Новый мировой беспорядок и индийский императив - Шаши Тарур
Попытки приостановить негативные последствия изменения климата имеют схожую историю. Сегодня промышленно развитые страны обязаны своим процветанием прежней модели индустриального роста без учета экологических последствий - они ответственны за более чем столетний исторический объем выбросов, накопившихся в атмосфере с начала промышленной революции, и за высокий уровень текущих выбросов. В 1996 г. выбросы парниковых газов одного гражданина США были равны выбросам девятнадцати индийцев или шри-ланкийцев, тридцати пакистанцев, семнадцати мальдивцев, 107 жителей Бангладеш, 134 жителей Бутана или 269 жителей Непала. Спустя два десятилетия ситуация, похоже, не сильно улучшилась: по оценкам, беднейшая половина населения планеты - около 3,5 млрд. человек - ответственна лишь за 10% всех глобальных выбросов, связанных с индивидуальным потреблением, однако в подавляющем большинстве проживает в странах, наиболее уязвимых к изменению климата.
Индия, пожалуй, является наиболее ярким примером этих противоречий: потребление угля в среднем по Индии составляет около 20% от среднего потребления в США и 34% от среднего потребления в странах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). И все же на международных переговорах Индия оказывается втянутой в пронзительную и бинарную дискуссию, в которой рост противопоставляется климату. Сама дискуссия обусловлена неспособностью или нежеланием ведущих индустриальных держав уступить "углеродное пространство" - количество выбросов, эквивалентных диоксиду углерода, которое может быть выброшено в атмосферу Земли без опасных климатических изменений. Развитые страны не только отказываются учитывать свою историческую роль в усугублении климатических изменений, но и продолжают активно противодействовать политике развивающихся стран, которая может помочь им справиться с их последствиями в рамках многостороннего порядка, над которым они властны. В качестве примера можно привести американо-индийский спор по солнечным батареям, в котором положение о внутренних закупках в индийской политике в области солнечной энергетики было успешно реализовано.
В сочетании с наплывом дешевых панелей из Китая этот случай фактически затормозил способность Индии выработать внутреннюю политику в области возобновляемой солнечной энергетики.
Эти примеры позволяют объяснить снижение уровня убежденности в легитимности этих институтов, что является отражением их неспособности представлять более широкий спектр интересов. Большинство стран сегодня считают, что эти институты представляют интересы лишь нескольких развитых стран в ущерб их собственному развитию.
КРИЗИС РЕПРЕЗЕНТАТИВНОСТИ
Отсутствие легитимности напрямую связано с кризисом представительства, от которого страдают эти институты. По данным Азиатского банка развития (АБР), доля Азии в мировом валовом внутреннем продукте (ВВП) удвоится с 26% в 2011 году до 52% в 2050 году, что означает, что большая часть всей экономической деятельности на Земле будет происходить в Азии. Если история и может преподать нам какие-то уроки, так это то, что смена международных сил может привести к конфликтам и изменению характера представительства. Сегодняшние структуры власти отражают силовую политику ХХ века, в которой США занимают ведущее место. В то время как Россия и Китай представляют в Совете Безопасности две незападные страны (хотя Россия, будучи белой европейской страной, все еще, вероятно, является частью Глобального Севера), в нем нет представителей Африки, Латинской Америки или восходящих азиатских держав, таких как Индия и Япония. Неравенство представительства в многосторонних организациях проявляется в том, что неоспоримое и, по-видимому, постоянное руководство Всемирным банком и Международным валютным фондом (МВФ) осуществляют граждане США и ЕС, выбранные их правительствами, а не широким кругом членов этих организаций. После длительной борьбы в 2016 г. квоты на голосование были несколько скорректированы в пользу Китая и незначительно увеличены для других стран БРИКС. Однако эти изменения негативно отразились на некоторых африканских и южноамериканских странах, у которых уменьшилось количество голосов. Кроме того, хотя увеличение квот может отражать некоторое признание трансатлантическими державами растущего влияния развивающихся держав, казначейство США по-прежнему обладает правом вето в этих институтах, регулярно используя их в геополитических целях. И мы действительно должны увидеть реформу: на саммите G20 в Питтсбурге в сентябре 2009 г. было достигнуто принципиальное согласие о системной перестройке международной финансовой структуры, и в какой-то мере именно это позволило легитимизировать G20 в глазах многих из нас как главный форум для международного экономического сотрудничества. G20 рассматривалась как значимая площадка для диалога Север-Юг, поскольку Юг не полностью перевешивает Север в составе G20.
На Питтсбургском саммите 2009 года было принято конкретное решение о реформировании Бреттон-Вудских институтов. Намерения были очевидны: провести реформу системы регулирования, а также ослабить непропорционально большую власть старых "развитых" экономик западного мира в то время, когда "развивающиеся" экономики еще не сформировались. В Питтсбурге были достигнуты договоренности о передаче 5% квот МВФ и 3% голосов Всемирного банка из развитых стран в развивающиеся и страны с переходной экономикой. Однако это не соответствует требованиям Индии, Бразилии, России и Китая: страны БРИК требовали 7% квот МВФ и 6% квот Всемирного банка. Тем не менее, они приняли результаты Питтсбургского форума как приемлемый первый шаг на пути к достижению долгосрочной цели - установлению широкого паритета между развитыми странами и развивающимися/переходными экономиками. Однако после принятия Питтсбургского решения в 2008 г. задержки в процессе ратификации Сенатом США привели к тому, что лишь в декабре 2015 г. скромные изменения были наконец-то осуществлены. Если для первого шага требуется семь лет, то это не предвещает серьезных изменений, к которым в конечном итоге стремятся.
Уже несколько лет нарастает волна протеста против недостаточного представительства в международных институтах. Бандунгская конференция 1955 года и встреча в Бриони в 1956 году, приведшие к рождению Движения неприсоединения в Белграде в 1961 году, сыграли важную роль в формировании коллективной решимости стран, недавно освободившихся от оков колониализма, не втягиваться в конфликт, в котором они не заинтересованы. Параллельным процессом в это время стало возникновение в 1964 году на Конференции ООН по торговле и развитию Группы 77, возглавляемой такими странами, как Китай и Индия, которые стремились возглавить Коалицию стран, считающих, что их интересы не представлены в
