Сергей Кремлёв - Зачем убили Сталина?
Но близкий процесс по «делу врачей», скорее всего, стал бы предвестием уже другого процесса, аналогичного процессу Сланского. И кто знает – не был ли бы его главной фигурой Никита Сергеевич Хрущев вкупе с экс-министром ГБ Игнатьевым? Ведь недаром после «воцарения» Хрущева центральные архивы подверглись форменному погрому – в первый в истории СССР, но, увы, далеко не в последний раз.
Имеются не часто замечаемые многими обстоятельства…
Скажем, 21 августа Указом Президиума Верховного Совета СССР для сотрудников органов государственной безопасности были отменены общевоинские звания и вместо них вновь вводились специальные звания – вместо воинского «лейтенант» – «лейтенант госбезопасности» и т.д., и новая форма одежды. При этом с офицеров ГБ сняли доплату за воинские звания и ряд льгот. В результате денежное содержание среднего курсанта, например, Высшей школы МГБ уменьшалось примерно на треть – с 1200 рублей до 800 рублей.
Чем это было вызвано? Возможно, Сталин видел необходимость в реорганизации и сокращении МГБ, но не исключено, что кто-то ловко устроил дело так, что в «органах» сразу резко выросло число недовольных. В той же Высшей школе МГБ дошло до чуть ли не волнений курсантов.
Заслуживает внимания и повестка двух заседаний Президиума ЦК КПСС – 1 и 4 декабря 1952 года. Повестка дня 1 декабря включала в себя следующие вопросы:
а) О вредительстве в лечебном деле.
б) Информация о положении в МГБ СССР.
4 декабря рассматривались тоже два вопроса: Информация о снабжении городов и областей продовольственными товарами.
О положении в МГБ СССР и о вредительстве в лечебном деле.
Стенограммы этих заседаний – если они вообще сохранились – но сей день не опубликованы. Однако уже более десяти лет назад были опубликованы выдержки из дневника члена Президиума ЦК В.А. Малышева, законспектировавшего кое-что из сказанного Сталиным 1 декабря. Эти записи так существенны, что мне придется привести их полностью:
«Т. Сталин. 1.XII.
Чем больше у нас успехов, тем больше враги будут стараться нам вредить. Об этом наши люди забыли под влиянием наших больших успехов, появилось благодушие, ротозейство, зазнайство. Любой еврей – националист, это агент америк. разведки».
Тут надо сразу пояснить, что Сталин выступал перед очень высокостатусной аудиторией и понимал, что его поймут верно, то есть не в том смысле, что надо подозревать и «прижимать» любого еврея, а в том смысле, что именно от евреев спецслужбы Запада через сионистские связи наиболее просто могут получать информацию. И уже продолжение записей Малышева доказывает, что Сталин, конечно же, проводил границу между евреями и евреями-националистами:
«Евреи-нацисты считают, что их нацию спасли США (там можно стать богачом, буржуа и т.д.). Они считают себя обязанными американцам. Среди врачей много евреев-националистов…»
А вот что говорил Сталин далее о ведомстве Игнатьева:
«Неблагополучно в ГПУ. Притупилась бдительность.
Они сами признались, что сидят в навозе, в провеле. Надо лечить ГПУ.
Министры должны быть политиками и разведчиками.
Т. Сталин.
ГПУ не свободно от опасности для всех организаций – самоуспокоение от успехов, головокружение.
Есть одно средство – контроль и критика. Тут, в ГПУ, прикрывались особой секретностью и этих средств не применяли. У самих чекистов тоже не было желания.
Надо создать некие формы контроля и проверки. Оживить первичн. партийные организации (ячейки).
Ячейки поют дифирамбы руководству МГБ. Всякая инициатива у ячеек отнята. Прав у них нет, сидят во главе ячеек подхалимы. С этим надо покончить. Надо дать право ей критиковать начальство, чтобы любой имел право критиковать (пределы критики).
Отчет областного руководства перед обкомами. Контроль со стороны ЦК за работой МГБ. Лень, разложение глубоко коснулись МГБ»…
Было тут над чем подумать и главе МГБ, и тем его сотрудникам, которых привел в МГБ Игнатьев и которые недостаток профессионализма искупали подхалимажем?
А тут еще Сталин «информации к размышлению» подбавил…
Я ИМЕЮ в виду создание в рамках МГБ СССР объединенного Главного Разведывательного Управления, которое было создано но инициативе Сталина и просуществовало, по сути, не долее, чем до смерти Сталина. Его скоротечная история настолько мало известна, что при упоминании об этом ГРУ, подсознательно ассоциируешь его с армейским Главным Разведывательным Управлением Генштаба, хотя «чекистское» ГРУ к тому ГРУ никакого отношения не имело.
30 декабря 1952 года было принято постановление Бюро Президиума ЦК БП7/12-оп, на основании которого Игнатьев 5 января 1953 года издал приказ по МГБ № 006, гласивший:
«В соответствии с решением Инстанции от 30 декабря 1952 года ПРИКАЗЫВАЮ:
1. Создать в МГБ СССР Главное Разведывательное Управление на базе слияния существующих 1-го (разведывательного. – С.К.) и 2-го (контрразведывательного. – С.К.) Главных Управлений, включив также в Главное Разведывательное Управление Бюро №1, Отдел радиоразведки, Отдел оперативной техники, отдел «Д» (изготовления и экспертизы оперативных документов. – С.К.), первый отдел 4-го управления (розыскной. – С.К.), первый отдел 5-го управления (секретно-политический. – С.К.), первый и третий отделы 7-го управления (наружное наблюдение).
2. Назначить:
Начальником Главного Разведывательного Управления МГБ СССР – первого заместителя министра государственной безопасности СССР т. Огольцова СИ.
Начальником Управления по разведке за границей – т. Питовранова Е.П.
Начальником Управления но контрразведке внутри страны – заместителя министра государственной безопасности СССР т. Рясного B.C.
Министр государственной безопасности Союза
ССР С. Игнатьев».
Все три руководителя нового ГРУ были, в отличие от министра, профессиональными чекистами берисвского закала и, кроме того, тесно сотрудничали в свое время с арестованным в 1951 году бывшим министром ГБ Абакумовым.
53-летний Сергей Иванович Огольцов стал первым заместителем Игнатьева 20 ноября 1952 года по возвращении из Узбекистада, где он возглавлял республиканское МГБ.
38-летний Евгений Петрович Питовранов, пришедший в органы МГБ по мобилизации ВКП(б) в 1938 году, на посту заместителя министра, был в октябре 1951 года арестован по делу Абакумова и до ноября 1952 года находился под арестом.
49-летний Василий Степанович Рясной – в 1946- 1952 годах первый заместитель министра ГБ Абакумова, и перед новым назначением был тем, кем был – начальником контрразведки МГБ и «просто» замминистра.
О дальнейшей судьбе Огольцова я сообщу чуть позднее, что же относительно двух последних, то их судьба была разной. Оба после ареста Берии вначале остались в МВД, но оба были понижены. Питовранова отправили в ГДР – «офицером связи» со «Штази», спецслужбой ГДР. В 1956 году он получил звание «генерал-лейтенант», но в 1966 году был уже из КГБ уволен на пенсию – в 51 год. Умер в 1999 году, успев, однако, в 70 – 80-е годы поруководить Торгово-промышленной палатой СССР.
Рясной с 28 мая 1953 года по 30 марта 1956 года был начальником УВД Москвы и Московской области, затем его сняли, перевели начальником строительства Волго-Балтийского канала, а через три месяца – 5 июля 1956 года, уволили из МВД «по фактам дискредитации». Умер Рясной в 1995 году.
В 1953 году до этих грустных перемен в судьбах руководителей нового ГРУ было еще далеко. Абакумов находился в тюрьме, но тот факт, что после создания по инициативе Сталина в МГБ нового главка влияние в МГБ бывших сотрудников Абакумова возрастает, морщин Игнатьеву, вне сомнений, прибавило. При этом созданием ГРУ МГБ Сталин фактически создавал между Игнатьевым и оперативной работой МГБ, при необходимости, два барьера под названием «Питовранов-Рясной» и «Огольцов». В то же время ГРУ МГБ СССР представляло собой, по сути, организацию в организации и, опять-таки при необходимости, могло на какой-то период выполнять все наиболее важные функции «большого» МГБ, заменяя его.
Так что 5 января 1953 года Игнатьев подписал приказ № 006, а уже 9 января 1953 года отсутствовал на «антисионистском» заседании Бюро Президиума ЦК в результате то ли действительно инфаркта, то ли – «дипломатического инфаркта». Последнее тем более вероятно, что и 4 декабря
1952 года на заседании Президиума ЦК о состоянии дел в МГБ докладывал не Игнатьев, а тот же его заместитель Гоглидзе, который был и на заседании Бюро Президиума ЦК 9 января.
Чем-то Игнатьев, впрочем, заболел – хотя бы для виду, потому что 27 января 1953 года спецсообщением № 317/и он докладывал Сталину: «…после болезни я приступил к работе». Вообще-то после инфаркта так быстро в строй не входят, а если входят – долго не живут. Игнатьев же после
1953 года прожил ровно тридцать лет!
