет порвать с женой и даже написал ей прощальные стихи. Он передал их Оксане вместе с адресом же, чтобы та отослала их в Париж. Но она этого не сделала — оставила открытку на телевизоре в квартире Высоцкого. Те стихи теперь известны всем:
Лед надо мною — надломись и тресни!
Я весь в поту, как пахарь от сохи.
Вернусь к тебе, как корабли из песни,
Все помня, даже старые стихи.
Мне меньше полувека — сорок с лишним.
Я жив, двенадцать лет тобой храним.
Мне есть что спеть, представ перед Всевышним,
Мне есть чем оправдаться перед ним.
Утром 23 июля Высоцкому позвонили из ОВИРа и коротко сообщили: «Владимир Семенович, зайдите за паспортом». Тот так и сделал. После чего заехал в авиакассу и приобрел билет до Парижа на 29 июля. Еще он заехал в аптеку, где у него работали знакомые, и выпросил у них несколько ампул «лекарства» — табу, наложенное Федотовым, он все-таки нарушал. Хотя той же Влади врал, что он с наркотиками покончил.
Но в Париж Высоцкий так и не попал. Как он сам пел в одной из своих последних песен:
Я когда-то умру — мы когда-то всегда умираем, —
Как бы так угадать, чтоб не сам — чтобы в спину ножом…
Угадал… Правда, не нож был использован в реальности, а другое средство. Впрочем, у Высоцкого и на этот счет есть четверостишие:
Сколько великих выбыло —
Их выбивали нож и отрава.
Что же, на право выбора
Каждый имеет право…
Тем же утром 23 июля Федотов и Янклович заехали в Институт имени Склифосовского, где Федотов попросил у врача Леонида Сульповара хлоралгидрат для Высоцкого — видимо, получение препарата легальным путем должно было обеспечить алиби Федотову. Это довольно токсичное лекарство назначают при перевозбуждениях, однако оно противопоказано больным с нарушениями функций печени и почек, а также при заболеваниях сердечно-сосудистой системы. У Высоцкого эти болезни были. Вот почему Сульповар и его коллега С. Щербаков поначалу отказались выдавать лекарство. Однако просителям удалось-таки их уговорить, поскольку их все знали как лучших друзей Высоцкого. Ведь никто не мог предположить, что они хотят сознательно навредить больному!
